Проповедники всех религий утверждают, что научные знания и религиозная вера не противоречат друг другу, что религия помогает науке и ученым отыскивать истину, служит своеобразным компасом в познании мира. При этом религиозные организации изображаются чуть ли не очагами культуры, распространителями грамотности и просвещения.

В действительности же история взаимоотношений науки и религии есть история никогда не прекращавшейся борьбы между научным и религиозным мировоззрениями. Уже в древности, у колыбели рождающихся научных представлений об окружающей действительности, жрецы, колдуны, шаманы объявили непримиримую войну знаниям. Защитники религии раздували пламя нетерпимости ко всякому мнению, отрицающему существование сверхъестественных сил, пытались умертвить дерзновенную мысль человека. В эпоху рабовладения и особенно во времена средневековья эта борьба стала чудовищно жестокой. Ярким примером тому является христианство с его инквизицией.

Давно ушли в прошлое времена, когда церковь яростно и открыто боролась против научного мировоззрения. Современное состояние науки убедительно показывает несостоятельность и абсурдность религиозного миропонимания. Защитникам религии приходится считаться с авторитетом разума и науки. В наше время ни один религиозный проповедник не будет услышан верующими, если он станет откровенно восхвалять невежество и третировать знания на библейский манер «блаженны нищие духом»... Ны-nev когда наука властвует над умами миллионов людей, определяет их жизнь и быт, церковники изменили тактику. Вместо открытой борьбы с наукой они пытаются найти способы примирения религии с современными научными представлениями о природе и обществе, толкуют о мнимом союзе веры и научного знания. Такое приспособление особенно характерно для христианских богословов, действующих в нашей стране.

Церковники вынуждены подновлять многие религиозные догматы. Известно, например, что по библейским описаниям бог — это прежде всего человекоподобное существо, обладающее всеми человеческими качествами, страстями и пороками. Он, по мере надобности, покидает свою небесную обитель и является людям, наказывает и милует их, ссорится с ними. Бог даже не прочь ввязаться в драку и часто, совсем не обнаруживая божественной силы, оказывается избитым и побежденным. Однажды в ссоре, повествует Библия, он повредил Иакову бедро, но и тот не остался в долгу, да так, что бог начал просить пощады: «Отпусти меня, ибо взошла заря...». «Не отпущу тебя,— сказал Иаков,— пока не благословишь меня» (Бытие, XXXII, 24-26).

Такой бог перестал устраивать современных богословов: он слишком слаб, груб, обычен и банален. С его помощью невозможно вызвать у верующих слепой страх и священный трепет. Такой бог может вызвать лишь улыбку у современного человека. Люди просто неизмеримо сильнее, разумнее и гуманнее библейского «творца». Что было не под силу «всевышнему», становится обычным и простым делом человека: победа над многими болезнями, изменение природы в своих интересах, строительство атомных электростанций и покорение космоса и многое, многое другое достаточное тому подтверждение.

Защитники религии, чтобы сохранить веру в сверхъестественное, стали подменять наивное библейское представление о боге различными символическими рассуждениями и подчищенными понятиями о пем. Христианские проповедники пишут, что в Библии бог описан в образе человека «ради педагогических целей», т. е. для более наглядного и доступного понимания. Если там сказано, что у бога есть уши, продолжают свою мысль богословы, то под ними надо понимать внимание, под божескими руками разумей могущество, лицом — милость, сердцем — познание, ногами — покорение, завоевание. «Бога нельзя мыслить, что он есть существо пространственное или человекообразное, он дух... Бог выше нашего понимания»,— утверждают защитники религии. Так научный прогресс вынуждает служителей культа видоизменять ветхозаветное понимание божества.

Отступление апологетов религии от буквального толкования библейских текстов означает в действительности бессилие церковников сохранить в целостности религиозное миропонимание. Научное мировоззрение не оставляет места религиозным сказаниям и мифам, поэтому богословы вынуждены всячески изворачиваться, цепляться и маневрировать во имя спасения веры в бога.

Церковникам пришлось отказаться и от библейских сказаний о небе, том самом небе, которое считалось извечным местопребыванием всевышнего. Небо оказывается уже не тем ветхозаветным небом в виде неподвижного купола, к которому «прикреплены звезды», как об этом повествует Библия (Бытие, I, 8, 14—17). Такую «теорию неба» церковники ныне не решаются проповедовать. Ее отвергнет любой верующий, пусть даже и вовсе неграмотный, но обязательно слышавший о космических полетах. От ветхозаветного неба в современном богословии теперь ничего не осталось. Проповедники религии просто говорят о божественном небе, отказываясь, однако, отвечать, где оно находится и что собой представляет. Под натиском научного прогресса во всех отраслях знания защитникам любой религии приходится изменять в той или иной степени объяснение догматов, оставляя в неизменности их антинаучную сущность. При этом, чем глубже человек проникает в тайны природы, чем шире становится его кругозор, тем все более туманными и неопределенными оказываются религиозные догматы.

