Современное старообрядчество относится к числу наименее изученных религиозных направлений в СССР. Исследование основных процессов, происходящих в его среде, началось сравнительно недавно, всего несколько лет назад. К тому же крайне незначительно число исследователей, занимающихся изучением этих процессов. Тем не менее имеющиеся к настоящему моменту исследования, а также материалы, собранные автором во время научных экспедиций и командировок, позволяют сделать некоторые общие выводы, касающиеся основных тенденций в современном старообрядчестве.

Прежде всего следует отметить тот несомненный факт, что в настоящее время старообрядчество переживает период своего кризиса. Этот кризис находит свое выражение в сокращении численности старообрядческих общин, отходе молодежи, ослаблении фанатизма и замкнутости, нарушении традиционных запретов, изменении некоторых религиозных представлений, характерных для старообрядцев в прошлом, стирании грапей между отдельными ста-рообрядческйми течениями и копсолидацпп старообрядчества и, наконец, в стирании граней между старообрядчеством в целом и православием. Одни из этих признаков обнаруживаются п в других религиозных направлениях, хотя и отличаются рядом специфических особенностей, иные присущи исключительно старообрядчеству.

Существует мнение, что старообрядчество представляет собой необычайно консервативное религиозное направление, которое мало изменилось со времени своего появления.

Возникновению подобного взгляда немало способствовали сами старообрядцы, которые всячески подчеркивали свою приверженность к «древнему благочестию», русской старине, решительно выступая против всевозможных новшеств и нововведений, против западноевропейских (как, впрочем, и вообще чужестранных) заимствований. Причина этой консервативности была отмечена таким крупным исследователем русской духовной культуры, каким был Г. В. Плеханов, который, подводя итог своим рассуждениям о сущности раскола, писал: «Постоянное обращение оппозиционной мысли назад, а не вперед, обусловливалось неразвитостью общественных отношений, отнимавшей у представителей оппозиции всякую возможность наметить для своей страны путь поступательного, а не попятного, движения» !. Подобная оценка совершенно справедлива в отношении раскола XVII в. и очень точно характеризует реакционность и консерватизм религиозной оболочки старообрядческого движения.

Однако некоторые сторонники такой точки зрения исходили из ложной предпосылки, что это движение не было подвержено каким-либо изменениям в ходе исторического процесса.

Отчасти в силу распространенности подобных взглядов среди широкого круга атеистов, а главное из-за плохого знакомства с современным состоянием старообрядчества в пособиях по основам научпого атеизма и атеистических справочниках неоправданно много места занимают история раскола и характеристика основных положений старообрядческого вероучения, присущих почти исключительно прошлому, в то время как материалы о современном состоянии этого вероучения и характеристика его основных тенденций либо вообще отсутствуют, либо сводятся к самым общим замечаниям о консерватизме старообрядчества и распаде его в советских условиях.

Между тем трехсотлетняя история старообрядческого движения убедительно свидетельствует о том, что оно не оставалось неизменным в различные исторические эпохи, а изменялось в соответствии с основными требованиями духа времени.

Как религиозно-общественное движение старообрядчество возникло на почве протеста против самодержавно-крепостнического гнета. Раскол русской церкви явился религиозным выражением классовых противоречий, характерных для России середины XVII в. Именно поэтому протест части духовенства против церковной реформы патриарха Никона нашел поддержку в самых различных слоях русского общества того времени. Старообрядческое движение охватило значительные массы крестьянства и посадских низов, которые стали его главной движущей силой п придали ему известную демократическую окраску. Вместе с тем к старообрядчеству примкнули, с одной стороны, феодальные слои, обреченные ходом истории на полное исчезновение, — остатки родовитого боярства и стрелецкое войско, а с другой — нарождающаяся буржуазия, недовольная экономической политикой дворянского государства. Уже в конце XVII в. боярство и стрелецкое войско окончательно сходят с русской исторической арены. Что же касается буржуазии, то ее роль в старообрядческом движении неуклонно возрастала.

С формально-религиозной стороны старообрядцы в противоположность официальному православию призпавали единственно правильными старопечатные книги, написание «Исус» вместо «Иисус», восьмиконечный крест взамен введенного Никоном четырехконечного, двоеперстпое крестпое знамение взамен троеперстного, служение на семи просфорах взамен служения на пяти просфорах, хождение посолонь (т. е. по солнцу) взамен хождения против солнца и т. п. Эти и апалогичпые им пункты расхождения с православной церковью явились своего рода религиозным знаменем раскола. Однако раскол и старообрядческоо движение, возникшее из него, — это не одно и то же.

Долгие и порой мучительные поиски религиозной «истины» в столь сложном и разношерстном по своему социальному составу религиозно-общественном движении, не имевшем никакого организационного центра и разобщенном территориально, не могли не привести к его распадению на великое множество различных течений и направлений, или, как их еще именуют, «толков» и «согласий». Уже в конце XVIII в. старообрядчество разделилось на два основных направления — поповщину и беспоповщину.

При этом вся беспоповщина значительно отошла от православия в том виде, в каком оно существовало до церковной реформы патриарха Никона, ибо ее последователи отвергли особый институт священников, отказавшись тем самым и от таинства священства. Беспоповцы выдвинули положение, что «каждый христианин есть священник». Функции священнослужителей исполняют у них выборные наставники из мирян, ничем в сущности не отличающиеся от сектантских пресвитеров. В связи с этим обстоятельством беспоповцы были вынуждены отказаться и от других таинств, связанных с существованием специального института священнослужителей, — миропомазания и елеосвещения, а сохранившиеся обряды утратили свой мистический характер, перестав быть таинствами. По сути дела они остались только при обрядах крещения и покаяпия (в несколько иной форме, чем в православной церкви). Причащение стало толковаться беспоповцами как духовное приобщение к божеству. По вопросу о брачном обряде в беспоповщине шли длительные споры, в .результате которых почти во всех основных толках выделились «брачники», признавшие необходимость сохранения этого обряда. Отдельные мелкие направления беспоповщины отказались вообще от каких-либо религиозных обрядов, оказавшись в этом вопросе радикальнее сектантства.

По своему существу беспоповщина родственна старому русскому сектантству, и применение по отношению к ней терминов «староверие» и тем более «старообрядчество» чрезвычайно условно. Исходные позиции «старой веры» были для нее лишь основными аргументами для обвинения православной («никонианской») церкви в отступлении от истинной веры. Религиозный радикализм беспоповщины в значительной степени объяснялся тем, что она в какой-то мере явилась выражением стихийного протеста демократических слоев старообрядческого движения против самодержавнокрепостнического строя.

До настоящего времени в более или менее неизменном виде донесли дониконовские религиозные традиции лишь представители поповщины, признавшие в свое время ведущую роль священников в богослужении. Расхождения поповщины с православием сводились в основном к обрядовой стороне и не затрагивали существа вероучения. Поповщина выражала преимущественно интересы торгово-промышленных слоев старообрядчества, не склонных к углублению противоречий с самодержавием. Однако и это старообрядческое направление не было никогда единым, оно распадалось на ряд течений, отличавшихся друг от друга своим отношением к православной церкви.

Первоначально поповцы использовали для богослуже-ппя и совершения необходимых обрядов священников, переходивших к ним от официальной церкви, за что и получили название беглопоповцев. Затем один из них через посредство единоверия полностью слились с православием, другие обзавелись собственными церквами (как, например, белокрпницкая иерархия), третьи же, оставшись без священников, превратились фактически в беспоповцев (как, например, часовенное согласие, широко распространенное в Сибири).

Таким образом, наиболее умеренное крыло поповщины сомкнулось с православной церковью, а наиболее радикальное — с беспоповщиной.

