В последнее время, потерпев явное поражение в своих попытках отстоять антинаучное понимание природы, церковники всех религий и их ученые пособники с особенным упорством противопоставляют научному взгляду на развитие общества религиозное объяснение движущих сил истории, природы социального зла, соотношения личности и общества и т. д. Вопросы общественной жизни и ныне являются ареной упорной принципиальной борьбы между научным и религиозным мировоззрением.

Открытая борьба науки против религии по социальным вопросам развернулась значительно позже, чем в естествознании.

На протяжении многих веков толкование общественной жизни оставалось монополией религии. Учение «отцов» церкви, особенно Августина, считалось руководством к пониманию всех событий человеческой истории. Судьбы людей и народов в руке божьей, утверждала церковь. История человечества изображалась в свете легенды о первородном грехе, в ней усматривалась лишь борьба добра со злом, божеского с дьявольским; целью же жизни объявлялось спасение души. Это толкование общественной жизни не признавало никакого развития общества, никаких законов общественной жизни.

Даже передовые деятели вплоть до конца эпохи средневековья вкладывали свои программные общественные идеалы в эту религиозную схему. Так, руководители народного движения таборитов в Чехии (XV в.), вождь немецкой народной реформации Томас Мюнцер (ок. 1490—1525 гг.), равно как и деятели английской буржуазной революции XVII в., пытались истолковать общественную жизнь с позиций библейского вероучения. Правда, они придавали ему совершенно иной смысл, чем господствующая церковь: «царство божие» они, например, объявляли справедливым общественным порядком, а библейские заповеди направляли против помещиков.

Первые шаги к научному объяснению общественной жизни были сделаны гуманистами и просветителями XVI—XVIII вв., которые стали искать движущие силы истории в деятельности самих людей, главным образом в их сознательных поступках. Так, Томас Мор (1478—1535 гг.) в своей «Утопии» предвосхитил некоторые черты будущего именно потому, что он отказался от религиозных догм в объяснении социальных явлений. Итальянский ученый Джамбаттиста Вико (1668—1744 гг.), стремившийся понять внутренние закономерности исторического развития, провозгласил: «Человеческое общество создано людьми, следовательно, человек может понять его». Это было смелым вызовом религиозной идеологии.

Большое значение для борьбы с религиозным пониманием общественной жизни имела выдвинутая просветителями теория естественного права, согласно которой устройство общества должно соответствовать потребностям человеческой природы. В противовес утверждению религии о том, что природа человека «извращена грехом», они заявляли, что религией извращены человеческие учреждения. Резко ополчались просветители против заявлений церковников о том, что человек лишь игрушка в руках божественного провидения.

Большую роль в истории борьбы науки и религии по вопросам общественной жизни сыграли русские революционные демократы.

Характерной чертой их атеизма было подчинение борьбы с религией задачам революционной борьбы крестьянства, разоблачение религии и церкви как духовного оплота крепостнических порядков. Они разоблачали религиозные идеи о невозможности изменить эксплуататорские общественные порядки, как установленные якобы самим богом. В. Г. Белинский в своем «Письме к Гоголю» писал, что России «нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью».

Характеризуя социальный смысл основных положений религиозного учения об обществе, революционные демократы высказывали идеи, близкие к научному взгляду на религию. «Народная вера в фатализм божьего произвола есть рабский страх перед властью, признанной формально, без всякого нравственного содержания... который поддерживает косность, рабскую робость, уничтожает самостоятельность человека, мешает пользоваться изучением сил природы, а все нравственные понятия сводит на жалкий формализм церковных постановлений»,— писал Н. П. Огарев.

Виднейший представитель революционной демократии Н. Г. Чернышевский противопоставлял религиозному учению об обществе положение о народе как движущей силе истории. В противоположность религиозному отрицанию роли материальных интересов и материальных условий жизни в общественном прогрессе, он говорил о «материальных условиях быта, играющих едва ли не первую роль в жизни, составляющих коренную причину почти всех явлений...».

Хотя революционные демократы и сделали большой шаг вперед в попытках научного понимания явлений общественной жизни, им, однако, не удалось создать науки об обществе.

