М. М. ШЕЙНМАН

Господствующим течением в русской православной церкви после победы Октябрьской революции была тпхо-новщина. Тихоновщина получила свое оформление на поместном соборе русской православной церкви в 1917— 1918 гг. Возглавляемое избранным на этом соборе патриархом Тихоном (Белавиным), это течение в церкви сделало своим знаменем непримиримую борьбу с Советской властью. Само решение собора о восстановлении патриаршества было продиктовано политическими соображениями. Протоиерей (впоследствии митрополит) А. Введенский, наиболее видный представитель церковного обновленчества, писал: «Неизвестно, чем кончилась бы эта бесконечная канитель — восстановить или не восстановить патриаршество, если бы не громы Октябрьской революции. Эти громы прервали мирное течение соборной жизни. Собираясь под выстрелами, члены Собора забывают на свете все, кроме политики и политики. Слепая, бешеная ненависть к большевикам, что потом выльется в анафемах и проклятьях, эта ненависть разрешила то, что не могли никак разрешить соборяне, базируясь на канонах и других, уже более твердых религиозных началах»

Одним из первых публичных актов патриарха Тихона было предание им церковному проклятию (анафеме) в январе 1918 г. деятелей Советской власти и призыв к верующим бороться с последней. Тихоновщина объединила под покровом церкви махровых реакционеров, монархистов, черносотенцев, ставивших себе целью свержение Советской власти п реставрацию монархии. Такой была программа тихоповщпны весь период гражданской войны. После окончания гражданской войны свое контрреволюционное лицо тпхоновщина показала в решениях так называемого Карловацкого собора 1921 г. и отношением церковных иерархов во главе с патриархом к декрету В ЦИК от 23 февраля 1922 г. об изъятии церковных ценностей в пользу голодающих Поволжья.

На церковном соборе в поябре—декабре 1921 г. в Сремскпх Карловацах (Югославия) кроме епископов, священников и монахов, бежавших из России вместе с остатками белогвардейских армий, участвовали представители махрового черносотенства, такие, как бывший царский министр Трепов, бывший обер-прокурор синода Волжин, помещики, князья, графы, капиталисты. Руководил собором митрополит Антоний, один из кандидатов в патриархи на церковном соборе 1917—1918 гг. Антоний передал собравшимся в Карловацах благословение Тихона. Собор беглых попов, офицеров и политических банкротов высказался за реставрацию в России монархии, «законного православного царя из дома Романовых» К В своем обращении к «вершителям судеб человечества», к правителям буржуазных государств, собор призывал последних не признавать большевистское правительство и обречь Россию, как и другие страны, где происходит революция, на «страшные бедствия голода, холода и эпидемий» 1 2.

После поражения белогвардейцев и интервентов тихо-новщина пыталась воспользоваться для борьбы с Советской властью голодом, охватившим ряд областей нашей страны. Голод явился следствием недорода и разорения нашей страны империалистической войной, иностранной интервенцией и гражданской войной. Требование использовать церковные ценности для борьбы с голодом было выдвинуто крестьянами голодающих районов. Вопрос этот затрагивал жизненные интересы сотен тысяч человек, и помощь голодающим стала делом всей страны, всего советского народа. Не так отнеслись к этому контрреволюционные элементы. Они решили воспользоваться народным бедствием, чтобы спровоцировать выступления против Советской власти. 23 февраля 1922 г. было издано постановление В ЦИК об изъятии церковных ценностей и использовании их на борьбу с голодом. Через пять дней, 28 февраля 1922 г., патриарх Тихон обратился с посланием к верующим, в котором говорилось: «Мы не можем одобрить изъятие из храмов, хотя бы и через добровольные пожертвования, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается законами вселенской церкви и карается ею как святотатство: мирянам — отлучением от нее, священнослужителям — низвержением из сана» х.

Послание патриарха было воспринято частью церковников как директива организовать сопротивление изъятию ценностей. Результатом призыва патриарха явились спровоцированные во многих местах контрреволюционными элементами, группировавшимися вокруг церкви, кровавые столкновения. Однако расчет врагов Советской власти на то, что им удастся под видом «защиты религии» поднять народ против власти, не оправдался. Контрреволюционная деятельность церковников встретила осуждение в широких слоях населения, в том числе и в среде низшего духовенства.

Церковная контрреволюция, как известно, преследовала далеко идущие политические цели.

Верующие в массе своей не поддержали тпхоновщину. Об этом говорили многочисленные случаи разрыва людей с церковью, рост антицерковных и антирелигиозных настроений, распад религиозных общин, требования собраний рабочих, крестьян и солдат о привлечении к суду церковных контрреволюционеров, снятие священниками сана и т. п.

Банкротство тихоновщины привело к распаду и углублению ранее начавшегося раскола церковной организации, к образованию различных враждовавших между собой групп и течений. Они составили два основных направления в православной церкви — тихоновское (пли староцерковное) и обновленческое. На Украине наряду с этими двумя течениями образовались группы с ярко выраженной националистической окраской (Украинская автокефальная церковь, «липковцы» и др.).

Тихоновщина привлекала все церковные и нецерковные круги, которые были солидарны с патриархом Тихоном и другими высшими иерархами церкви в их вражде к советскому строю; среди ее активных сторонников были монархисты, видные деятели царского режима, представители городской буржуазии и кулачества. В то же время тихоновщина, выступавшая в церковной области против каких-либо реформ и новшеств, распространяла свое влияние и на значительные слои верующих людей, которые вовсе не были враждебны советскому ст.рою, но в силу традиции и крайней консервативности религиозного мышления были противниками каких-либо новшеств в веками сложившемся церковном ритуале. Они примыкали к тихоновцам, в которых видели хранителей «истинной» воры.

