Православие утвердилось на Руси исключительно благодаря поддержке со стороны государства. Распространившись в Киевской Руси как религия господствующего класса феодалов, оно усердно служило этому классу в течение всего его исторического существования. В отличие от западноевропейского средневекового католицизма, православная церковь выступала не в качестве самостоятельной политической силы, а в качестве подчиненного органа светской власти.

С самого начала православное духовенство отстаивало политический престиж киевских князей, всячески защищая их верховные права. За князем Владимиром Всеволодовичем церковь закрепила византийский титул самодержца — мономаха, а многих киевских князей она провозгласила святыми.

В XIII в., в период монгольского нашествия, православные церковные руководители, стремясь сохранить свои земельные богатства и огромные доходы, пошли на услужение к татарским завоевателям. Ханы давали церковным руководителям жалованные грамоты — ярлыки, в которых церкви и монастырям предоставляли различные льготы и привилегии. Современные руководители Русской православной церкви утверждают, что никогда: «ни в удельный период, ни в татарщину, ни в смутное время — церковь не предавала своего земного отечества врагам, не пользовалась в своих интересах его бессилием». Исторические факты, однако, показывают, что церковь служила татарским ханам так же, как и другим угнетателям народа: князьям, царям, помещикам и буржуазии. С упадком Киева, довершенным монгольскими грабежами, руководители православной церкви перебираются сначала во Владимир на Клязьме, а затем в Москву, где связывают свою судьбу с московскими князьями и всеми силами способствуют их возвышению. Перенесение князем Иваном Калитой и митрополитом Петром церковного центра из Владимира в Москву имело большое значение и для московских князей, заинтересованных в использовании экономического и политического влияния церкви в своей объединительной политике, и для православной церкви, нуждавшейся в сильной государственной власти, которая оградила бы ее от посягательств католицизма и помогла бы ей приобрести независимость от Византии.

Предлогом для разрыва с византийской церковью послужило согласие константинопольского патриарха признать унию (объединение) православной церкви с католической, заключенную на церковном соборе во Флоренции в 1439 г. Великий князь Василий Васильевич в свою очередь в 1448 г. созвал собор епископов в Москве, осудивший флорентийскую унию и избравший нового русского митрополита, независимого от Константинополя. Православная церковь на Руси стала с тех пор самостоятельной.

Поскольку русский царь признавался преемником византийских императоров, постольку и русские церковники хотели, чтобы их глава имел титул патриарха — как в Византии. Разумеется, царскому правительству теперь не составляло никакого труда заставить константинопольского патриарха, а за ним и всех других патриархов бывшей Византийской империи возвести московского митрополита в такое звание. В 1589 г. митрополит Иов получил в Константинополе официальное признание в качестве русского патриарха. Формально он был избран церковным собором, но в действительности собор только утвердил намеченную царем кандидатуру. Утверждение патриаршества отвечало взаимным интересам церкви и государства. Поддерживаемый царской властью патриарх Иов рассчитывал ограничить слишком большую самостоятельность епископов на местах. Государство же, поддерживая патриарха, надеялось усилить церковь как одно из своих учреждений, укрепить ее как орудие духовного воздействия на народные массы. Руководители Русской церкви всегда подчеркивали свою постоянную верность самодержавию. Духовные и светские власти неизменно действовали единым фронтом в защите строя, основанного на эксплуатации народных масс.

Православная церковь, являвшаяся сама крупнейшим землевладельцем, освящала божественным авторитетом феодальную эксплуатацию и активно поддерживала царизм. Но и сама православная церковь не была свободна от противоречий, присущих феодальному обществу. Если верхушка церкви владела большими богатствами, утопала в роскоши, чинила произвол, то положение низшего духовенства, особенно сельского, а также рядовых монахов мало чем отличалось от положения крестьян и посадских людей. Из этой среды выдвинулись люди, которые придали растущему социальному протесту идеологическое оформление, которое в ту эпоху могло быть только религиозным, хотя и направленным против официальной церковной идеологии.

Эти противоречия и явились причиной самого крупного и длительного движения против официальной церкви и феодального государства — так называемого раскола.