Все достижения социальной мысли до появления марксизма либо затрагивали лишь отдельные стороны жизни общества, либо оставались смелыми догадками, лишенными подлинно научного обоснования. Господства религиозных представлений о человеческой жизни они не могли подорвать. Это сделал только марксизм, впервые поставивший социологию на научную основу. Исторический материализм дал ключ к научному решению всех вопросов общественного развития, которые не могла и не хотела решать буржуазная наука и толкование которых оставалось монополией церкви. В наши дни правота марксистско-ленинского учения об обществе проверена и подтверждена практикой социалистического и коммунистического строительства, всем ходом мирового исторического процесса. Не удивительно, что именно в материалистическом понимании общественной жизни видят главную опасность для своего учения современные защитники религии. Все их рассуждения об обществе, все их «социальные доктрины» и «социальные кредо», все формы социальной демагогии церквей по существу дела прежде всего направлены против марксизма.

Религия учит, что определяющей силой всех событий в жизни общества в целом, отдельных стран и народов и отдельных людей в конечном счете является всемогущее и всеведущее божество. Она требует искать причины любого социального явления не в общественных отношениях, тем более не в материальных, производственных отношениях, а в отношениях между богом и людьми. Вся история человечества выступает, по утверждению религиозных проповедников, как история какой-то игры карающего и милостивого бога (или богов) с беспомощным человеческим «стадом», которое якобы способно либо покорно исполнять волю всевышнего, либо нарушать ее.

Такие же процессы, как развитие общественного производства, смена отживших общественных отношений новыми, классовая борьба и революции, культурный и научный прогресс, то есть все то, что составляет действительное содержание истории человечества, оказываются у церкви если не «богопротивным», то в лучшем случае чем-то второстепенным, маловажным. Отсюда следует, что познание действительных причин общественных явлений и тем более активная общественная деятельность с религиозной точки зрения оказываются лишь пустой и вредной суетой. Не технический прогресс и не социальные революции, а лишь вера в бога возвышает человека, твердят сегодня в один голос католические, протестантские, православные проповедники наряду с проповедниками мусульманства, буддизма и других религий.

В век величайших социальных изменений, которые когда-либо знало человеческое общество, в эпоху всемирно-исторических побед социалистического строя церковники уныло рассуждают о бренности жизни. Все блага мира, поучают православные проповедники,— это легко увядающие цветы, это облака, которые проносятся по небу, и от них не остается следа, это пар, поднимающийся к небу и тающий в воздухе.

Понятно, что такой подход к человеческой жизни ведет к выводу о необходимости отдавать силы прежде всего «приготовлению к жизни вечной» (то есть к загробной) и «спасать душу» в ожидании «страшного суда».

Сотни и тысячи лет учила церковь о неизменности порядка вещей, якобы установленного на земле богом или богами. Ныне же ее проповедники нередко заявляют, что все изменения общественного устройства: и победа социализма над капитализмом, и победа национально-освободительного движения над колониализмом — будто бы не затрагивают коренных проблем существования человека. По словам православных теоретиков, например, все эти изменения касаются «внешних сторон общественности». На своем последнем конгрессе, который проходил в Лондоне в 1955 г., баптисты провозгласили, что коренной проблемой всей человеческой жизни остается «проблема греха», а значит, главной задачей остается спасение личности от грехов, а не избавление общества от тех или иных социальных недугов.

Противопоставление личного и общественного — старый прием религиозного извращения вопросов общественной жизни. С особой готовностью прибегают к нему проповедники христианства, поскольку эта религия провозгласила, что ответственность перед богом несет не какой-либо народ или племя, а отдельные люди. Христианские богословы не жалеют красок, описывая, сколь «высоко» подымает личность человека их вера. Православный философ Н. Бердяев писал даже, что для религии не личность является частью общества, а, наоборот, общество — частью личности. За этими рассуждениями кроется ложное, антинаучное понимание природы человека. Защитники религии твердят, что личность наделена бессмертной душой и создана по образу и подобию божию, в то время как общество — это лишь сумма личностей, арена, на которой они выполняют свое призвание — служить богу.

Но миф о бессмертии души давно похоронен естествознанием; религиозное учение о природе человека опровергнуто марксизмом. Когда христианские церковники рассуждают о человеке, они имеют дело не с реальными людьми, а с пустыми абстракциями — с бестелесными душами, которые созданы религиозной фантазией.