Тщательный анализ истории старообрядческого движения убеждает, что консерватизм старообрядчества отнюдь пе мешал ему умело приспосабливаться к изменениям, происходившим в общественной жизни. Старообрядцы довольно чутко реагировали на различные изменения социально-экономического характера, происходившие в России. В самом деле, как объяснить, например, тот факт, что старообрядцы, защищавшие старые обряды и обычаи, решительно осуждавшие всякие новшества, оказались между тем в самой гуще развития капиталистических отношений в России? Текстильная промышленность Москвы и Московского промышленного центра, наиболее передовая отрасль промышленности конца XVIII — начала XIX в., где широко применялся вольнонаемный труд, была в значительной степени создана на старообрядческие капиталы. К старообрядческим фамилиям принадлежали такие крупнейшие русские капиталисты, как Морозовы, Рябушинские, Гучковы. Консерватизм старообрядцев-ка-питалистов не мешал им выписывать новейшие машины из самой передовой капиталистической страны Западной Европы — Англии пли посылать туда на обучение своих сыновей и мастеров. Уже к концу XIX в. среди старообрядцев имелись люди с европейским образованием.

Капиталистическая верхушка старообрядчества восторженно приняла крестьянскую реформу 1861 г. и последовавшие за ней буржуазные преобразования. Группа старообрядцев-федосеевцев писала в адрес Александра II: «В новизнах твоего царствования нам старина наша слышится» За эту «новизну» (т. е. за буржуазные реформы) федосеевские верхи готовы были простить царю-«освободителю» даже некоторое ущемление их религиозной свободы, выразившееся, в частности, в том, что значительная часть Преображенского кладбища перешла к единоверцам. Нетрудно установить, что под «новизной» сторонники старообрядчества подразумевали ликвидацию крепостного права, свободу предпринимательства, конституционную монархию, известную демократизацию церкви вплоть до выборности священнослужителей и ее «удешевление», веротерпимость. Все эти требования носят чисто буржуазный характер. Поэтому прав был Н. И. Костомаров, высказавший в свое время такую мысль: «Мы не согласимся с мнением, распространенным у нас издавна и сделавшимся, так сказать, ходячим: будто раскол есть старая Русь. Нет; раскол — явление новое, чуждое старой Руси» 1 2.

В известной мере можно считать приверженность .старообрядцев к старым обрядам п обычаям своего рода полемическим приемом, который позволял им вести борьбу с православием на «законных» началах: ведь невозможно было доказать, что обряды п традиции православия до церковной реформы Никона были еретическими. Кроме того, обращение к «старине» придавало авторитет вероучению в глазах широких масс. Представители же старообрядческих верхов, как правило, не придавали большого значения соблюдению обрядовой стороны религии. Нередко, руководствуясь соображениями выгоды, переходили в единоверие или православие, как это сделали, например, братья Гучковы.

Характерно, что протестантизм и сектантство также апеллировали к «старине», к временам раннего христианства. Все это заставляет более осторожно подходить к оценке старообрядческого движения, которое к тому же было весьма разношерстным по своему социальному составу, распадалось на множество всевозможных толков и согласий и со времени своего возникновения проделало довольно значительную эволюцию. В ходе этой эволюции ряд течений полностью отошел от идейного знамепи раскола, за которое в свое время фанатичные сторонники «старой веры» погибали на кострах или в ссылках.

К концу XIX в. религиозные искания старообрядчества полностью исчерпали себя. Бурное развитие капитализма в России, перерастание его в империалистическую стадию со свойственным этой стадии обострением классовых противоречий поставило руководителей старообрядчества перед необходимостью активно включиться в общественно-политическую жизнь, отказавшись от присущей ему политической нейтральности. Вызревавшая в недрах русского общества буржуазно-демократическая революция заставляла различные классы и социальные прослойки, входившие в старообрядческое движение, определить свое отношение к ней. Крупная буржуазия, стоявшая во главе основных старообрядческих направлений, избрала путь умеренной оппозиции самодержавию, не выходившей, впрочем, за рамки верноподданничества. Некоторые ее представители решили использовать религиозные организации старообрядчества для достижения своих политических целей.