Сторонники обновленчества исходили из того, что продолжение прежней политики угрожает церкви потерей авторитета и влияния. Обновленцы считали не только необходимым, чтобы церковь отказалась от политики вражды к советскому строю, но они выступили также за проведение внутрицерковных реформ в целях «обновления», приспособления церкви к возникшим в стране новым общественным условиям.

Оппозиционные Тихону иерархи организовали самостоятельную церковную организацию «Живая церковь». Высшее церковное управление состояло из ее сторонников. «Живая церковь» заявила о своем лояльном отношении к Советской власти. Она стремилась завербовать повсюду сторонников и подготовить созыв всероссийского церковного собора. В мае 1922 г. вышел первый номер журнала «Живая церковь».

Обновленческое движение не было однородным и по своему составу и по выдвинутым им программным требованиям. Оно распадалось па ряд групп. В первый период сторонники церковных реформ и противники политического курса патриарха Тихона выступили как организация «Живая церковь». «Живая церковь», представлявшая вначале все точения в обновленчестве, прежде всего отмежевалась от политического курса патриарха Тихона и заявила о своем признании Октябрьской (революции и советского общественного строя. В «Уставе группы православного белого духовенства «Живая церковь»» говорилось, что членами этой группы могут быть епископы, пре свитеры, диаконы, псаломщики, «признающие справедливость Российской Социальной Революции, мирового объединения трудящихся для защиты прав трудящегося и эксплуатируемого человека»

Один из деятелей обновленчества, профессор Б. В. Тит-линов, писал: «Патриаршество игнорировало Октябрьский переворот, не говорило о нем прямо ни «да», ни «нет», хотя всей своей позой выражало «нет». Новая церковь определенно сказала «да». Она пытается снова скрепить разорванные связи церкви с общественностью, перекинуть мост над пропастью между христианством и социализмом, вырытой нашей историей» 1 2.

В «Программе церковных обновлений», разосланной в 1922 г. обновленческим синодом с предложением обсудить ее на епархиальных и уездных съездах, говорилось, что «обновленцы считают совершенно неестественным прежний союз церкви и государства, вынуждавший церковь прислуживаться к государству» 3. В передовой статье первого помера журнала «Живая церковь» говорилось, что церковь в дореволюционной России была ведомством православного исповедания и отошла от «истинной и святой идеи первохристианской церкви» 4.

Обновленцы заявили, что признают правильным отделение церкви от государства в Советской стране. Протоиерей А. Введенский писал в мае 1922 г., что надо признать принцип отделения церкви от государства, что церковь должна отгородить себя от политических тенденций и быть безусловно лояльной к власти 5.

Руководящие представители обновленческих течений заявили о своем сочувствии борьбе трудящихся против капитализма. В свонх (выступлениях и программных документах идеологи движения говорили о необходимости возврата к равенству раннего христианства. В упомянутой «Программе церковных обновлений» говорилось, что «основными началами жизни христианского общества обновленцы считают братство, равенство и христианскую любовь к ближнему», что они стремятся очистить вероучение «от тех наслоений, которые сложились под непосредственным давлением прежней государственной идеологии или в явное нарушение древнехристианского предания» 1.

Обновленцы заявляли, что они не отвергают мир с его радостями, они резко критиковали монашество и аскетизм, но считали, что «излишнее накопление собственности», эксплуатация чужого труда и сословное неравенство буржуазного общества «непримиримы как с правдой человеческой, так и с правдой божьей» 2. Журнал «Живая церковь» писал в мае 1922 г.: «Церковь не может остаться равнодушной зрительницей происходящей борьбы с... социально-экономическим неравенством, с фактом существования в христианском мире капитализма». Она должна «религиозно-морально осудить принцип неравенства и в социально-экономическом вопросе, осудить... эксплуатацию человека человеком» 3. Такие заявления для части обновленцев были данью революционным пастроениям масс.

В декларациях обновленцев содержалась критика прошлого церкви, ее связей с монархией, с капиталом, однако их положительная программа была крайне расплывчата. Обновленцы выдвинули программу реформы церкви, имея в виду отбросить явно устаревшее. Программа церковной реформы была рассчитана на укрепление церкви и позиции духовенства в ней. Обновленцы неизменно подчеркивали, что в церковных воззрениях и в церковной практике образовалось много «наслоений», от которых нужно освободить православную церковность. Каждая обновленческая группировка по-разному понимала сущность этих «наслоений». Прежде всего они считали «наслоением» то, что явилось результатом союза церкви и государства, хотя на самом деле эти «наслоения» образовались в результате эволюции христианства, в процессе его приспособления к феодализму, затем капитализму.

Обновленцы требовали, чтобы церковь устранила обряды, «являющиеся пережитком древнего языческого миросозерцания», вела борьбу с «суевериями, религиозными предрассудками и приметами, выросшими на почве народного невежества и монашеской эксплуатации религиозного чувства доверчивых масс» 4. Требование устранения магии, т. е. колдовства, из культовой практики выдви гали все обповленческпе течения. Практически это оставалось благочестивым пожеланием, ибо религиозный культ в своей основе является магией. Что касается «борьбы с суеверием», то для религиозных деятелей это опять-таки неразрешимая задача, ибо не существует принципиальной разницы между суеверием и религией.