Реальный же человек не существует вне общества и вне класса. На исторической арене действуют не отдельные личности, а прежде всего определенные классы, народы, коллективы людей. Только в коллективном труде формируется человек. Личные особенности отдельных людей тоже являются продуктом общественного воспитания. Поэтому общественные отношения составляют на деле существо самой «природы человека», а не внешнюю ее оболочку, как изображает религия. «Человек — не абстрактное, где-то вне мира ютящееся существо. Человек—это мир человека, государство, общество»1. Этим выводом марксизм наносит смертельный удар всем рассуждениям о «неизменной природе» человека. Практика социалистического и коммунистического строительства в нашей стране самым убедительным образом говорит о том, что с ликвидацией эксплуататорских отношений, с утверждением отношений сотрудничества и взаимной помощи между людьми изменяются и сами люди. Уходят в прошлое те черты личности, которые сложились в условиях тяжелого прошлого, в том числе и потребность в религиозном утешении. Побеждают и утверждаются черты нового человека, строителя свободной жизни.

Идея божественного предопределения и «промысла божьего» пронизывает все религиозное понимание жизни человека и общества. Утверждение о том, что все события истории общества, более того, каждый шаг личной жизни происходят по воле и по плану бога,— необходимый вывод из самого представления о божестве. «Без воли божией ни один волос не упадет с нашей головы»,— утверждают православные богословы. Согласно Корану, человек может даже желать «только того, чего хочет бог, господь миров». Из этого вытекает, между прочим, что все основные события в мире заранее предусмотрены богом и предсказаны пророками, удостоившимися его откровения. И ныне церковники утверждают, что в «священных книгах» предсказаны наперед все события жизни человечества. Криво толкуя туманные фразы библейских пророчеств, они пытаются уверить, будто в них можно обнаружить намеки даже на факты текущей политики.

Проповедуемая такими религиями, как христианство, вера в «промысел божий» мало чем отличается от примитивного суеверия с его представлением о неотвратимой судьбе, которую можно за соответствующую мзду выведать у какого-либо прорицателя. Разница лишь в том, что христианство объявляет знание личной судьбы абсолютно недоступным человеку и призывает беспрестанно угождать богу (иначе говоря, поступать так, как учит церковь), дабы заслужить его милость.

Но возлагая на бога ответственность за все события в мире и за все поступки людей, церковники сами запутываются в неразрешимых противоречиях.

В самом деле, если все управляется богом, то почему существует зло, например эпидемии, войны, гнет, почему существуют дурные поступки людей, преступления? Верующие должны либо считать, что милостивый господь хочет, чтобы существовало зло,— и в таком случае его никак нельзя считать «милосердным отцом» людей; либо признать, что зло исходит не от бога, а от чего-то иного, причем бог не в состоянии его уничтожить,— и тогда его нельзя считать всемогущим.

Из этого противоречия, которое еще в древности было подмечено передовыми мыслителями, защитники религии не смогут выбраться никогда, к каким бы ухищрениям они ни прибегали. По их словам, все, что кажется нам злом, на самом деле совершается господом с какой-то неведомой нам, но благой целью. «Несчастья происходят с непонятными, но мудрыми и благими для нас целями»,— учит церковь. Но если поверить этому, надо покоряться любому несчастью, благодарить господа за болезни и благословлять палачей. Именно к этой рабской покорности, и только к ней, зовет религия, хотя ее проповедники обычно не решаются это признавать. Христианские проповедники, например, уверяют, что в мире все же существует и действительное зло, с которым следует бороться, но виновен в нем не бог, а сам человек.

Утверждение о всеобщей греховности служит у христианских богословов излюбленным и универсальным средством истолкования любого вопроса жизни людей. «На все жалобы по поводу тяжелых времен и по поводу всеобщей материальной и моральной нищеты,— писал Ф. Энгельс,— христианское сознание греховности отвечало: да, это так, и иначе быть не может; в испорченности мира виноват ты сам, виноваты вы все, твоя и ваша собственная внутренняя испорченность!» 1

Церковь утверждает, что, если бы все люди соблюдали установленные богом правила жизни, не было бы никаких социальных бедствий. Многие из современных церковных деятелей говорят, например, что опасности войны не существовало бы, если бы все подчинялись евангельским заповедям о любви к ближнему, точно так же, по их мнению, не существовало бы эксплуатации, если бы духом братской любви были проникнуты и рабочие и капиталисты. Такие рассуждения уводят от понимания действительных материальных причин войн и эксплуатации, подменяют борьбу с этими причинами слащавой проповедью внутренне пустых, лицемерных «заповедей». Отсутствие «любви» между рабочими и предпринимателями, классовые антагонизмы, болезни, рабство, войны, даже смерть,— все это оказывается, по христианскому вероучению, следствием греха. Отсюда и следует, что надо бороться лишь против собственных греховных поступков и помыслов, иначе говоря, опять-таки покоряться воле божьей. В этом призыве подлинная суть всех вариантов религиозного понимания положения человека в мире.