Наиболее крупное старообрядческое направление — белокриницкая церковь приступила к изданию нелегальных религиозно-общественных журналов, газет, брошюр сначала за рубежом, а потом и в самой России. С 1900 г. стали тайно созываться всероссийские старообрядческие съезды, возник постоянно действующий совет этих съездов. В новых условиях особенно остро ощущались присущие старообрядчеству косность и отсталость. Наиболее дальновидные деятели пытались преодолеть эти нежелательные для осуществления их замыслов явления. Один из делегатов второго всероссийского съезда выступил с прочувствованной речью в защиту прогресса: «Просвещение старообрядчества в обширном смысле этого слова — вот главный вопрос, решению которого должно посвятить себя наше собрание... Необходимо, конечно, выбросить за борт косность и невежественный фанатизм, свойственный некоторым подонкам старообрядчества.

...В общественном и гражданском быту, в экономической сфере мы должны бояться застоя, должны быть восприимчивы ко всему хорошему, должны усваивать все лучшие начала европейской культуры. Чтобы отстоять свою индивидуальность при разнообразных формах чуждой нам по духу цивилизации, необходимо нам, вбирая в себя живительную струю общечеловеческой культуры, вносить необходимые поправки в свой общественный строй, конечно, непротивные нашей вере. В настоящее время мы крайне нуждаемся в таком освежении. Мы отстали. Мы не замечаем крупных перемен, совершающихся на наших глазах в области бытовых и экономических отношений».

Далее оратор прямо указывает причину, побуждающую преодолеть традиционную старообрядческую косность и застойность: «Что мы будем делать в те вожделенные, святые дни, когда всем дарована будет свобода, полное равноправие и веротерпимость, когда всякие ограничения и притеснения будут упразднены и, следовательно, когда возможно будет полное соперничество на всех поприщах» К

В сложной политической обстановке царской России конца XIX — начала XX в. различные мелкие радикальные течения старообрядчества, исчислявшиеся многими десятками, утрачивают всякое зпачение. Наиболее жизнеспособными оказались в новых условиях белокриницкая церковь в поповщине, а в беспоповщине — поморский толк. Эти течения были наиболее буржуазными по духу и отличались склонностью к соглашательству и компромиссам, что давало им преимущества перед радикальными направлениями в те периоды, когда на старообрядческое движение обрушивались репрессии самодержавия.

Белокриницкая церковь в начале XX в. в основном преодолела свои внутренние разногласия, присоединив к себе большую часть отпавших после 1862 г. «раздорников», не признавших соглашательское «Окружное послание», развернула успешную деятельность по привлечепию в свои ряды беглопоповцев. Накануне Октябрьской революции она превратилась в крупнейшее направление старообрядчества.

Не менее успешно действовали поморцы среди беспоповцев, главным образом среди федосеевцев. Многие крупные общины федосеевцев постепенно превращались в поморские. Особенно наглядно проходил этот процесс в Прибалтике, в общинах так называемых рижских и польских федосеевцев. Если в начале XX в. там почти не было поморских общин, то в настоящее время они составляют подавляющее большинство. Уже накануне Октябрьской революции поморский толк превратился в крупнейшее направление беспоповщины.

Успехи, достигнутые в отношении консолидации старообрядчества, привели к тому, что в начале XX в. старообрядческие начетчики выдвинули вопрос об объединении всех направлений. Однако реальных предпосылок для такого объединения в тот период не было. Речь могла идти лишь о слиянии родственных направлений. Тем не менее сотрудничество различных старообрядческих толков и согласий наметилось вполне определенно, проявляясь, в частности, в участии во всероссийских съездах, в создании накануне первой мировой войны старообрядческого института в Москве, в котором обучались представители всех направлений, и т. п.

Однако эти успехи в консолидации старообрядчества были скорее внешними и отнюдь не означали его возрождения. Напротив, процесс объединения старообрядчества, стирания граней между различными его направлениями свидетельствовал о серьезном внутреннем кризисе этого религиозно-общественного движения. В условиях надвигающейся социалистической революции религиозная оппозиционность не могла уже удовлетворить трудящиеся массы старообрядчества. Старообрядческая верхушка постепенно утрачивает свое влияние на рядовых членов общин. Этому в пемалой степени способствовала политическая позиция буржуазных слоев старообрядчества, которые влились в лагерь контрреволюции, примкнув к основным контрреволюционным партиям — октябристам и кадетам. С первых же дней Советской власти старообрядческие организации во всех частях России развернули активную контрреволюционную деятельность. Руководители различных толков и согласий объявили вождя социалистической революции «антихристом», а коммунистов и комиссаров — «слугами антихриста». Красная пятиконечная звезда провозглашалась символом «антихриста». Таким образом, произошла решительная переориентация старообрядческой эсхатологии и антихристологип. Если раньше они были направлены против самодержавно-крепостнического строя, то в период Октябрьской революции они оказались направленными против социалистического государства.

Однако эксплуатируемые слои старообрядчества — рабочие и беднейшее крестьянство — в своем большинстве не поддержали контрреволюционных действий своих религиозных руководителей. Их политические симпатии, как правило, оказались на стороне Октябрьской революции. Многие из них защищали Советскую власть с оружием в руках.

После окончательного разгрома белогвардейцев и интервентов уцелевшим руководителям старообрядческих организаций стало ясно, что их падежды на насильственное свержение Советской власти оказались несбыточными. Произошли значительные изменения и в составе старообрядческой верхушки. Ее наиболее контрреволюционная часть либо погибла в боях гражданской войны, либо эмигрировала за границу. Были экспроприированы фабрики, заводы и другие предприятия у каппталистов-старообряд-цев, что в значительной мере подорвало их влияние в старообрядческом мире и вместе с тем привело к резкому падению доходов общин. Старообрядческому духовенству пришлось учитывать теперь прежде всего политические симпатии рядовых верующих, которые в своем большинстве поддерживали Советскую власть. Все эти причины обусловили тот факт, что в 1922 г. руководители старообрядцев заявили о своем отказе от контрреволюционных действий и призвали верующих примириться с Советской властью. С этого времени они перешли к налаживанию расстроенного церковного аппарата, укреплению своего пошатнувшегося влияния среди верующих.

Еще в начале 1918 г. старообрядческий начетчик И. А. Кириллов жаловался: «...на наших глазах молодое поколение наше уходит из нашего мира, оно делается нам чужим по духу, оно уже не понимает нас». Он сетовал на то, что «нет уже былой твердости, былой духовной крепости» 1. Главной и основной задачей старообрядчества он считал сохранение влияния среди молодого поколения. Однако эта задача, как показало время, оказалась непосильной для старообрядческих руководителей.

В результате могучего воздействия социалистических преобразований советского общества и прямого воздействия атеистической пропаганды в старообрядчестве, всегда гордившемся стойкостью в вопросах веры у своих последователей и неукоснительным соблюдением ими обрядов, быстрыми темпами развиваются индифферентность к религии и атеизм.

Нарушая запреты стариков, старообрядческая молодежь стала интересоваться общественной работой, вступала в комсомол, Коммунистическую партию и навсегда порывала с религией. На церковных старообрядческих съездах раздаются жалобы на сильное падение религиозности среди верующих. В Сибири, например, уже к концу 20-х годов резко упала посещаемость церквей и молелен 2. Отход молодежи от религии еще более быстрыми темпами проходил в 30-е годы, после завершения коллективизации и развертывания индустриализации. За это десятилетие распались и прекратили свое существование многие старообрядческие общины, отошло от религии большинство последователей старообрядчества из числа молодежи и людей среднего возраста.

