Коран (по-арабски «Кур’ан», что буквально значит «чтение») считается главной «священной книгой» ислама, подобно, например, евангелиям в христианстве. В странах, где ислам сохранил значение государственной религии, Коран изучают в школах и многие его положения (так же как шариата и сунны) имеют силу закона. На Коране принимаются клятвы; отдельные экземпляры Корана и выписанные из них изречения выдаются за талисманы, наделенные особой магической силой.

По мусульманскому вероучению, Коран не сотворен, он существует предвечно; оригинал его хранится под престолом Аллаха и как «откровение» передан богом пророку Мухаммеду частями через Джебраиля1. На самом же деле эта книга, состоящая из 114 глав разного объема, составлена в VII в., при власти первых арабских халифов.

Содержание Корана неоднородно: в нем много мифов и легенд, заимствованных и переработанных из верований древних арабов, а также других, более ранних, чем ислам, религий, особенно иудаизма и христианства. Написан Коран рифмованной прозой, появившейся у арабов задолго до ислама; но единства стиля в Коране нет. В излагаемых в нем представлениях о мире много противоречий. Вместе с тем он представляет интерес для характеристики эпохи возникновения ислама, общественной жизни арабов того времени, а также периода начала завоевательных войн вне Аравии. Знаменательно, например, включение в Коран главы «Добыча», призывающей к участию в военных походах и устанавливающей, как должно быть поделено захваченное. Рвение, усердие (джихад) в битве с иноверцами толкуется как война за веру; война называется путем божиим, а о захваченном пишется как о «добре» (33,19), разжигается фанатизм. Кораном освящены и обременительные подати (джизья, харадж), взимавшиеся в государстве халифов.

К наиболее старым местам Корана относятся, по-видимому, те, которые содержат лаконичные клятвы, причудливо отразившие зависимость древних арабов от явлений природы, их наивную веру в могущество божества, а также отдельные черты их общественной жизни. Например: «Клянусь небом, проливающим дожди; клянусь землею, выращивающею травы...» (86, 11). Или: «Клянусь смоковницей и маслиной; клянусь горою Си-нином и этим безопасным городом...» (95, 1—3). Такие клятвы были связаны и с ожиданиями перемены в судьбах людей, с верой в близкое наступление «последнего дня», который предсказывали пророки.

Мифы и легенды о пророках, обычно сопровождающиеся угрозами расправы с теми, кто не будет слушать «вестников бога», занимают около четверти всего Корана. Так, в нем есть мифы о Нухе (Ное), Ибрахиме (Аврааме), Юсуфе (Иосифе Прекрасном), Мусе (Моисее), Сулеймане (Соломоне), Исе (Иисусе) и др. Обилие слегка подновленных старых сказаний не могли скрыть и авторы Корана (8, 30—31). Характерно также, что хариджиты, последователи одного из ранних направлений ислама, не признают двенадцатую главу Корана («Юсуф»), считая, что изложенный в ней рассказ о прекрасном Юсуфе несовместим с божественным словом. А согласно утверждениям мусульманских богословов шиитского направления, часть Корана утеряна.

Одним из важнейших препятствий к научному анализу Корана в странах, где ислам является государственной религией, до последнего времени остается догмат о его несотворенности или, иначе, предвечности. Правда, этот догмат уже в раннем средневековье вызывал споры, а последователями течения мутазилитов (от арабского «мутазила» — «удаляющиеся», «отделяющиеся») отвергался. Исходя из него, мусульманские богословы выступили с утверждением, что вся премудрость и совершенство заключены в Коране, а поэтому-де никакие другие произведения, кроме Корана, не имеют цены. Между тем изложенные в Коране представления о человеке и окружающей его природе наивны и весьма ограниченны. В нем не нашли отражения достижения науки и культуры, которые имелись уже в древнем Китае, Индии, Египте, Греции, а также в Вавилоне, Ассирии, доисламских южно- и североаравийских государствах. Даже об Аравии и арабах в Коране не содержится ничего нового, по сравнению, например, с произведениями древнеарабской поэзии. Коран позаимствовал от древнего мира, прежде всего, не позитивное знание, а ложные, фантастические сказания, религиозные мифы. В его рассказах многое сходно со сказаниями Библии.