Противоположность классовых интересов, эксплуатация — вот причина классовой ненависти. Никакие религиозные проповеди не могут устранить опасность войны, поскольку сохраняются агрессивные устремления империализма. Задача поэтому не в том, чтобы уговаривать агрессоров возлюбить свои жертвы, а в том, чтобы прочно обуздать их.

Главная общественная функция религии состоит в оправдании эксплуататорского строя. Именно этой цели подчинено все религиозное понимание общества.

Вечным уделом человечества объявляет религия страдание. Эксплуатация и нищета, эпидемии и войны, отчаяние и страх составляют, по утверждению богословов, непременные условия жизни, об избавлении от которых люди не смеют даже мечтать. Лишь в загробном царстве допускает религия счастливую жизнь для праведников. Современные богословы вновь и вновь повторяют, что решение социальных проблем, равно как и проблем личной жизни человека, абсолютно невозможно в реальном мире, ибо греховность человеческой природы, дескать, извращает и сводит на нет любые устремления народов к лучшему будущему. Реакционные церковники провозглашают греховным и неосуществимым само учение о коммунистическом обществе. Папа римский Пий XI в послании (энциклике) «Об атеистическом коммунизме» (1937 г.) объявил коммунистов «врагами церкви и самого бога» за стремление создать «рай на земле».

Церковью накоплен целый арсенал «доказательств» неизбежности и необходимости эксплуатации человека человеком, которые неизменно пускаются в ход против освободительного движения трудящихся. Религия предлагает угнетенным терпеть страдания, видя в них признак особой милости божьей. Она зовет переносить гнет на земле, дабы заслужить блаженство на небе. Она предлагает отречься от надежды на освобождение от несчастий собственными силами, призывая полагаться на спасителя. «Будьте долготерпеливы до пришествия господня»,— требует от бедняков евангелие.

Неравенство и классовый гнет богословы провозглашают или следствием грехопадения, или результатом предусмотрительности бога, разделившего людей на классы, но, так или иначе, необходимым.

Церковь никогда не переставала повторять: «Рабство угодно богу, и желать его уничтожения — значит восставать против бога» (Аврелий Августин, один из «отцов» церкви); «Немыслимо, чтобы в гражданском обществе все люди могли подняться до одного уровня...» (Римский папа Лев XII); «Всегда были богатые и бедные; это неизменное условие бытия человеческого дает возможность предполагать, что так будет вечно» (Пий XII). И нынешний папа Иоанн XXIII в первой же своей энциклике напоминает своей пастве о том, что сам бог создал различные классы человеческого общества. «Тот, кто смеет отрицать необходимость различий в положении общественных классов,— утверждает новый папа,— восстает против порядков самой природы».

Насквозь фальшивы поэтому попытки некоторых церковников усмотреть в религиозном учении, в частности в евангелии, какую-то связь с учением научного социализма. Если «священные книги» и говорят о страданиях народа, если они содержат фразы о равенстве людей, о необходимости трудиться и т. д., то действительный смысл всех этих рассуждений состоит лишь в том, чтобы убедить трудящихся покорно нести свое бремя, утешаясь тем, что в глазах бога бедные и богатые равны. «Кротко и безропотно трудящийся, не завидующий богатству другого, нищий духом,— вот тот идеал бедняка, который благословляется Евангелием»,— писал в свое время православный епископ Алексий (Алексий, Христианство и коммунизм, Казань, 1909). Вот почему лицемерны слова сочувствия угнетенным, исходящие от религии.

В наши дни значительная часть церковников прилагает немалые усилия для того, чтобы скрыть связь духовного гнета, то есть религии, с экономическим и политическим гнетом. Они не прочь даже представить дело так, будто именно религия содействует освобождению трудящихся и улучшению их жизни.