Середина XVII в. в царской России ознаменовалась резким ухудшением положения народных масс, крестьянства и посадских людей. Крестьяне были окончательно закрепощены решениями Земского собора 1649 г. Голод и крайняя нищета стали уделом крестьян и городской бедноты.

Поводом для раскола послужило проведение реформы русской церкви (1653—1660 гг.). Инициатором реформы был сам царь. С ее помощью он рассчитывал продолжить централизацию государства.

Существо реформы, проведение которой было поручено патриарху Никону, состояло в ликвидации различий между русскими церковными книгами и чином богослужения и греческими текстами и обрядовой практикой того времени, в исправлении древних русских богослужебных книг по печатным греческим образцам XVII в. Древнее двуперстное крестное знамение решено было заменить троеперстием, вместо «Исус» решили писать «Иисус», восьмиконечный крест заменили четырехконечным и т. п. Реформа вызвала оппозицию по отношению к официальной церкви со стороны значительной части духовенства, особенно низшего, во главе с протопопом Аввакумом, Иваном Нероновым и др. Противники реформы резко выступили против ее инициаторов, в защиту старых книг и старых обрядов.

Царские власти ответили на это усилением репрессий. Собор 1666—1667 гг. постановил признавать истинно православными книги, употребляемые греческой церковью, и предал проклятию с отлучением от церкви всех упорствующих за неповиновение соборным решениям. И ожесточенность противников реформы, и жестокие репрессии, которым они подвергались со стороны светских и духовных властей, были выражением глубоких классовых противоречий, лишь прикрытых церковно-догматическими, начетническими аргументами и спорами. Глубокие объективные причины раскола не осознавались самими участниками движения, но большинству было ясно, что сущность и причины раскола лежат далеко за пределами вопросов об обрядности и написании тех или иных слов в богослужебных книгах. Ведь даже с богословской точки зрения спорные вопросы были в высшей степени мелкими.

Главная причина того широкого размаха, который приобрело раскольническое движение, заключалась в том, что церковная оппозиция встретила поддержку со стороны угнетаемых крепостничеством масс, со стороны всех тех, кто был недоволен укреплением самодержавия. Раскол был идеологическим выражением классовых противоречий, обострившихся в связи с разрушением натурального хозяйства, ростом товарно-денежных отношений, усилением крепостнического гнета, укреплением самодержавной власти царя. При царе Алексее Михайловиче были введены новые порядки отбывания государственных повинностей и военной службы, подушная подать, ряд новых законов, укреплявших крепостной строй, власть царя и т. д. Вместе с тем укреплялся союз церкви и государства, усиливалась служебная роль церкви, создавалась более централизованная и крепкая церковная организация в соответствии с требованиями самодержавного строя.

Надо отметить, что требование Никона отказаться от некоторых освященных веками обрядов воспринималось многими русскими людьми в XVII в. как оскорбление чувства национального достоинства, покушение на самобытность национальной русской культуры, насаждение иностранных, «немецких» обычаев. Однако в дальнейшем эта защита старообрядцами национальной самобытности и протест против иностранцев перешли у сторонников старой веры в злобное неприятие науки, просвещения, передовой светской культуры.

Движение раскольников охватило значительные слои посадского и крестьянского населения, задавленного эксплуатацией и церковными поборами, стрелецкое войско, купечество, недовольное торговой политикой правительства, покровительствовавшего иностранным купцам. К движению примкнула и часть реакционного боярства, лишавшаяся былых привилегий и боровшаяся против централизации государства, в защиту феодального сепаратизма. Но главной причиной, превратившей раскол из узкоцерковного в широкое общественное движение, нередко смыкавшееся с прямой вооруженной борьбой против царизма, был протест крестьян и посадских людей против усиления феодального гнета.

Участие в расколе широких масс крестьян и ремесленников придало ему, особенно на первых порах, демократический характер. Однако классовая незрелость и стихийный характер выступлений крестьянства — основной движущей силы раскола, различие и часто прямо противоположный характер социальных устремлений его участников — все это существенно ослабляло и обрекало на поражение раскольническое движение, потрясшее основы церкви и государства.