Обновленцы высказывались за упрощение богослужения, с тем чтобы сделать его понятным верующим. Для этой цели они предлагали ввести частично русский язык в богослужение, изменить текст некоторых молитв с целью удаления из него непонятных изречений. Они считали допустимым «богослужебное творчество», но только в пределах созданных веками форм богослужебного чина. Большое значение придавалось ими проповеди как сродству воздействия на верующих.

Таким образом, речь шла о пересмотре не только социально-политической практики церкви, но и культовой ее практики. Более осторожно обновленцы подходили к вопросу о пересмотре церковных канонов: они высказывались за «свободу богословского мышления» в пределах христианской догматики, за пересмотр канонов, утративших «жизненную силу», но только соборным порядком. В ряде же вопросов, в частности о брачном епископате, о втором браке священников, о епископате из белого духовенства, обновленцы фактически отходили от канонов.

Обновленцы подвергли особенно резкой критике монашество и монашеский епископат. С критикой монашества было связано и требование всех обновленческих групп, чтобы епископат поставлялся из белого духовенства, а не из монашества и чтобы епископам разрешалось вступать в брак, а вдовым священникам вступать во второй брак. Обновленцы считали возможным допустить женщин в состав клира путем учреждения института диаконисе.

Учитывая, что многие люди порывали с церковью потому, что они приходили к выводу о непримиримости научного мировоззрения с религиозным, обновленцы в своих программах и выступлениях доказывали отсутствие противоречий между религией и наукой, утверждали, что расхождение между религией и наукой «основано на недоразумении», что это два разных метода познания бытия и «при взаимном уважении вера и наука могут мирно существовать рядом, не враждуя между собой!». Больше того, они утверждали, что научные достижения помогают «более глубокому осознанию истин веры»

Обновленчество выдвинуло ряд новых положений об управлении церковью, которые также обусловлены были новой обстановкой в стране. Характерной особенностью планов обновленцев в этой области явился курс на демократизацию церковпого управления, на вовлечение широких кругов мирян в управление церковью и в богослужение, требования выборности духовенства, ограничения власти епископов и реформы прихода. Они отвергали единоличное управление церковью, не считали нужным сохранение патриаршества, но в своих печатных выступлениях писали, что мыслимо и его сохранение.

Программа «обновления» церкви вырабатывалась в процессе борьбы с тпхоновщиной. Обновленчество явилось формой приспособления церкви к победившей революции.

Широкое развитие обновленчество получило в период перехода страны к новой экономической политике. Переход к нэпу был связан с некоторым оживлением капитализма, с усилением кулачества в деревне, с обострением классовой борьбы. Обострение классовой борьбы нашло свое отражение и в церковных организациях всех исповеданий. Руководящую роль в церковно-приходских советах стали играть кулаки в деревне, торговцы и другие буржуазные элементы в городе. «Развитие нэпа, — писал Ем. Ярославский, — наряду с дальнейшим ростом безбожия в массах дает, с другой стороны, новый толчок к укреплению положения церковников. Церковные советы становятся оплотом, центром собирания реакционных сил. Сухаревские лавочники, нэпманы, деревенские кулаки, все бывшие люди составляют главный оплот этих церковных советов» 1 2.

Буржуазные элементы, прибравшие к своим рукам руководство значительной частью церковных советов, были сторонниками тихоновской ориентации, и не потому, что разбирались в богословских тонкостях внутрпцерковных споров, а потому, что в обновленцах видели сторонников соглашения с Советской властью. К тихоновщине они тянулись в силу своих антисоветских, часто монархических, симпатий, обновленческих же священников они называли «красными», «советскими» священниками.

К обновленчеству шли те церковные круги, которые считали, одни искренне, другие в силу конъюнктурных соображений, необходимым принять происходившие в стране изменения и соответственно приспособить церковную жизнь к ним.

«Для более умной, толковой, сообразительной и современной части духовенства, — писал И. И. Скворцов-Степанов, — становится ясным, что раз рабоче-крестьянская власть — прочное всероссийское правительство, раз все попытки его свержения обречены на неудачу и обращаются против инициаторов, то приходится поторопиться с политическими выводами. Церковь не может оставаться ни открыто белой — белогвардейской, ни открыто черной — черносотенной. Единственный защитный цвет, который способен затушевать в современной России истинное существо всякой церкви и всякой религии, — это розоватый цвет. Значит, надо поворачивать от самодержавия к Советской власти, от буржуазии и помещиков к рабочему классу и крестьянам, от эксплуататоров к эксплуатируемым»

Считая, что Тихон и его сторонники являются главными виновниками кризиса церкви, обновленцы добивались отстранения Тихона и созыва собора для решения назревших острых вопросов.

>В мае 1922 г. несколько московских и петербургских протоиереев и священников (А. Введенский, В. Красниц-кий и др.) посетили патриарха Тихона и предъявили ему обвинение в том, что па него падает моральная ответственность за судебные процессы над церковниками, осужденными за сопротивление изъятию ценностей. Тихону было указано, что с его именем связывается вовлечение церкви в контрреволюционную в деятельность, выразившуюся в анафеме. Советской власти в 1918 г., в посылке Николаю II в Екатеринбург через епископа Гермогена благословения, в выпуске послания в феврале 1918 г., призывавшего к сокрытию церковного имущества и к организации сопротивления Советской власти, в рукоположении в сан и приближении к высшим иерархическим должностям приверженцев монархии, в превращении церкви в политическую организацию, прикрывающую элементы, которые хотят именем церкви свергнуть Советскую власть.

Сопротивление изъятию ценностей, указывали церковные деятели Тихону, подорвало авторитет и влияние церкви на широкие массы. Поэтому от патриарха потребовали, чтобы он устранился от церковных дел, что тот и сделал и при этом распорядился о передаче своей власти до созыва собора одному из двух высших церковных иерархов — митрополитам петроградскому или ярославскому.

Инициаторы встречи с Тихоном не достигли соглашения с обоими названными им иерархами. Тогда они образовали Высшее церковное управление (ВЦУ). Председателем ВЦУ стал митрополит Антоний (Грановский), бывший епископ нарвский. ВЦУ было поддержано рядом церковных иерархов. Журнал «Живая церковь» (1922 г., № 4—5) опубликовал воззвание за подписями Сергия, митрополита владимирского и шуйского, Евдокима, архиепископа нижегородского и арзамасского, и Серафима, архиепископа костромского п галичского, заявивших, что они целиком разделяют мероприятия ВЦУ.

Иерархи, выступившие против Тихона, далеко не были едины в своих взглядах на задачи церковного обновления и в своих политических симпатиях. В их числе был, например, В. Красницкий, вступивший впоследствии в сотрудничество с Тихоном. При царизме он был по убеждениям монархистом, состоял членом черносотенного «Союза русского народа». От своих взглядов он не отказался, когда стал на первых порах участником обновленческого движения.

Летом 1922 г. в ряде мест произошли епархиальные съезды церкви, а в августе 1922 г. в Москве собрался Всероссийский съезд «Живой церкви», представлявший различные обновленческие течения. Председателем съезда был избран протоиерей В. Красппцкий.

Свое политическое кредо съезд живоцерковников выразил в обращении, в котором говорилось: «Октябрьская революция освободила церковь от тяжкого ига помещичьего самодержавия, отделив ее от государства и таким образом предоставив ей свободу духовного развития и совершенствования. Но наши иерархи — эти князья церкви, тесно связанные своим привольным, безмятежным житьем с царской властью, — конечно, не желали этого осво бождения, так как оно было не в пх расчетах...» 1 Аналогичные резолюции принимали епархиальные съезды «Живой церкви». Так, епархиальный съезд «Живой церкви» в Киеве в своей резолюции записал: «Признать делом справедливости Российскую Социалистическую революцию в ее основных стремлениях, оправдываемую духом и характером учения Христа и апостолов и исторней первохристианской церкви, дать торжественное о')ещаппе правительству помогать ему в проведении в жизнь начал этой революции и навсегда отказаться от всякого рода контрреволюционных выступлений, в какой бы форме они ни проявлялись...» 2

Всероссийский съезд «Живой церкви» в августе 1922 г. осудил монашество и монашеское влияние в церкви, возложив на него всю ответственность за связь последней с эксплуататорами. Учитывая, что монастыри являлись орудием контрреволюции, съезд постановил:           городские

мужские и женские монастыри должны быть закрыты и обращены в приходские храмы, а в сельских местностях превращены в «трудовые братства применительно к нормальному уставу сельскохозяйственных коммун» или во врачебные пункты, приюты, дома призрения инвалидов. В резолюции об ученом монашестве съезд отметил, что ученое монашество было в большинстве представлено карьеристами, способствовавшими царям и царедворцам. Поэтому на предстоящем соборе решено было потребовать лишения сана патриарха Тихона, а от ВЦУ потребовать уволить от должности тех архиереев, которые выступают против церковного обновления3.

По вопросу о женатом духовенстве съезд постановил просить ВЦУ немедленно, не дожидаясь собора, открыть пути к епископскому сану для белого духовенства, в том числе и женатого. Съезд высказался за разрешение вдовым священникам и дьяконам второго брака. Он принял проект внутрицерковного управления. Съезд высказался за снятие с Л. Н. Толстого отлучения от церкви, но окончательное решение этого вопроса передал на рассмотрение ближайшего поместного собора. В принятом обращенпп к духовенству и верующим осуждалась вся прежняя прак тика церкви — ее союз с монархией и прислужничество царской власти. Обращение осудило контрреволюционную деятельность Тихона и участие церковных иерархов в годы гражданской войны на стороне белогвардейцев.

И на съезде «Живой церкви» и после него обнаружились серьезные расхождения среди обновленцев — между сторонниками более умеренных реформ, стоявшими за то, чтобы не ломать церковных традиций, а предоставить решение наиболее важных вопросов будущему собору, и сторонниками более радикальных действий.

После съезда, в августе 1922 г., от «Живой церкви», которую возглавлял протоиерей В. Красницкий, отделились группы «Церковное возрождение» во главе с епископом Антонином и «Союз общин древлеапостольской церкви» во главе с А. Введенским.

В своей программе группа «Церковное возрождение» 1 отмежевалась от старой церковной косности и рутины и заявила, что она ставит своей задачей «возвращение к первохристианскому народному (демократическому) укладу жизни и коммунизации ее по принципам равенства, братства и свободы». «Следуя коммунизации жизни по принципу братства, — говорится в программе, — группа признает взаимную производительность и потребительский коммунизм, добровольную общинную кассу, отрицает принудительные поборы на нужды культа». Группа требовала упрощения в церкви «внешнеобрядовой, церемониальной, показной стороны, предохранения от уклона в языческий магизм и механику культа». Антонин ввел русский язык вместо церковнославянского в богослужение. Он придавал большое значение привлечению мирян к деятельности в церкви.

