С переходом капитализма в его последнюю, империалистическую стадию развития буржуазия стремится противопоставить социализму сплоченный фронт всех сил реакции. Клерикальным организациям придается большое значение в деле «спасения христианской культуры Запада» от «атеистического коммунизма». Протестантизм в этих условиях вынужден заняться поисками новой идеологической программы.

В конце XIX и начале XX в. наиболее влиятельной в протестантизме была так называемая «либеральная теология» (Д. Гарнак, Э. Трельч). Возможность согласовать христианство с разумом и научным знанием она усматривала в том, чтобы отказаться от буквального понимания библейских мифов, «чудес». Сторонники «либеральной теологии» допускали весьма вольное аллегорическое толкование Библии, рассматривая христианство как нравственную в своей сущности доктрину.

С протестантским теологическим модернизмом было связано течение так называемого «социального христианства», или «социального евангелизма», выдвинувшего на первый план идею «царства божьего на земле». Стремясь идейно повести за собой рабочее движение, идеологи протестантизма выдвинули лозунг «христианского социализма», за которым крылась типично буржуазная программа: частная собственность провозглашалась незыблемой и на ее основе предлагалось «христианское примирение классов». По существу, в качестве «царства божьего на земле» выступал реформированный капитализм.

Победа социалистической революции в России, утвердившей на земле новый общественный строй, общий кризис, охвативший капитализм, привели к весьма существенным сдвигам в протестантской теологии, к размежеванию различных по своей политической ориентации сил.

Обнажившиеся в XX в. противоречия и пороки изжившей себя капиталистической системы, которая ввергла человечество в пучину кровопролитной и бессмысленной мировой бойни и породила фашизм, вызвали неверие в то, что эволюция капитализма приведет к осуществлению «царства божьего на земле». Среди протестантских теологов растет тяга к старой христианской традиции, которая скептически относится к возможности общественного прогресса, исходя из идеи греховности человека и неустранимости в земной жизни зла. На этой социальной почве возникает в протестантской теологии школа «новой ортодоксии», или «теологии кризиса», основоположником которой является швейцарский теолог Карл Барт, а крупнейшими представителями наряду с ним — П. Тиллих, Э. Бруннер, Р. Нибур.

Основной руководящей идеей этой школы является мысль о неразрешимости противоречий человеческого существования. Противоречие между личностью и буржуазным обществом, которое в сознании «маленького человека» предстает как чуждый и враждебный ему мир, выражается К. Бартом в теологической форме абсолютного противопоставления человека и бога, творения и творца. Причины трагизма человеческого бытия лежат, по мнению Барта, в неразрешимом противоречии между абсолютной истиной бога и несовершенством греховного по своей природе человека. Человек не может не стремиться понять бога, но эти его попытки тщетны: для человеческих чувств и разума бог навсегда останется непостижимой тайной. Эта парадоксальная ситуация оставляет для человека только один путь приобщения к богу — посредством слепой веры.

Свойственное «новой ортодоксии» иррациональное восприятие мира проявляется и в отказе от попыток рационального обоснования самой религиозной веры. Вера, по мнению неооргодоксов, не является сознательным актом, она всегда есть «дар божий», ее истины не требуют доказательств и рационально обоснованы быть не могут. Библейские мифы сторонники «новой ортодоксии» предлагают рассматривать как способ передачи человеку глубочайших истин, раскрывающих человеку его отношение к богу, а не как рассказы о подлинных событиях. Христианство может быть поэтому «переведено» с языка Библии на язык современного человека, «демифологизировано».

В протестантской теологии в послевоенные годы получило распространение модернистское течение, известное под названием «теологии мертвого бога». Представители этого течения (Д. Бонхоффер, Д. Робинсон, Г. Кокс и др.) зашли так далеко в попытках реформировать христианство, что даже отказались от веры в потустороннего бога. Они попытались свести христианство к моральным заповедям, прежде всего к заповеди «любви к ближнему». Указанные теологи трактуют эту заповедь как требование активного участия христианина в борьбе за социальный прогресс. «Теология мертвого бога» — наиболее яркий показатель разложения христианства, его глубокого кризиса на современном этапе. В то же время она свидетельствует о стремлениях верующих и даже теологов использовать христианство как средство социальных изменений.

Долгое время в протестантизме социальные вопросы теоретически не разрабатывались. Положение изменилось во второй половине прошлого века с развитием рабочего движения и появлением марксизма. Неопределенность, расплывчатость, демагогичность социального учения протестантизма делают его весьма «эластичным», открывают просторы для маневра, позволяют гибко реагировать на ту или иную конкретную ситуацию, приспосабливаться к складывающимся в той или иной стране обстоятельствам.

Нельзя недооценивать в современном протестантизме позиции сил, которые стремятся использовать влияние религии для защиты капитализма, поддерживают империалистическую политику внутри своих стран и на международной арене. Но наряду с представителями реакционного политического клерикализма, выступающего под флагом воинствующего антикоммунизма, в протестантизме можно встретить людей, пытающихся найти точки соприкосновения христианства с коммунизмом, найти возможность примирить и объединить их. Среди протестантских теологов, писателей, рядовых верующих немало людей, ищущих реальных путей к лучшему будущему. Они сочувственно относятся к коммунизму. С точки зрения сторонников «коммунистического христианства» (X. Джонсон в Англии, Э. Фукс в ГДР и др.), борьбу за социализм и коммунизм следует рассматривать как частную цель того, что составляет высшую цель и высшую задачу христианства. Конечно, «коммунистическое христианство» несостоятельно в своих попытках осуществить синтез научного коммунизма и социально-этических принципов христианства. Однако факт существования этого течения важен как показатель роста воздействия идей социализма и коммунизма на те слои общества, которые находятся под влиянием религиозной идеологии.