Религиозно-мистические, устремленные в прошлое идеалы раскольников мешали народным массам правильно понять свои классовые интересы, осознать социальную сущность раскольнического движения. Мистические настроения, ожидание скорого конца света, прихода антихриста уводили широкие массы трудящихся в сторону от активной борьбы с социальным злом, толкали их на путь религиозного фанатизма, проявлением которого явились массовые самосожжения старообрядцев. Эти самосожжения были наиболее изуверской и реакционной формой протеста, вызванного отчаянием и сознанием своего бессилия в борьбе с царской властью. Самосожжение раскольников особенно усилилось после подавления царем и помещиками при поддержке православного духовенства антикрепостнического народного движения, возглавленного Степаном Разиным, в котором принимали участие многие раскольники.

Спасаясь от преследований со стороны антихриста — царской власти, многие из старообрядцев бежали на окраины Московского государства, в дремучие леса Севера, на Урал, в незаселенные южные степи, на Дон, Различие социального состава старообрядцев и территориальная разбросанность их привели к разделению старообрядчества на ряд течений (толков).

Старообрядцы, которые считали обязательным сохранение церковной иерархии и допускали прием священников из господствующей церкви после совершения исправительных обрядов, стали называться поповцами. Другие, которые считали это неприемлемым и отправляли религиозные требы с помощью непосвященных в сан священника лиц, получили название беспоповцев.

В конце XVII и в первой половине XVIII в. различие классовых интересов внутри старообрядцев снова привело к разделению их, главным образом беспоповцев, на отдельные течения: «поморское согласие», признававшее необходимость молитвы за царя и церковных браков; федосеевцев, а также филипповцев, среди которых были наиболее часты случаи самосожжения.

Религиозный фанатизм, принимавший изуверские формы, крайняя нетерпимость старообрядцев ко всему новому, передовому, ненависть к науке, просвещению и т. д. способствовали превращению раскольнического движения, особенно в XVIII—XIX вв., в крайне реакционное течение, выступавшее против прогрессивного развития русского общества.

Проводя церковную реформу, сам Никон стремился укрепить церковь для того, чтобы освободить ее от царской опеки и приобрести личную неограниченную власть. Завоевав доверие царя, он стал вмешиваться в государственные дела, в решение дипломатических и военных вопросов. Наконец, он присвоил себе титул «великого государя» и открыто заявил о превосходстве духовной власти над светской. Не найдя поддержки и в самой церкви, Никон в 1658 г. вынужден был оставить патриаршество, а собором 1666—1667 гг. был лишен сана и осужден на ссылку простым монахом. После осуждения Никона во главе Русской православной церкви оказался по существу сам царь. Сделав ряд уступок церковной верхушке, он и довел до конца реформу.

Полное подчинение православной церкви самодержавию осуществил Петр I, при котором Московское царство превратилось в самодержавно-бюрократическую Российскую империю. Эти перемены отразились и на церкви. После смерти патриарха Андриана в 1700 г. Петр не допустил назначения его преемника и ликвидировал патриаршество. Это позволило дворянскому государству беспрепятственно присвоить себе значительную часть церковных доходов. В 1701 г., на следующий год после смерти последнего русского патриарха, был восстановлен так называемый монастырский приказ, от которого в свое время пришлось отказаться царю Алексею Михайловичу. Этот приказ представлял собой специальное государственное учреждение для заведования всеми церковными вотчинами. Приказу предоставлялось право назначать управителей церковных вотчин, собирать с них доходы, продавать и дарить их светским лицам. Из денежных сумм, поступавших в кассу приказа, духовенству ежегодно выдавалось определенное содержание, остальное же шло на нужды государства.

Патриарха Петр заменил коллективным ведомственным органом — синодом — во главе с гражданским чиновником. Это было учреждение, аналогичное тем светским коллегиям, которые создавались Петром для руководства различными областями государственного управления.

Согласно «Духовному регламенту», опубликованному в январе 1721 г., входившие в синод представители высшего православного духовенства должны были официально присягать «всероссийскому монарху, государю нашему всемилостивейшему».

