Так обстоит дело с рядовыми верующими. Гораздо строже мы должны спросить с духовенства, с монахов. Ведь они претендуют на роль представителей бога, на жизнь ангелоподобную. Как в православии, так и в католицизме священник проходит через обряд хиротонии, или рукоположения, во время которого якобы происходит чудо перерождения самого человека. Священник — это уже не простой человек, а наделенный сверхъестественной благодатью посредник между людьми и богом. Иоанн Златоуст писал: «Что есть священник? Ангел господень есть». Но оказывается, что «ангельского» в их поведении мало. Известно, что монастыри, эти «очаги христианского благочестия», нередко оказывались пристанищем пороков и разврата, а продувной монах-ханжа стал нарицательным персонажем мировой литературы. Видимо, вера в бога ни в коем случае не приводит к особой моральной стойкости, к особо строгому отношению к своим поступкам.

Верующий, однако, может сказать: «Действительно, среди священников немало грешников, людей порочных. Но одно дело — христиане, а другое — христианство. Те люди, о которых здесь говорится,— это плохие христиане, они преступают нормы своей религии». Вопрос, следовательно, нужно поставить в более общей форме: как сами принципы религии влияют на поведение верующих?

Преступление — это нарушение норм и законов, которые регулируют отношения между людьми. Одним из способов борьбы с преступностью служит воспитание в людях чувства ответственности за свои поступки, уважения к законам, понимания, что никакой проступок не останется безнаказанным. Огромное значение для нравственного поведения имеет уважение человеком общества и его интересов, преодоление эгоистических, своекорыстных устремлений, преданность каждого человека общему делу.

Однако идея бога неизбежно искажает саму суть морали, принципы оценки поведения того или иного человека. Моральность поступка здесь определяется не с точки зрения интересов большинства людей и не с точки зрения принятых в обществе норм, а в зависимости от того, насколько он соответствует воле бога. Этот принцип фактически подрывает представление о строгих, однозначных моральных нормах, создает возможность весьма произвольного их толкования. Например, совесть при таком понимании рассматривается как отношение человека к богу: грех надо замолить, надо покаяться богу в совершенном грехе, и тогда совесть будет чиста. Отсюда неизбежно двуличие и лицемерие, презрение к соблюдению нравственных норм в отношениях с людьми. Недаром иезуиты, прославившиеся своим двуличием, изобрели такой прием: монах может людям лгать, если в душе своей он богу скажет правду. Совесть его будет при этом чиста и спокойна.