Богословы утверждают, что научные открытия не только не опровергают религиозные догматы, но, напротив, подтверждают непротиворечивость и даже тесный союз веры и знания. Для доказательства этого заведомо абсурдного тезиса богословы используют три наиболее популярных аргумента. Во-первых, они пытаются доказать, что религия по своей значимости важнее и выше науки; во-вторых, проповедуют теорию «двойственной истины», утверждая, что научное знание и религиозная вера имеют разные истины, дополняют друг друга и поэтому одинаково значимы, в равной степени пригодны и необходимы для человека; в-третьих, надеются уверить, что данные наук подтверждают религиозные догматы.

В подтверждение первого аргумента богословы обычно приводят следующие рассуждения. Человеческий разум, утверждают они, слаб и ничтожен. Волею бога ему не дано познать сущность вещей и происходящих событий. Истины разума недолговечны, изменчивы, преходящи, поверхностны. В силу этого конкретные науки ограничены, они пе могут дать истинных знаний и призваны лишь к тому, чтобы фиксировать то, что мы видим, осязаем, слышим, наблюдаем. Физика или математика, химия или социология — все естественные и гуманитарные науки лишены-де возможности обнаруживать внутренние, существенные связи процессов и явлений природы и общества и устанавливать глубинные законы развития объективного мира. Теоретическое познание, пишут церковники, бессильно проникнуть в сущность предмета. Но есть другой, высший способ познания, продолжают свою мысль богословы, это религиозная вера. Только вера открывает перед человеком мир духовный, мир вечный и закономерный.

Этими рассуждениями служители культа пытаются возродить старый, средневековый лозунг: «Наука — служанка богословия». Смысл этого лозунга сводится к тому, что якобы ограниченный человеческий разум является лишь дополнением к религии, он зависим от веры и подчинен ей. Поэтому религия должна стать выше всех научных знаний.

Не выступая открыто и прямо против научных достижений, церковники тем не менее пытаются косвенно подорвать доверие к научному мировоззрению как системе философских взглядов. Они надеются нейтрализовать влияние науки на религиозную убежденность верующих тем, что всячески возвеличивают религию. Богословы утверждают, что каких бы высот ни достигла наука в своем развитии, она никогда не поколеблет того, что жизнь людей все-таки зависит от «таинственных, чудесных, непознаваемых» сверхъестественных сил. А эти силы открываются лишь верующему сознанию, только религии.

Однако подобные рассуждения не имеют научных оснований. Религия никогда не была и не будет выше науки. Главный элемент религии — бездоказательная вера в реальное существование сверхъестественных сил, свойств и отношений, вера в бога, загробный мир, воскресение мертвых и другие догматы. «Сын Божий умер — вполне верим этому, потому что это нелепо. И погребенный воскрес — это верно, потому что это невозможно...» Эти слова принадлежат христианскому богослову Тертуллиану (150—222), они с предельной ясностью выражают суть всякой религии, абсурдность ее важнейших положений.

Если религиозная вера слепа и безотчетна, то научное знание озарено светом разума; оно есть результат правильного отражения в головах людей окружающей действительности. Наука выявила законы развития природы, общества и мышления и пришла к непреложному выводу: в мире нет сверхъестественных сил, все развивается естественным путем. Она неопровержимо доказала антинаучность религиозного мировоззрения, его теоретическую и практическую несостоятельность.

Для защиты религиозного мировоззрения проповедники религии все чаще и чаще прибегают к так называемой теории двойственной истины. Согласно этой теории, наука и религия не противоречат друг другу, так как каждая из них имеет свой особый подход к одному и тому же предмету исследования: наука изучает мир материальных вещей и процессов, религия — мир божественного, мир духовного, составляющего сущность мира материального. Поэтому, делают вывод богословы, истины, добываемые наукой и религией, одинаково правильны, необходимы и пригодны для человека.

Такая концепция «союза» науки и религии не спасает рассуждения церковников от вопиющих противоречий. Наука, как известно, изучает не только мир материальных вещей и процессов, но и явления духовной жизни, в том числе и религию. Кроме того, вся история человеческого общества и весь его многовековой опыт неопровержимо свидетельствуют о том, что пет двух истин об одном и том же предмете, об одном и том же окружающем нас мире. Истина может быть только одна.