В политическом отношении, отмечала программа, группа «Церковное возрождение» «стоит на платформе признания Советской власти, она признает нравственную правоту социальной революции и ставит своей задачей нравственное освещение среди народных масс завоеваний и плодов революции»2. Программа и деятельность этой группы встретила решительное возражение не только тихоновцев, но и других течений обновленчества.

С наиболее «радикальной» программой выступил «Союз общин древлеапостольской церкви», провозгласивший и проповедовавший идеи «христианского коммунизма». «Человечество, — говорится в программе союза, — есть единая семья, один отец — Христос, все — братья. А у братьев все общее: вера, душа, любовь, кусок хлеба; отсюда ком-мунизация (обобществление) жизни, согласно идейному примеру апостольской общины. Христианский коммунизм мыслится нами не только как коммунизм потребления, по и как коммунизм производства» ]. Союз высказался за единство всех христиан: православных, католиков, лютеран и др., за пересмотр богословия и догматики, за демократизацию всего строя церковной жизни.

Программа союза заявляла: «...русская православная церковь, решительно разрывая с контрреволюцией, безусловно лояльна Советской власти. Но более: поскольку в принципах Октябрьской революции нельзя не усмотреть принцип первохристианства, церковь религиозно принимает нравственную правду социального переворота и активно доступными ей церковными методами проводит эту правду в жизнь» 1 2. В вопросе о признании справедливости социальной революции и об отношении к власти Советов союз разделял принципы других обновленческих групп, но в то же время заявлял, что церковь «должна быть совершенно аполитична». Союз требовал «очищения христианства от всего языческого, наслоившегося в процессе почти двухтысячелетнего существования христианства, борьбы с обрядоверием и предрассудками».

Одним из руководителей и идеологов «Союза общин древлеапостольской церкви» и видным деятелем обновленчества на протяжении почти всего его существования был А. Введенский. Незаурядный оратор, он выступал на публичных диспутах п «доказывал» родство социализма с христианством. «Те идеи,— говорил А. Введенский на диспуте в Москве в 1925 г., — которые противопоставляет сейчас марксизм христианству, например идеи братства, бесклассовое состояние.., идея бесклассового государства, бесклассового человечества, грядущий «цукунфтштадт», где нам будет так хорошо, ведь это же идеи Христа — его учение о всечеловеческом братстве...».

Программы обновленческих групп вырабатывались в самый бурный период революции, когда идея перестройки общества на началах коммунизма стала достоянием широких масс. Церковные деятели из обновленческого лагеря, чтобы привлечь на свою сторону трудящихся, должны были не только политически отмежеваться от тпхоновщины, они должны были и социальную программу церкви обновить так, чтобы она в какой-то мере соответствовала настроениям и чаянпям народа. «Мы думаем, — писал в мае 1923 г. Ем. Ярославский о решении обновленческого церковного собора, — что и признание социальной революции, и признание тех или иных пунктов программы Коммунистической партии есть только одежда защитного цвета, которую живоцерковник надевает на себя, чтобы явиться в более приличном виде перед трудящимися» ]. Это заключение, однако, было бы неверно распространять на всех сторонников христианского социализма, проповедовавшегося частью обновленцев. Для некоторых из них эта проповедь отражала их искренние чаяния.

Высшее церковное управление занялось после съезда обновленцев в 1922 г. подготовкой созыва поместного собора. Второй поместный собор происходил в Москве в апреле—мае 1923 г. Он был полной противоположностью первому собору в 1917—1918 гг. Из 350 делегатов при открытии собора 130 принадлежали к «Живой церкви», почти столько же человек представляли «Союз древле-апостольской церкви», остальные участники собора представляли разные обновленческие группы, а около 80 участников были вне всяких группировок. По первому докладу — об отношении церкви к социальной революции, Советской власти и патриарху Тихону (докладчик А. Введенский) — собор заявил, что мир разделился на два класса— эксплуататоров и эксплуатируемых. «Собор объявляет капитализм смертельным грехом, — говорится в резолюции собора, — а борьбу с ним священной для христианина. В Советской власти собор видит мирового вождя за братство, равенство и мир народов» 1 2. Собор призвал христиан— граждан Советского Союза «единым фронтом под предводительством Советского правительства выйти на борьбу с мировым злом, социальной неправдой». В обращении к Советскому правительству собор заявил: «Великий Октябрьский переворот проводит в жизнь начала равенства и труда, имеющиеся в христианском учении. Во всем мире сильные давят на слабых. Только в Советской России началась борьба против этой социальной неправды. Собор полагает, что каждый честный христианин должен стать среди этих борцов за человеческую правду и всемерно проводить в жизнь великие начала Октябрьской революции» ]. Собор осудил отечественную и эмигрантскую церковную контрреволюцию, участников Карловацкого собора, он осудил и патриарха Тихона и лишил его сапа. Собор призвал всех церковников прекратить попытки использовать церковь в политических расчетах. Заявив, что древняя церковь не знала патриаршества, собор отменил восстановление патриаршества и установил соборное управление церковью.