В синоде не было постоянных членов. Его состав изменялся по усмотрению императора, который назначал туда угодных ему лиц. Синод был поставлен под строгий контроль светского чиновника — обер-прокурора. Инструкция 1722 г. называет последнего «оком государя и стряпчим по делам государственным». Обер-прокуроры уже в XVIII в. смотрели на все православное духовенство как на свою «синодскую команду». Православное духовенство в России превратилось постепенно в разновидность наемных государственных служащих. По указу 1824 г. синод стал чисто совещательным органом при обер-прокуроре, а на местах архиереи превратились в церковных помощников губернаторов. Со своей стороны, государство обеспечивало высшее духовенство достаточно щедрым жалованьем, а со времени Павла 1 даже стало награждать их орденами, наряду со светскими чиновными лицами.

Превратив православное духовенство в своего послушного слугу, императоры требовали от него всяческого содействия в укреплении существовавшего в России эксплуататорского режима, прежде всего борьбы с народными движениями.

По сенатскому указу от 22 апреля 1722 г. каждый церковник давал присягу быть «верным, добрым и послушным рабом и подданным» правящему монарху и его наследникам, не щадя «в потребном случае» своего «живота» (жизни); доносить соответствующим органам обо всем, что может принести вред интересам самодержавия, и содержать секретные дела, которые ему будут поручены, «в совершенной тайне». Присяга цинично предписывала духовенству использовать доверие к нему со стороны верующих для политических доносов. Священники должны были сообщать все, что они узнавали на исповеди о «воровстве, измене или бунте на государя».

На православную церковь была возложена специальная обязанность — распространять в народе религиозный культ царствующих особ, а также их приближенных. Духовенство должно было совершать в храмах особые богослужения по так называемым табельным, или царским, дням.

Руководители Русской церкви восхваляли своих царей и цариц в специально составлявшихся похвальных речах (панегириках). Эту задачу поставили и перед церковной живописью. Даже такой выдающийся художник-портретист XVIII в., как В. Л. Боровиковский, был вынужден изобразить на одной из своих картин Екатерину II в виде богородицы, а ее любовника Потемкина в виде архангела Гавриила.

В то же время православная церковь использовала все средства, чтобы задушить народную борьбу за освобождение от власти эксплуататоров. Наиболее ярко антинародный, эксплуататорский характер церкви проявился в ее отношении к крестьянскому движению 1773—1775 гг., возглавленному Емельяном Пугачевым.

Церковники приняли активное участие в борьбе с восстанием, всецело поддерживая царское правительство и господствующие классы. Святейший синод предал анафеме Пугачева и всех его сообщников: «По определению святейшего синода, не токмо бунтовщик и самозванец Емелька Пугачев, но и все его злодейские сообщники преданы вечному проклятию» К

Православной церкви был предоставлен контроль над школьным образованием. В учрежденных в начале XIX в. новых светских школах первое место среди обязательных предметов официально занял так называемый закон божий. Первоначально он сводился к ознакомлению учащихся с содержанием библейских мифов и к усвоению главных молитв, но вскоре сюда вошло также православное богословие, изложенное в форме вопросов и ответов и получившее название катехизиса. Автором этого руководства был московский митрополит Филарет (Дроздов), который, по замечанию А. И. Герцена, совмещал «белый клобук с жандармскими аксельбантами», то есть исполнял обязанности не только высокопоставленного церковного сановника, но и полицейского агента.

Начало своей деятельности в качестве митрополита Филарет ознаменовал молебном «за спасение от крамолы» по поводу казни декабристов в 1826 г., а конец — составлением лицемерного царского манифеста об отмене крепостного права. «Поп-иезуит»,— называл Филарета В. И. Ленин. Не удивительно, что под пером этого пастыря изложение православного богословия имело своей главной целью укрепление царского самодержавия. Объясняя, например, библейскую заповедь о почитании родителей, Филарет относил к последним также царя и вообще всех начальствующих лиц. Говоря об отношении христианской религии к убийству, он оправдывал смертную казнь, захватнические войны и т. п.

Таким образом, в царской России, как указывалось в постановлении ЦК КПСС от 10 ноября 1954 г., «церковь верно служила самодержавию, помещикам и капиталистам, оправдывала жестокую эксплуатацию народных масс, поддерживала эксплуататоров в борьбе против трудящихся».