Как явствует из доклада доцента Московской духовной академии В. Сарычева «Задачи русской духовной школы», вслед за пересмотром ортодоксального учения о церкви к пересмотру намечена традиционная для русского православия интерпретация догмата искупления1 2.

Включить догматическое учение об искуплении в число проблем, подлежащих первоочередному решению в духе требований современности, апологетов современного православия заставило все то же стремление достичь «вероучительного единства» всех христианских церквей. Дело в том, что истолкование догмата искупления давно является предметом острых богословских споров между представителями различных христианских конфессий, так как православная интерпретация этого догмата существенно отличается от той трактовки, которой придерживаются католические и протестантские теологи, особенно модернистского толка.

Суть этих различий состоит в следующем.

Согласно так называемому древлевселенскому учению об искуплении, которого официально придерживается русская православная церковь, крестные мучения и смерть Иисуса Христа являлись «искупительной жертвой», сыгравшей двоякую роль. С одной стороны, она удовлетворила бога, явившись своего рода «выкупом» за грехи, благодаря которому аннулировались все претензии всевышнего к «многогрешному» человечеству. А с другой — принесла существенное облегчение людям, освободив их от ответственности за «первородный грех» и восстановив мир между богом и человеком *.

С такой точкой зрения по данному вопросу не согласились западные теологи модернистского толка, заявившие, что православное толкование догмата искупления подрывает престиж христианства, тем самым объективно играя на руку противникам этой религии. «Древлеправо-славное» учение об искуплении как «умилостивительной жертве», заявили они, дискредитирует в глазах верующих идею «всеблагости», «любвеобильности» и «незлобивости» бога, так как характеризует последнего как злопамятное существо, которое никак не может ни забыть, ни простить оскорбления, когда-то нанесенного ему Адамом и Евой, и все время находится в состоянии гнева и вражды по отношению к «падшему человечеству». Бог, утверждали теологи-модернисты, полемизируя с православными богословами, не может требовать от человеческого рода какого-то «искупления» или «выкупа», не может добиваться «удовлетворения» за прошлые проступки, а тем более настаивать на принесении людьми кровавой «умилостивительной жертвы».

Не ограничившись критикой «древлевселенского» толкования догмата искупления, западные теологи модернистского толка предложили свой вариант решения данной проблемы. Разработанная ими интерпретация догмата искупления существенно отличается от ортодоксальной точки зрения, рассмотренной выше. «Искупление рода человеческого Иисусом Христом,— писал профессор И. Айвазов, излагая суть этой концепции в своей статье «Догмат искуйленйя»,— имеет           исключительно «этййе-

ское», моральное, «нравственно-субъективное» значение в деле спасения человека; в «искуплении» дан роду человеческому идеал нравственного, или морального, отношения между людьми, идеал «сострадательной любви» к падшему человечеству, охватывающий собою все человечество и в отдельности каждого человека. Этот идеал внутренне, субъективно усвояется каждым человеком и реализуется им в жизни через «подражание Христу»».

Предложенная западными теологами-модернистами трактовка догмата пскупления была встречена в штыки русскими православными богословами, усмотревшими в ней покушение на основы христианского вероучения.

Православные апологеты считали, что предложенная модернизация догматического учения об искуплении сводит «первородный грех» прародителей исключительно к нравственному падению, к совершению аморального проступка, тогда как, согласно ортодоксальной трактовке, он означал повреждение всей природы человека, как телесной, так и духовной. Модернистским толкованием догмата искупления, заявляли они, допускается возможность восстановления человечеством своего первоначального морального совершенства исключительно собственными силами (посредством усвоения верующими нравственного идеала, воплощенного в жизнь Иисусом Христом), из-за чего фактически сводится на нет значимость крестной смерти Христа в деле «спасения» человечества, а «само христианство, говоря словами профессора И. Айвазова, превращается в чисто человеческое, хотя бы и гениальное, учение» К

В модернистской трактовке догмата искупления русские православные богословы усмотрели также серьезный подрыв христианского догматического учения о церкви. «Если человек,— писал И. Айвазов,— исключительно своими силами может и должен осуществлять в своей жизни этот (т. е. предложенный Иисусом Христом.— Н. Г.) идеал, то излишними являются почитание и молитвенное призывание пресвятой богородицы, св. ангелов, св. апостолов и св. угодников божиих, а также и молитвы за умерших: человек сам содевает свое спасение, не нужна ему и церковь с ее спасительными таинствами» К Само собой разумеется, что последний вывод никак не устраивал православное духовенство, и оно категорически отвергало точку зрения западных теологов-модернистов.

Правда, некоторые из русских православных богословов и церковных деятелен высказали, хотя и в очень осторожной форме, сочувственное отношение к идее модернизации ортодоксального толкования догмата искупления (в их числе был архиепископ Антоний Храповицкий) 1 2. К мысли о пересмотре этого раздела христианской догматики склонялись и деятели «Живой церкви» 3. Однако со стороны официальных церковных кругов эта инициатива поддержки не получила: было признано, что при модернистском толковании догмата искупления «открывается широкий простор для религиозных заблуждений человека как в народных массах, так и в среде пастырства» 4.

Таким было положение вещей до последнего времени, пока русская православная церковь оставалась вне экуменического движения. Но как только вступление Московской патриархии во Всемирный совет церквей поставило в повестку дня проблему достижения «вероисповедного единства», перед идеологами современного православия возникла необходимость начать поиски такой интерпретации догмата искупления, которая оказалась бы приемлемой для всех христианских церквей.

Что уже сделано ими в этом направлении и что предполагается сделать в будущем?

Такого крутого поворота во взглядах, какой современные православные богословы осуществляют, модернизируя ортодоксальную трактовку догматического учения о церкви, здесь пока еще нет (да, возможно, и не будет). И тем не менее некоторые из их действий свидетельствуют о том, что в изменившейся ситуации Московская патриархия не собирается абсолютизировать свое традиционное толкование догмата искупления, как это делалось раньше.

Во-первых, на страницах официальных изданий русской православной церкви больше не высказываются критическпе замечания в адрес сторонников модернизированной концепции догмата искупления, подобные тем, что содержатся в статье профессора И. Айвазова «Догмат искупления».

Во-вторых, «искупление» включено идеологами современного православия в число понятий, которые, по их мнению, подлежат «первоочередному исследованию».

В-третьих, проблема интерпретации догматического учения о*б искуплении стала темой специальных богословских изысканий, цель которых — ссылкой на церковную традицию доказать допустимость обновления нынешнего толкования догмата искупления. Поэтому современные православные богословы стараются найти в трудах своих предшественников такие высказывания по данному вопросу, которые можно было бы подать как прецедент и благодаря этому предстать перед верующими в роли верных хранителей и продолжателей лучших традиций православия. Именно такую задачу решал, в частности, протоиерей П. Гнедич, защитивший в 1962 г. магистерскую диссертацию на тему «Русская богословская литература о догмате искупления в период с 1893 по 1944 год». «В основу всякого истолкования учения об искуплении,— заявил протоиерей П. Гнедич в своей речи перед защитой магистерской диссертации,— должно быть положено святоотеческое учение о боге и о человеке» 1. Надо полагать, что аналогичной деятельностью заняты сейчас и другие богословы.

Апелляции к авторитету «святых отцов» идеологи современного православия придают особенно большое значение. Ссылка на церковные авторитеты прошлого нужна им для того, чтобы свои действия по пересмотру ортодоксальной трактовки догмата искупления представить верующим как поиски путей возвращения на позиции «святоотеческого богословствования» и тем избежать обвинений в склонности к модернизму.

Сейчас еще невозможно определить, как далеко зайдут идеологи современного православия в своих поисках единого для всех христианских конфессий толкования догмата искупления и каких результатов они при этом достигнут. Ясно только одно: без модернизации ортодоксального толкования догмата искупления нынешним поборникам православия не найти общего языка с представителями других христианских церквей.

Однако, какие бы изменения ни вносились богословами в нынешнюю интерпретацию учения об искуплении, этот догмат не потеряет своей реакционности, антигуманности и не станет приемлемым для граждан социалистического общества. Он как был, так и останется догматическим основанием для утверждения, будто человечество не способно собственными силами искоренить социальные и нравственные пороки и для реализации своих идеалов нуждается в сверхъестественной помощи свыше. Разница лишь в том, что при ортодоксальной трактовке догмата искупления его реакционность прямо бросается в глаза, в результате же модернизации она может стать менее очевидной. А это-то как раз и устраивает идеологов современного православия.

Что же касается остальных положений христианского вероучения (таких, например, как «благодать», «богопо-знание», «вечная жизнь», «происхождение зла» и др.), тоже намеченных Московской патриархией к «дальнейшему уточнению и исследованию» с целью нахождения общего языка с представителями западных христианских церквей, то их пересмотр, видимо, пока еще не принял достаточно определенных форм и поэтому еще не получил освещения на страницах церковной печати. Можно лишь предполагать, что и их ортодоксальная трактовка будет подвергнута известной модернизации, в ходе которой православным богословам придется считаться с воззрениями западных теологов и кое в чем пойти им навстречу. В противном случае никакого «догматического сближения», а тем более «вероисповедного единства» с остальными христианскими церквами Московской патриархии не удастся достигнуть ни сейчас, ни в обозримом будущем.