Значительно более умеренным был собор в решении чисто церковных дел. Так, в докладе протоиерея А. Боярского был подвергнут резкой критике культ мощей. «В русской церкви,— заявил А. Боярский,—поклонение «мощам» возникло благодаря стремлению монастырей погреть руки на невежестве верующих» 1 2. Рассказав о том, как мошеннически фабриковались мощи, докладчик предложил лишь «пересмотреть» мощи, но не отказаться от их культа. Факты фальсификации и обмана верующих были обнаружены при вскрытии мощей после революции. Этого уже теперь нельзя было скрыть. Собор и осудил такую практику. Но культ мощей — сильное орудие религиозного влияния, к тому же он приносит немалые доходы. Собор не отказался от этого культа, т. е. от той действительной магии, от которой обновленцы требовали очистить церковь.

По докладу о женатом епископате собор постановил «ввести в жизнь белый брачный епископат наравне с лицами безбрачного состояния». В резолюции «о второбра-чии духовенства» собор разрешил второбрачие священнослужителям, кроме епископов. В духе постановлений съезда «Живой церкви» собор решил закрыть монастыри «как уклонившиеся от чистой монашеской идеи» и преобразовать их в «союзы и братства христианско-трудовых общин». По докладу о реформе календаря съезд решил перейти на григорианский стиль.

Докладчик о церковных реформах А. Введенский говорил о более свободном взгляде на каноны и догматы как составленные людьми. Незыблемыми он объявпл только евангелия и традицию «отцов церкви». В числе необходимых будущих реформ А. Введенский назвал приближение священства к народу, а литургии к жизни, введение в литургии понятного языка. Священство должно выйти в жизнь. Положения доклада не встретили единодушной поддержки собора. В принятой им резолюции говорилось, что собор «считает необходимым, не вводя никаких догматических и богослужебных общеобязательных реформ, пригласить всех работников церковного обновления всемерно охранять единство церкви, благословляет творческую инициативу и сделанный почин, направленный на пробуждение религиозного чувства, церковного сознания и общественной нравственности».

Собор принял новое положение об управлении церковью и избрал Высший церковный совет российской православной церкви как высший исполнительный орган Всероссийского поместного собора. Совет был избран из 18 человек по принципу пропорционального представительства группировок: 10 от «Живой церкви», 6 от «Союза древлеапостольской церкви» и 2 от «Союза церковного возрождения». Вскоре ВЦУ был переименован в Священный синод.

Подводя итог работе собора, Ем. Ярославский писал, что политические декларации собора имеют большое значение, что они являются осуждением всей тихоновщины, что устами участников собора опровергнуты измышления врагов Советского государства о том, будто Советская власть является «гонительницей» религии. Что касается решений религиозных вопросов, то они свидетельствовали о том, что «церковь была и остается орудием эксплуатации и затемнения сознания масс...» 1.

В итоге расследования судебных дел по сопротивлению изъятию церковных ценностей для дела борьбы с голодом московский губернский трибунал постановил привлечь патриарха Тихона и архиепископа Никандра к судебной ответственности. Суд над ними был бы судом над цер ковной контрреволюцией. 16 июня 1923 г. Тихон подал заявление Верховному суду РСФСР, в котором признал, что он был воспитан в монархическом духе и находился под влиянием монархистов. Тихон признал правильным предъявленные ему обвинения, раскаялся в своих действиях против государственного строя РСФСР. Отныне, писал он, «я Советской власти не враг.., я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и от внутренней монархической контрреволюции» ]. Советская власть поверила Тихону, суд над ним не состоялся.

В посланиях от 28 июня и 1 июля 1923 г. Тихон отмежевался от церковной контрреволюции и решительно осудил «всякое посягательство на Советскую власть, откуда бы оно ни исходило».

После прекращения судебного дела над ним Тихон заявил, что он не отказывается от патриаршества, что собор 1923 г. не имел права лишать его патриаршего сана. Он не признал решений собора и приступил к управлению, не считаясь с ВЦУ.

Вокруг Тихона объединились те церковные круги, которые были противниками обновленчества, к нему перешли и те деятели обновленчества, которые боялись радикальных реформ в церкви. В их числе были митрополит Сергий, протоиерей В. Красницкий и некоторые другие. В целях привлечения живоцерковников Тихон предоставил иерархам, перешедшим из «Живой церкви», места в созданном им Высшем церковном совете и епархиальных управлениях.

Далеко не все приверженцы Тихона действительно отказались от борьбы с Советской властью. Последующие события показали, что среди церковных деятелей, окружавших Тихона, и после его раскаяния было немало врагов советского строя. Однако, заявив о своем отказе от контрреволюционной деятельности, тихоновцы вырвали из рук обновленцев важный козырь. Среди самих обновленцев в ото время наметилась тенденция к соглашению с Тихоном и его сторонниками. Существовавшие до этого группы самоупразднялись: одни перешли к тихоновщине, другие поддержали обновленческое ВЦУ.

Сторонники примирепия с тихоновщиной исходили из того, что продолжение раскола церкви ослабляет ее, что продолжение внутркцерковной борьбы способствует уходу части православных в сектантство. Обновленцы, как и ти-хоновцы, особенно были встревожены ростом безбожия. В 1922 г. начала выходить газета «Безбожник», ставшая органом массовой пропаганды атеизма. Вслед за этим возникли в разных местах организации безбожников, а в 1925 г. в Москве был созван первый Всероссийский съезд Общества друзей газеты «Безбожник», положивший начало «Союзу безбожников СССР» — массовой добровольной общественной организации, поставившей своей целью идейную борьбу с религией. Ячейки «Союза безбожников» возникли по всей стране. Все это тревожило церковников в обоих лагерях — тихоновцев и обновленцев. Многие из них видели в ликвидации внутрицерковных разногласий путь к укреплению церкви.