История мира, подобно тому как это сделано в Библии , сводится к творческой деятельности разумного (антропоморфного) божества Аллаха. Так же как в Библии, по одному только слову бога создается мир. Аллах сказал: «Будь», и появились «небеса и земля» (6, 72). Он «сотворил семь небес, (поставив) одно над другими сводами» (67, 3). Небо бог устроил и украсил так, что «нет в нем ни одной щели» (50, 6). Из семи небес «низшее небо» «украсил светилами и поставил их для отражения дьяволов» (67, 5). Он «велел ему (небу) производить темноту ночи, заставил его разгораться утренней зарей» (79, 29). Если же Аллаху будет угодно, то он, говорится в Коране, может «низвергнуть» на людей «какой-нибудь обломок» (34, 9).

Земля, по Корану, представляет собой неподвижную плоскость, удерживаемую в равновесии воздвигнутыми на ней горами (16, 15; 51, 48). Человек же создан Аллахом, «вдохнувшим в него духа своего. Он дал вам (людям) слух, зрение, сердце» (32, 8 и др.). О том же, из чего Аллах сотворил первого человека — Адама, в Коране нет единого ответа. То говорится, что из земли, то из глины или только из ее «сущности», то из глины сухой «звенящей», или, наоборот, из липкой, следовательно, сырой; еще сказано, что из глины гончарной, а в одном стихе — из воды. Подобные факты показывают, что Коран включает противоречивые сказания и, следовательно, автором этой книги было не одно лицо.

Человек, по Корану, «сотворен слабым» (4, 32), «боязливым», «малодушным» (70, 19), «торопливым» (17, 12). «Когда постигает его злополучие, он оказывается слабодушным, когда постигает его благополучие, он оказывается непослушным» (70, 20—21).

Таким образом, Коран не только дает неверные сведения о происхождении человека, но и принижает его достоинство, разум, безграничные творческие силы.

Сколько бы ни старался человек, ничего хорошего, по Корану, на земле он не создаст, ибо «золотой век» из-за «грехопадения» прародителей остался позади, а «жизнь в здешнем мире есть обманчивая утеха, обольщение, суетный наряд, тщеславие...» (57, 19). И тому, «кто хочет сеять для этой жизни... не будет уже никакой доли в будущей» (42, 19). Призвание человека, согласно Корану, не в том, чтобы строить лучшую жизнь па земле, а в том, чтобы, терпеливо перенося лишения, невзгоды, насилия, беспощадный гнет эксплуататоров, обращать свои помыслы на личное «спасение» в несуществующем раю, в «жизни», которая якобы наступит после смерти. Это учение Корана антисоциально, оно поддерживает в людях не общественные, а эгоистические чувства.

Подобно всякому религиозному учению о загробной жизни, рассказы Корана о прелестях мусульманского рая всегда являлись в эксплуататорском обществе классовым орудием власть имущих, средством превращения трудящихся в безвольных рабов. Чем тяжелее, безысход-нее было положение эксплуатируемых в действительности, тем красочнее и заманчивее рисовали служители религии фантастический рай. Таково же значение и мифа о мучениях грешников в мусульманском аду. Сказкой о том, что после смерти покорным скажут: «Войдите в рай, возрадуйтесь, вы и ваши супруги» (43, 70), Коран пытается прикрыть и освященное им угнетение женщины.

Как памятник классового общества, Коран, естественно, осуждает некоторые обычаи предшествовавшей эпохи. Например, «худым обычаем» и «плохим путем» названы в нем кровосмесительные браки между ближайшими родственниками (4, 26—27); порицает Коран и уже упомянутый нами древний обычай закапывания в землю новорожденной, если она первый ребенок в семье. Но в то же время Коран, освящающий порядки общества, разделенного на антагонистические классы, разрешает многоженство, продажу невест, выдачу замуж малолетних и другие установления, принижающие женщину в моральном, правовом и имущественном отношении. По Корану, например, на сиротах можно жениться, даже не спрашивая их согласия, «на двух, на трех, на четырех» сразу (4, 3). А при разделе наследства «мужчине доля, равная доле двух женщин» (4, 175), «доля сыну, равная доле двух дочерей» (4, 12 и сл.); как свидетели в суде только две женщины могут заменить одного мужчину (2, 282) и т. д.

В Коране утверждается: «Мужчины выше их (женщин) степенью своего достоинства» (2, 228); «мужья стоят выше жен, потому что бог дал первым преимущество над вторыми», и еще потому, что мужья «делают траты» на своих жен (4, 38). Коран дает унизительные для женщины наставления: «Тех, которые опасны по своему упрямству, вразумляйте, отлучайте от своего ложа, бейте» (4, 38). Непокорную жену, по Корану, муж вправе убить (4, 19). Пренебрежением к женщине проникнут и рассказ Корана о «сотворении» жены Адаму одновременно с доставлением ему «в пищу восьми скотов в четырех парах» (39, 8).

Эти поучения Корана нашли продолжение и в разработанном на его основе мусульманском законодательстве— шариате. По закону шариата, действовавшему в Туркестане до социалистической революции, «непокорную жену муж вправе лишать свободы... Муж может развестись с женой по своему желанию и усмотрению без объяснения причин... Жена никогда не может развестись с мужем против его воли...» (2, 43). А в толковании мусульманского права «Хидая» («Руководство»), составленном в XII в. шейхом Бурханаддином Али аль Маргинани и имевшем силу закона в Средней Азии, Индии и Турции, указывалось, что по уплате выкупа за невесту — махра, калыма — «муж получает полную власть над женою» (кн. 2, гл. 3). Шариат разрешал мужу в известных случаях даже убить жену. За это он должен был лишь заплатить штраф родственникам убитой, причем вдвое меньше, чем за убийство мужчины.

Коран выдает также за божественное установление требование о ношении женщинами ритуальных покрывал и женское затворничество. Например, предлагается «дочерям... и женам верующих» плотно опускать на себя покрывала свои, так, чтобы не быть узнанными (33, 59). В 24-й главе Корана дана подробная регламентация, как, когда и что делать женщине. Отступление от этого «регламента» строго каралось.

Ссылаясь на эти положения Корана, ревнители старины и теперь хотят сохранить унизительные для женщины ритуальные повязки и покрывала: паранджу и чачван (надеваемый с головы халат с ложными, закинутыми за спину рукавами, и частая сетка из черного конского волоса, наглухо закрывающая лицо и грудь женщины) — для узбечек и таджичек; чадру, совершенно скрывающую фигуру женщины,— для азербайджанок и дагестанок; яшмак (повязку, прикрывающую рот и нос)—для туркменок. Чтобы помешать освобождению женщин от этих пережитков, приносящих им большой физический и общественный вред, муллы разжигают фанатизм среди их мужей и отцов, запугивают нелепыми баснями, выступают против ношения женщинами современной красивой и удобной одежды. В Хиве в этих целях, например, стали распространяться слухи, будто бы из могилы местного мусульманского святого Пахлаван-ата раздался голос, запрещавший женщинам носить косынки. Это, говорили муллы, голос самого святого Пах-лавана.

В республиках Кавказа, Средней Азии, Казахстана и в других районах нашей страны, где раньше законы шариата и адата пользовались неограниченной силой, за годы Советской власти сделано очень многое для полного раскрепощения женщин. Многие тысячи женщин активно участвуют во всех областях общественной, государственной и научной жизни. В то же время в ряде мест еще сохраняются пережитки прошлого, нередки случаи, когда, например, родители и братья готовы получить за дочь или сестру калым, иначе говоря, продать девушку, не посчитавшись с ее желанием и чувствами. Правда, теперь калым иногда называют «подарком» и взимают деньгами, но это не меняет существа этого позорного обычая, омерзительность которого усугубляется тем, что при таком выкупе часто выдаются замуж несовершеннолетние.

В буржуазных странах, где господствует ислам, под покровом Корана и шариата и до наших дней культивируются самые различные формы эксплуатации женщины, оправдывается ее духовное и физическое рабство.

Коран оправдывает эксплуататорское общество, как «божественное» установление, освящает неравенство, классовый гнет, рабство, как предопределенные Аллахом. «Мы,— говорится от лица бога в Коране,— раздаем... жизненные потребности в этой дольней жизни, возвышаем одних над другими в степенях, так что одни... держат других подвластными себе невольниками» (43, 31). Бедность, тяжкие человеческие страдания, социальная несправедливость, рабство и т. п., по Корану, от бога.

На Коране основываются также мусульманские учения, делящие всех людей на «правоверных» и «неверных», а страны мира на «дар-уль-ислам» — страны ислама и «дар-уль-харб» — страны войны, то есть немусульманские страны. «Коран и основанное на нем мусульманское законодательство,— писал К. Маркс,— сводят географию и этнографию различных народов к простой и удобной формуле деления их на две страны и две нации: правоверных и неверных. Неверный — это «харби», враг. Ислам ставит неверных вне закона и создает состояние непрерывной вражды между мусульманами и неверными»1.

Разжигание розни между людьми различных вероисповеданий, культивируемое исламом, как и другими религиями, неоднократно использовалось эксплуататорами для ослабления национально-освободительного движения народов Востока. Так поступили, например, английские империалисты при разделе Индии в 1947 г. на Индийский Союз и Пакистан, проведенном по религиозному признаку.

Большое место в Коране занимает догмат о фатальном предопределении. К. Маркс писал: «...стержень мусульманства составляет фатализм»!. Действительно, изображая человека безвольным и слабым, во всем зависящим от бога, Коран заявляет: люди могут хотеть только того, чего хочет бог (81, 29), у них «нет свободного выбора» (28, 68). В этих стихах Коран отрицает свободу человеческой воли, самостоятельность личности, а тем самым и роль народа как подлинного творца истории, создателя всех материальных и духовных ценностей.

В некоторых местах Корана, правда, указывается, что люди могут поступать и иначе, чем их учит бог. Но излагается это, как правило, в виде угрозы: поступайте-де по-своему, и дождетесь наказания, бог вас не пощадит.

Нелогичность, надуманность и противоречивость этого догмата не раз вызывали споры и разногласия среди самих богословов. Эти споры нашли свое выражение, в частности, в религиозно-философском течении мутазили-тов. И хотя мутазилиты и их сторонники преследовались, но репрессии не могли искоренить их учение, пресечь сомнения в правильности этих и других религиозных догматов. В связи с этим богословами суннитского направления ислама были разработаны сложные «теории», имеющие целью «согласовать» догмат о предопределении с практикой. Ведь, например, шариатским судом люди наказывались за действия, в которых — по учению о предопределении, по Корану — они не были вольны. Известный арабский поэт и мыслитель Абуль-Ала аль-Ма’арри (973—1057 гг.) писал: «Если тот, кто совершит преступление, лишен свободной воли, то наказывать его за его поступки — не есть ли это жестокий произвол? Господь, когда создавал руду, знал ведь заранее, что из нее будут поделаны блестящие мечи. Знал же он, что этими мечами будут проливать кровь люди». Абуль-Ала не отдавал предпочтения ни одной религии и одинаково относился к их «священным книгам». Он писал: «Вера и неверие... предания, которые преемственно повествуются... Коран, текст которого тщательно изучается, Библия, евангелия... у каждого народа есть своя ложь, в которую, однако, люди свято веруют. Может ли после этого какой-либо народ хвалиться, что он идет путем праведным?»

Времена, когда считалось, что знание Корана — высшая добродетель и признак всесторонней образованности, прошли и никогда не вернутся. В трудах отдельных прогрессивных литераторов Ближнего Востока о Коране говорится уже не как о чем-то вневременном, «несотворенном», а как о сочинении, представляющем определенную эпоху арабской литературы и письменности наряду с другими ее произведениями.

Трезвая критическая оценка учений и догматов, изложенных в Коране и других сочинениях, выдаваемых мусульманским богословием за «божественную истину», помогает многим понять их нелогичность и антинаучность, успешно преодолевать религиозные пережитки. «Нет нужды рассказывать о том, как я разуверился в истинности «священных писаний»,— пишет бывший ахун Аббаз Алеуулы, многие годы потративший на изучение Корана и его толкования, учившийся в четырех мусульманских медресе.— Разве здравомыслящий человек согласится, например, с такой мусульманской догмой, как «предопределение», согласно которой судьба и поступки каждого правоверного заранее предопределены аллахом, иначе говоря, бедный должен оставаться бедным, богатый— богатым, несчастный несчастным и т. д.? Или разве может честный человек согласиться с тем, что ради распространения ислама правоверный должен порабощать и даже уничтожать людей другой веры? А ведь именно к этому призывают догматы мусульманства».

Хамид Батчаев — бывший эфенди (мулла) из Архыза (Карачаево-Черкесская автономная область) в статье «Не верьте эфенди», опубликованной в 1960 г., пишет: «Коран гласит, что люди захотят только тогда, когда захочет того Аллах (76, 30). Исходя из этого, верующие-мусульмане рассматривают все явления как неизбежные, предопределенные самим Аллахом, которые человек не в силах изменить. Если верить этому, то и мой отказ от религиозных убеждений тоже предопределен самим Аллахом. Но если бы Аллах существовал, то вряд ли он совратил бы меня в неверие. В том-то и дело, что никакого Аллаха и никакой сверхъестественной силы не существует... Я прожил немало лет и убедился в абсурдности и вредности религии. Поэтому я открыто заявляю о своем отказе от религиозных убеждений, слагаю с себя обязанности эфенди и призываю всех, кто еще находится под влиянием религиозного дурмана, открыть свои глаза на окружающую жизнь, понять, что ни Аллах, ни какая-то непостижимая сила, а сам человек сделал мощные машины, построил фабрики и заводы, проник в тайны атома, создал искусственные спутники Земли, искусственную планету, доставил на Луну вымпел СССР, сфотографировал невидимую сторону Луны, успешно запустил космический корабль и готовится к путешествиям на другие планеты солнечной системы».