Истина представляет собой соответствие наших знаний об окружающем мире самому миру, который не зависит в своем бытии от сознания. Истина есть такое содержание наших знаний о природе, обществе, человеке, которое определяется не произволом людей, а тем, что мы познаем. Можно, например, решето считать ведром и уверять, будто это истина. Однако здравомыслящему человеку и в голову не придет подобным «ведром» носить воду, и таким образом делается безошибочный вывод, что приведенная «истина» представляет собой заблуждение. Значит, для того чтобы убедиться в правильности какого-либо мнения, необходимо сопоставить его с тем событием или фактом, о котором высказывается это мнение. Иными словами, чтобы иметь правильное суждение о чем-либо, надо проверить его на практике. Это требование выдвигает перед научным мышлением марксистско-ленинская философия, рассматривающая практику как критерий истины. Именно этот критерий убедительно свидетельствует, что истина принадлежит науке, а не религии.

Например, теория социалистической революции, выдвинутая классиками марксизма-ленинизма, полностью подтвердилась практикой, жизнью. Поэтому она обладает безусловной истинностью. Теория космических полетов К. Э. Циолковского также абсолютно истинна, поскольку правильность ее доказана на практике. Перечень подобных примеров бесконечен. Можно смело сказать, что все материальные и духовные ценности созданы человеком благодаря научно-практическому, а не религиозно-созерцательному мышлепию.

Ничего подобного пет в религии. Ни одна религиозная «истина» никем, никогда и нигде не подтверждена. Религия основана на слепой, бездоказательной вере во всякие небылицы. Если бы люди в своей практической деятельности поступали в строгом соответствии с нелепыми религиозными предписаниями, то они давно бы погибли. Если этого не случилось, то только потому, что в жизни люди, в том числе и верующие, руководствуются доводами разума, соображениями здравого смысла, пользуются успехами науки, а «истины» веры фактически игнорируют.

Третий аргумент, к которому охотно прибегают богословы для доказательства «союза» науки и религии, состоит в следующем. Прогресс науки, уверяют церковники, не только не опровергает религиозных догм, но, напротив, подтверждает их. Данные науки о геологических периодах развития Земли доказывают, по мнению церковников, миф о шести днях божественного творения мира; эволюционная теория Дарвина обосновывает якобы догмат о создании всевышним человека; теория относительности Эйнштейпа подтверждает существование бога и т. д.

Подобное приспособление религиозных мифов к достижениям науки столь произвольно, что нелепость его очевидна. Но богословов вовсе не смущает этот факт, они голословно утверждают, что наука идет навстречу религии, подтверждая ее догматы. Расчет церковников весьма прост: они понимают, что верующие в своем большинстве не знают естествознания, не разбираются даже в Библии, а принимают на слово любые заявления религиозных проповедников. Модернизируя догматы, церковники противоречат сами себе. Ведь по христианскому вероучению библейские положения — это дарованные самим богом, абсолютные, вечные и неизменные истины, они не могут произвольно толковаться и должны пониматься буквально, так, как об этом говорится в «священном писании». Кроме того, эти «истины» непознаваемы в своем существе. Таким образом, чем непопятней догмат, тем он божественней, и чем нелепей, тем истинней.

Наука в противоположность религии ни одного положения не берет па веру. Она становится наукой только тогда, когда правильность ее положений подтверждается человеческой материальной практикой, научным экспериментом. Если же какое-либо предположение (гипотеза) не доказывается, а опровергается практикой, то оно отбрасывается как ненаучное. Например, долгое время ученые считали, что атом является последним «кирпичиком мироздания», что он неделим. Затем они открыли элементарные частицы, из которых состоит атом, и научились высвобождать внутриатомную энергию для нужд человека. Старые представления об атоме уступили место новым, научным. Наука не настаивает на ошибках, а преодолевает их путем более глубокого познания мира. В науке происходит постоянная борьба мноний. И в этом ее сила: она не застывает на месте, а находится в постоянном движении от знания менее полного к все более и более полному, разностороннему, глубокому.

Религия, напротив, упорно настаивает на ошибках; научный поиск осуждается в ней как проявление сатанинской силы. Поэтому все попытки служителей культа представить религию в качестве союзницы науки несостоятельны.

Принизить знание, разум и возвеличить веру, «непостижимое», скрыть реакционную сущность вероучения и освободить науку от атеистического, материалистического и революционного содержания — вот в чем смысл и объективное содержание приспособления религии к науке.

В условиях развертывающейся научно-технической революции пет никаких реальных оснований надеяться на сближение религиозных и научных взглядов на природу, общество, человека. Напротив, все очевиднее становится пропасть между научным и религиозным мировоззрениями, их абсолютная противоположность.