Тихоновцы, как и некоторые сторонники обновленчества, рассчитывали, что с переходом к нэпу произойдет буржуазное перерождение Советской власти и она пойдет на соглашенпе с церковью. Расчеты церковников на перерождение Советской власти не оправдались.

В 1925 г. обновленческий Синод созвал церковный собор. В период подготовки собора обновленческие руководители подали в Совет Народных Комиссаров СССР петицию, в которой говорилось:         «Великое предсоборное

совещание находит, что наступил момент для пересмотра в законодательном порядке взаимоотношений между церковью и государством, соответственно изменившимся условиям и выдвинутым самой жизнью требованиям» *.

Собор 1925 г. уделил много внимания вопросу соглашения с тихоновцами, но тихоновцы отклонили все такие предложения. После раскаяния Тихона позиция последних упрочилась. Ко времени собора 1923 г. у обновленцев было более половины всех приходов; к 1925 г. соотношение изменилось в пользу тихоновцев; в 30-х годах за обновленцами сохранилась примерно одна треть всех приходов. Различия между обновленцами и тихоновцами все более стирались, и в годы, предшествовавшие второй мировой войне, обновленчество перестало играть в церкви заметную роль.

Обновлепчество явилось запоздалой реформацией в русской православной церкви. Но если церковная реформация в Европе в XVI в. могла вызвать ожесточенную борьбу и увлечь широкие круги, то в XX в., в условиях страны, совершившей величайшую в истории социальную революцию, никакое церковное обновление не смогло бы увлечь за собой широкие массы. Те круги, которые отходили в бурные революционные годы от церкви, частично уходили в сектантство, а в большинстве становились на позиции атеизма.

Считая борьбу обновленцев с тихоновцами явлением внутрицерковным, советская общественность тем не менее проявляла большой интерес к этому делу. Опа приветствовала политический сдвиг в церковных кругах в сторону отказа от борьбы с Советской властью.

Партия была против неправильной оценки процессов, происходивших в церковной среде. Так, в мае 1921 г. Ем. Ярославский написал для Пленума ЦК РКП проект решения о постановке антирелигиозной пропаганды (о 13-м пункте программы партии). В параграфе десятом первоначального проекта резолюции говорилось о необходимости для партии вести самую решительную борьбу с попытками «отдельных служителей культа создать новую организацию церкви», приспособив ее к государственной организации К Ленин написал в своих замечаниях на этот проект: «§ 10 — долой». И этот параграф в резолюцию не вошел. Для Советского государства вовсе не безразлично было, какую позицию та или иная религиозная организация заняла по отношению к советскому строю.

Значительную эволюцию проделала и тпхоновщина. После своего раскаяния в 1923 г. патриарх Тихон образовал церковное управление, существовавшее параллельно с обновленческим Высшим церковным управлением (Синодом). В 1925 г. Тихон умер, его преемником стал митрополит Петр Крутицкий (Петр Полянский). Монархист, бывший чиновник дореволюционного Синода, он быстро сделал церковную карьеру благодаря Тихону. Церковь он после Тихона возглавлял недолго. Его сменил в качестве местоблюстителя патриаршего престола митропо лит Сергий Страгородский, который учредил при себе Синод в качестве совещательного органа.

Одновременно с Сергием претендентом на управление церковью был митрополит ярославский Агафангел, которого Тихон назначил своим преемником после окончания собора в 1917—1918 гг. Агафангел не признал Сергия и образовал в 1927—1928 гг. группу, к которой примкнуло до 20 епископов, недовольных курсом Сергия на отказ от борьбы с Советской властью. Высший церковный совет (ВЦС) организовала в Москве и группа иерархов во главе с архиепископом свердловским Григорием. Гри-горьевцы выступали как поборники аполитичности и «соборного управления» церковью. Григорьевский ВЦС более терпимо, чем Сергий и его Синод, относился к обновленцам. Сергий не признал этот Совет.

Наиболее влиятельной группировкой из всех оказалась Сергиевская. Митрополит Сергин являлся членом царского Синода, на соборе 1917—1918 гг. он был с Тихоном, в 1922 г. поддержал обновленцев, а в 1923 г. вернулся к Тихону. После смерти Тихона Сергий возглавил ту группу епископов, которая считала необходимым на деле стать на путь лояльного отношения к Советской власти.

В этом вопросе тихоновцы были далеко не единодушны. Для многих из них раскаяние Тихона в 1923 г. было лишь маскировкой, и они продолжали вести враждебную Советской власти деятельность, используя для этого церковную организацию. Тихоновщину в ее антисоветской деятельности поддерживали и бежавшие за границу вместе с остатками белогвардейских армий церковные иерархи.

Митрополит Сергий повел за собой большинство староцерковников именно благодаря тому, что понял раньше других бессмысленность надежд на падение или перерождение Советской власти и вред для церкви от продолжения двуличной политики иерархов, на словах одобривших раскаяние Тихона, а на деле толкавших церковную организацию на антисоветский путь.

В конце июня 1927 г. митрополит Сергий опубликовал декларацию, в которой заявил, что церковь отмежевывается от врагов Советской власти и солидарна с ней. «Мы, церковные деятели, — говорилось в этом послании, — не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и нашим правительством... Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его». Всякий удар, писал Сергий, направленный против Советского Союза, бойкот, война пли общественное бедствие, «сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза «но только из страха, но и по совести», как учил нас апостол» К Митрополит Сергий решительно осудил зарубежную церковную контрреволюцию и отмежевался от нее.

Послание Сергия явилось положительным актом. Появление его не означало, что вся православная церковь, все ее иерархи заняли позицию лояльности к советскому общественному строю. Оставались еще группы, которые были за продолжение первоначального тихоновского курса вражды к советскому строю. Это обнаружилось особенно наглядно, когда страна перешла к осуществлению политики индустриализации и коллективизации. Тем не менее послание 1927 г. свидетельствовало о том, что в руководящих церковных кругах наметился курс на действительный отказ от борьбы с Советской властью, на лояльное к ней отношение. Решающую роль при этом сыграло укрепление Советского государства, его хозяйственные успехи, поддержка советского строя широкими народными массами и нежелание верующих, чтобы церковь служила прибежищем для врагов народной власти. Эта тенденция к лояльности со временем стала линией поведения большинства церковных деятелей. Но это обстоятельство подрывало позиции обновленческого движения как самостоятельного внутрицерковного движения и способствовало в конечном счете поглощению обновленчества староцерковниками.

Среди староцерковников продолжалось образование новых групп, в особенности в годы коллективизации. При этом руководящие деятели подобных групп исходили прежде всего из политических мотивов.

Процесс распада единой некогда церковной организации не ограничился расколом на обновленцев и староцерковников. В ряде мест образовались «автокефальные» церкви. Самостоятельные церкви главным образом на националистической основе образовались после Октябрьской революции на Украине. Наибольшее распространение из них получила Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ). Ее возглавляли украинские буржуазные националисты. Епископы и служители этой церкви сотрудничали в годы гражданской войны с Петлюрой. Руководителем и идеологом УАПЦ в последние годы ее существования был бывший петлюровский премьер-министр В. Чеховской. Из церковников руководящую роль в УАПЦ играл самозванный митрополит Липковскпй (отсюда и название последователей УАПЦ — «липковцы»). УАПЦ была тесно связана с контрреволюционной организацией украинских националистов — «Союзом вызволения Украины», ставившей целью свержение Советской власти и реставрацию власти помещиков и капиталистов.

Разоблачение деятелей этой организацип, которые в марте — апреле 1930 г. предстали перед судом, повлекло за собой разоблачение и контрреволюционной роли УАПЦ, так как часть активистов этой церкви участвовала в руководстве «Союза вызволения Украины». На судебном процессе союза В. Чеховской признал: «Я свидетельствую и признаю, что после прекращения гражданской войны повстанческие элементы, т. е. элементы, имевшие тенденцию и уклон к восстанпю, осели в активных кругах автокефальной церкви... Автокефальная церковь была орудием или составной частью СВУ» К

Вскоре после этого в Киеве (в конце января 1930 г.) собрался чрезвычайный собор Украинской автокефальной православной церкви. В резолюции собора говорилось: «Чрезвычайный собор должен признать, что УАПЦ, как это теперь окончательно выяснилось, на протяжении своего десятилетнего существования была... антисоветской контрреволюционной организацией. И чем дальше, тем все больше и больше. УАПЦ уклонялась в сторону не-церковности... Все это привело к тому, что УАПЦ стала синонимом контрреволюции на Украине».

В конце 1930 г. УАПЦ перестала существовать. На Украине образовались и другие церковные организации, самостоятельные или признавшие над собой власть Сергия.

Осуществление индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства вызвало бешеное сопротивление кулачества, остатков старой буржуазии, нэпманов. Для антисоветских элементов церковь была легальным прикрытием их деятельности. «В настоящее время, — сказал М. И. Калинин в одном из своих выступлений в 1929 г., — религиозный культ превращается в убежище, куда идет вся эта свора старой буржуазии, находит там приют и моральное успокоение» ]. Контрреволюционные группы церковников вместе с успехами социалистического строительства теряли сторонников и превращались в мелкие нелегальные организации.

Господствующее положение среди староцерковников все больше стали занимать сторонники митрополита Сергия. В годы, предшествовавшие Великой Отечественной войне, и вскоре после ее окончания к патриаршей церкви присоединилось большинство прежних групп староцерковников, автокефалистов, а также обновленческие деятели, раскаявшиеся в своих прежних «заблуждениях».

Так происходил в первые годы после Октября 1917 г. процесс приспособления православной церкви к новым условиям, создавшимся в нашей стране в результате победы пролетарской революции. Приспособление церкви нельзя рассматривать как мимикрию, как «перекрашивание». Это был сложный процесс. Для одних церковных иерархов речь шла действительно о перекрашивании и выжидании — авось положение изменится. Для других, а таким со временем становилось большинство духовенства, речь шла о постепенном принятии нового государственного и общественного строя и лояльном к нему отношении.

На изменение позиции церкви повлияли различные факторы, и прежде всего позиция верующих, которые боролись за Советскую власть и были против политиканствующего и белогвардейского духовенства. Повлияли успехи Советского государства в области государственного, хозяйственного и культурного строительства, его успехи на международной арене. Начало новому отношению к советскому строю положили обновленцы.

Тихоновщина усвоила основные положения их политической программы и тем укрепила свои собственные позиции. Что касается программы церковных реформ, то деятели обновленчества были далеко не последовательны в их проведении, и сама эта программа не встретила поддержки широких слоев верующих.

Сойдя с исторической сцены, обновленческий раскол ускорил пересмотр патриаршей церковью своей политической линии. Современная православная церковь по существу в других условиях и другими методами реализует многие основные положения программы этого движения.