Об этом заявляют так называемые «христианские социалисты» (или, как они обычно себя именуют, «социальные христиане»), которые имеются во всех крупных церквах капиталистических стран. Их пропаганда направлена на то, чтобы противопоставить научному, марксистскому социализму некий «социализм», якобы опирающийся на принципы «священного писания» и «отцов» церкви. Видя бесплодность всех предпринимавшихся доселе церковниками нападок на рабочее движение, «христианские социалисты» стремятся подорвать его изнутри, выхолостить его революционное содержание. Этой цели и служат многочисленные христианские профсоюзы и тому подобные организации, которые создаются главным образом католической церковью. «Христианский социализм» отличается от традиционного церковного учения второстепенными деталями, именно: он объявляет соответствующими религии некоторые, частичные улучшения земной жизни, однако при условии сохранения незыблемости частной собственности и классов. Главное требование «христианских социалистов» — примирение рабочих с капиталистами, замена классовой борьбы «евангельским» сотрудничеством классов. Критикуя отдельные пороки капиталистического строя, они предлагают в качестве решающего средства его «оздоровления» насаждение христианской морали. Они повторяют также некоторые фразы буржуазных либералов и реформистов о необходимости «справедливой» оплаты труда, «партнерства» между рабочими и предпринимателями.

По словам «христианских социалистов», капитализм плох лишь тогда, когда ему недостает религиозной морали: надо, чтобы хозяева и рабочие питали друг к другу братскую любовь, о которой говорит евангелие, и эксплуатация перестанет быть злом, утверждают они. Их подлинная цель — «христианский», то есть приукрашенный, капитализм. В. И. Ленин писал, что «христианский социализм» — худший вид «социализма» и худший вид извращения его.

Рассуждая о благах «христианского» порядка, позволяющего будто бы избежать социалистической революции, вожди «христианского социализма» тут же заявляют, что никакие реформы не изменят «греховной природы» человека, а потому не уничтожат социальной несправедливости. Как и все прочие социальные теории церкви, «христианский социализм» отодвигает счастливое будущее в иллюзорный загробный мир. «Страдать и терпеть свойственно человеку,— писал римский папа Лев XIII в энциклике «Рерум Новарум», где изложены принципы «социального католицизма»,— и какие бы пути ни испытывали люди, они никогда никакой силой и никаким искусством не смогут устранить эти несчастья из человеческой жизни».

Во всех своих разновидностях религиозное понимание общественной жизни остается непримиримо враждебным науке, противоречащим общественному прогрессу, выгодным реакции. В современных условиях религиозное учение об обществе — одна из идейных опор капитализма. Оно стремится привить трудящимся неверие в свои силы, убедить их уповать на духовное преображение личности и милость божью, а не на революционное преобразование общества. Смертельный удар нанесен по этому взгляду на общество марксистской наукой и практикой социалистической революции.

Религиозное мировоззрение изображает человека беспомощной «овцой божьей», пассивной игрушкой сверхъестественных сил, способной лишь молить бога о прощении грехов. Марксистская наука раскрыла, что подлинными творцами исторического процесса являются сами люди, народные массы, производители материальных благ, причем в социалистической революции, в социалистическом и коммунистическом строительстве они выступают сознательными творцами новой жизни.

Если религия говорит о спасении «личности», оторванной от общества, от материальных условий, превращенной в бесплотную тень личности «раба божьего», то марксистская наука видит реальные движущие силы человеческой истории в деятельности передовых классов, раскрывает пути освобождения общества, в котором только и существует и развивается личность человека.

Корни социального зла религия усматривает в «природе человека». Опровергая религиозно-идеалистические вымыслы, марксистская наука показывает, что действительные корни социального зла лежат в природе общественного строя, основанного на частной собственности и эксплуатации человека человеком. Если религиозные проповеди требуют «реформы души», то научные выводы марксизма говорят о необходимости социальной революции.

Победа социалистической революции в СССР и успехи других стран социализма служат самым ярким, самым убедительным опровержением религиозной догмы о том, что человек обречен на страдания и рабский труд, что деление на богатых и бедных, эксплуататоров и эксплуатируемых является вечным божественным установлением. Каждый новый шаг в движении советского народа к коммунизму подкрепляет вывод научного социализма о возможности создания подлинно человеческого общественного строя, в котором «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех».