В неразрывной связи с догматами воскресения и вознесения Иисуса Христа находится христианское учение о страданиях и их месте в жизни человека; «необходимость» и «полезность» страданий для личного спасения обосновывается ссылками именно на эти догматические истипы. Естественно, что отказ идеологов современного православия от ортодоксальной интерпретации основных выводов из догматического учения о воскресении и вознесении должен был повлечь за собой известный пересмотр и некоторых аспектов традиционных взглядов на страдания. И такой пересмотр действительно начался.

До недавнего времени тема «спасительности» страданий была явно доминирующей в современной богословской литературе; преобладала она и в тематике проповедей, произносившихся в храмах русской православной церкви. Особенно много внимания уделялось апологии страданий в период Великой Отечественной войны 1941— 1945 гг. и в послевоенные годы. Бередя физические и душевные раны, нанесенные людям войной, духовенство акцентировало впимание на страданиях, рассматривая их как важнейшее средство оживления религиозной веры. Только вера в бога поможет человеку перенести обрушившиеся на него страдания и беды — таков лейтмотив многих статей и проповедей, публиковавшихся в то время и несколько позднее на страницах «Журнала Московской патриархии», «Православного Веника» и других изданий русской православной церкви. «Вера,— говорилось в одной из проповедей митрополита Николая (Яру-шевича)свидетельствует нам об искупительной силе наших страданий: ими мы искупаем наши вольные и невольные согрешения. Тебе тяжело? Вера поможет тебе понять, что ты грешник и что лучше тебе понести наказания за грехи твои здесь, в земной жизни, чем унести их с собой в вечную жизнь. Тебе тяжело? Вера научит тебя тому, что скорби и страдания — это неизбежный путь к царствию небесному» 1.

Ссылаясь на апостолов, которые якобы не просто терпеливо переносили страдания и скорби, но даже «хвалились» ими, церковные проповедники предлагали верующим поступать так же. В страданиях, поучал читателей автор статьи «Правоверные апостолы», «мы должны находить для себя усладу, ибо они... являются школой для нас, ими мы совершенствуем наши добродетели» А в проповеди «Сила божия» всячески превозносились «подвиги» отшельников и юродивых, изобретавших самые изощренные способы «умерщвления плоти» и только за это «отмеченных богом» 2.

Однако в последние годы поучений такого рода заметно поубавилось в церковной печати; духовенство, видимо, поняло, что на фоне забот советского общества об искоренении факторов, порождающих страдания людей, их откровенное упоение скорбями звучит явным диссонансом. Более того, появились статьи, авторы которых стали доказывать, будто апология страданий вообще чужда христианству и якобы никогда не поощрялась им.

Одним из первых с подобными утверждениями выступил иа страницах церковной печати протоиерей Л. Воронов. «Иногда,— заявил он,— упрекают христианство за то, будто оно, проповедуя о необходимости крестоноше-ния, считает человеческие страдания нормой жизни, учит пренебрегать земными радостями, желает всех сделать аскетами, превращает земную жизнь в какое-то мрачное преддверие, а истинное полноценное существование якобы всецело переносит в неведомую область загробного бытия. Но такой взгляд на христианское учение о кре-стоношешш есть или печальный результат недопонимания, или намеренное искажение... Что же касается кре-стоношения, то оно вовсе не представляет собой какого-то непонятного страдания ради самого страдания. Страдание несущего свой жизненный крест христианина есть не простое бессловесное перенесение чуждых ему и противоестественных мучений. Нет, оно есть прежде всего сострадание, сораспятие Христу, за нас умершему (Гал., 2, 10; 2 Кор., 5, 15), то есть многоплодная и самоотверженная деятельность, жизнь по заветам Христовым, непрестанное болезнование о том, чтобы эти заветы нашли наконец свой доступ даже к самым черствым или охладевшим сердцам и получили свое осуществление в жизни человеческого общества (Гал., 4, 19) на благо и счастье всех людей.на земле» ].

Несколько позднее аналогичные действия в защиту христианского учения о страданиях предпринял митрополит Никодим (Ротов). В своём докладе на региональной церковной конференции в Голландии он дословно повторил приведенное выше высказывание, а затем добавил уже от себя: «Между тем апологеты несправедливости превратили это высокое святое учение в какой-то бессмысленный апофеоз страдания вообще. То, что служило великой благодатной поддержкой труженикам в деле созидания царства божия, было облечено в уродливую форму противоестественного требования о необходимости якобы безропотного перенесения любого издевательства над человеком. Естественно, что прогрессивные общественные деятели, особенно те из них, у кого сложилось атеистическое мировоззрение, беспощадно обличали это извращение» 1 2.

Наконец, рассуждения о непричастности христианства к апологии страданий содержатся и в упоминавшейся уже статье профессора И. Г. Савина. Согласившись с тем, что идея «спасительности» страданий у христиан «приняла преувеличенные формы, страдания стали казаться необходимым условием радости будущей жизни, люди даже думали, что следует умышленно создавать себе страдания и лишения на земле», автор статьи тут же заявил, будто такое отношение к страданиям было всего лишь «струей .мрачного уныния», которая якобы извне «вторглась в христианство». «Подобные уклонения,— пишет он,— извращали дух христианства» 3.

Приведенные выше выдержки, если сопоставить их с тем, что говорилось по данному поводу еще совсем недавно, не оставляют сомнения в том, что современные православные богословы характеризуют сейчас страдания не так, как это делалось ими в прошлом. Они не только отказываются от признания страданий нормой человеческой жизни, но и объявляют такой взгляд на страдания «тонкой и изощренной фальсификацией христианского учения» или же результатом «преувеличений». Аргументация, которой современные православные богословы при этом пользуются, такова, что ее необходимо проанализировать.

Из приведенных высказываний видно, что их авторы отстаивают три заведомо ложных тезиса.

Во-первых, они утверждают, будто под «крестоноше-нием» христианство всегда подразумевало не перенесение всевозможных страданий, мучений, болезней и бед, а исключительно «многоплодную и самоотверженную деятельность на благо и счастье всех людей на земле».

Между тем достаточно обратиться к фактам, и несостоятельность этого утверждения станет очевидной.

Начнем с Евангелия как наиболее авторитетного для верующих источника. Оно прямо называет «крестоноше-нием» следование за Христом, сопряженное с перенесением самых мучительных страданий (Матф., 10, 38), которые «всевышний» обещает компенсировать «спасением»: «Претерпевший же до конца спасется» (Марк, 13, 13).

Так же смотрели на «крестоношение» и подвижники первых веков христианства; под ним они понимали прежде всего терпеливую покорность по отношению ко всевозможным болезням, мучениям и тому подобным страданиям, которые воспринимались ими как «знак милости божией к человеку».

Такой же смысл вкладывала в понятие «крестоношение» и русская православная церковь. «Крестом,— писал в статье «Об аскетизме» один из дореволюционных церковных иерархов,— в общем смысле слова разумеется всякое страдание — душевное ли то или же телесное, посылаемое нам промыслом божиим и выражающееся в болезнях, скорбях, печалях и лр. и пр.» 1

Никакого отступления от подобного понимания «кре-стоношения» не допускали в прошлом и современные православные богословы. «Жизненный крест каждого из нас,—-писал один из них,—это те болезни, страдания, какие мы неизбежно должны потерпеть в нашей жпзни» 2.

Из сказанного видно, что под «крестоношением» христианство всегда подразумевало как раз то «простое бессловесное перенесение человеком чуждых и противоестествепных мучений», notopoe сами же богословы называют сейчас «бессмысленным».

Во-вторых, идеологи современного православия стараются переложить вину за многовековой «бессмысленный апофеоз страданий» с церкви и ее полномочных представителей на неких неопределенных «апологетов несправедливости», которые в докладе митрополита Никодима (Ротова) названы «силами зла» и тем самым исключены из сферы христианства.

Однако факты церковной истории говорят совсем о другом.

Неизменно восторженно отзывались о страданиях «святые отцы» первых семи вселенских соборов, точка зрения которых, как известно, считается в современном православии эталоном «истинного христианства». В частности, они воспевали даже тяжелые человеческие болезни, признавая страдания больного «спасительными» для его души.

Апология страданий проходит красной нитью через всю дореволюционную богословскую литературу. Авторы статей и составители проповедей объявляли страдания проявлением «милости божией к человеку»; страданиям приписывали облагораживающее влияние на жизнь и деятельность людей; верующих призывали смиренно благодарить бога за обрушивавшиеся на них бедствия.

Немало сделали для воспевания «спасительной силы страданий» и апологеты современного православия. Авторы богословских статей и церковных проповедей объявили страдания средством воспитания у человека высоких духовных качеств, наиболее надежным орудием борьбы с грехом, одним из решающих факторов «спасения». От верующих потребовали терпеливого перенесения любых скорбей и бед, а страдания охарактеризовали как неискоренимое явление человеческой жизни. Излагая христианскую точку зрения на страдания, профессор И. Я. Богоявленский заявил на одной из лекций по догматическому богословию, которые он читал в Ленинградской духовной академии в первые послевоенные годы: «Если

лошадь не везет, ее начинают бить, чтобы она, чувствуя боль и желая избежать ее, везла как следует. Так и господь применяет к человеку меры страдания и боли, и человек, желая освободиться от них, приводит в действие те силы, которые помогут ему избавиться от нехороших привычек» 1.

Все это, вместе взятое, действительно нельзя назвать иначе как «бессмысленным апофеозом страдания». Только повинны в таком положении вещей не какие-то мифические «силы зла», как утверждают нынешние поборники православия, а христианство, как таковое, во- всех его разветвлениях. Культ страданий создавался не отдельными лицами, а церковью в целом, не по личной инициативе немногих фанатиков, а во исполнение догматических предписаний христианства.

В-третьих, адепты современного православия делают попытку нейтрализовать отрезвляющее воздействие на верующих научно-атеистической критики, убедительно разоблачающей антиобщественную и антигуманную сущность христианского учения о страданиях.

И в статье протоиерея Л. Воронова, и в докладе митрополита Никодима признается, что культ страданий давно обличается атеистами. Однако читателей и слушателей хотят уверить, будто объектом своей критики атеисты сделали не христианское учение о страданиях в его истинном виде, а всего лишь его фальсификацию, осуществленную «силами зла», за действия и выводы которых христианство ответственности не несет.

Между тем, как было показано выше, «бессмысленный апофеоз страдания» не является плодом недоразумения или фальсификации христианства. Он имеет прочную догматическую основу и органически вытекает из самого существа христианского вероучения.

Таким образом, ни один из тех аргументов, которыми идеологи современного православия сопровождают свой нынешний отказ от традиционной интерпретации христианского учения о страданиях, не выдерживает проверки фактами и поэтому не может считаться истинным.

Уверения нынешних поборников православия, будто христианскому учению о страданиях, если его, дескать, освободить от «крайностей» и «преувеличений», может быть придана прогрессивная направленность, совершенно несостоятельны. В каких бы внешне привлекательных выражениях ни формулировалось сейчас это учение, его основная идея «Христос терпел и нам велел!» не потеряет своего антигуманного смысла, не станет приемлемой для граждан социалистического общества, а следовательно, не перестанет быть объектом научно-атеистической критики.