По мнению некоторых дореволюционных исследователей, численность старообрядцев в начале XX в. составляла не менее 20 млн.3 По-видимому, эта цифра все же несколько преувеличена, но во всяком случае старообрядцев было значительно больше, чем это следует из данных официальной статистики (согласно Всероссийской переписи, на 1 января 1912 г. в России насчитывался 2 206 621 последователь старообрядчества). К настоящему времени численность старообрядцев резко сократилась: их осталось не более 1 млн. человек, резко упал процент старообрядческого населения в составе всего населения СССР. При этом значительная масса их — на Северо-Западе, в прибалтийских республиках, и на Юго-Западе, т. е. в тех частях страны, которые сравнительно недавно вошли в состав Советского Союза.

Резко уменьшилась численность последователей старообрядчества в'Рязанской области — с 16 932 человек в 1912 г. (при общей численности населения губернии в 2 694 900 человек) до 800 человек в 1961 г. (при общей численности населения области 1444 800 человек) 1. Особенно интенсивно процесс сокращения численности верующих происходит в послевоенные годы в западных областях страны. В 1947 г. в общинах Могилевской области насчитывалось до 3 тыс. верующих, а в настоящее время — всего около 1 тыс. прихожан2. Подобные явления наблюдаются и в других районах страны.

Половой и возрастной состав старообрядцев в настоящее время мало чем отличается от состава православных верующих. Основную массу прихожан составляют женщины, преимущественно пожилые. В старообрядческих общинах Москвы пожилые женщины составляют свыше 70% 3. В приходе старообрядческой церкви Рязани женщины составляют около 80%.

Такой же примерно состав характерен и для других городских общин центральных и восточных областей.

В небольших сельских общинах нередко на моления собираются почти исключительно одни старушки. В сельских местностях иногда наставницей выбирается женщина, что объясняется нехваткой знающих богослужение стариков. Несколько выше процент верующих мужчин среди старообрядцев северо-западных и юго-западных частей страны, что объясняется преимущественно поздним вхождением этих территорий в состав Советского Союза.

По социальному положению большинство в городских общинах составляют пенсионеры и домашние хозяйки. Количество рабочих в составе прихожан незначительно. Обычно это текстильщики и строительные рабочие. Встречаются верующие и среди служащих. В сельской местности старообрядцы обычно являются членами колхозов. Одним из наиболее существенных признаков распада старообрядчества в советских условиях является отход молодежи. Молодое поколение, выросшее и воспитанное в старообрядческих семьях, решительно порывает с религией. Нередко даже дети священников и наставников становятся неверующими, вступают в ряды комсомола, Коммунистической партии. По материалам экспедиции Института этпографии АН СССР, в некоторых исконно старообрядческих селах Заволжья религиозность среди парней и молодых мужчин (16—25 лет) встречается лишь как исключение. Среди девушек и молодых женщин считает себя верующими только небольшая часть. Однако даже та часть молодежи, которая признает существование бога, не молится, не соблюдает религиозных праздников, не носит креста К Это религиозность, почти полностью обезличенная, потерявшая всякую старообрядческую специфику. При благоприятных условиях она сравнительно легко переходит в полное безверие.

Характерно, что сами верующие не строят иллюзий относительно будущности старообрядчества. Они единодушно признают, что молодежь почти полностью отошла от религии и что на моления ходят одни старики.

Как и в православной церкви, религиозная активность старообрядцев проявляется во время крупных праздников — пасхи, рождества, крещения. В обычные дни богослужение посещает небольшая часть членов религиозной общины. Так, в 1961 г. в Рязани старообрядческую церковь посещали обычно 50—60 человек, в то время как общее число прихожан составляло 200 человек. В большие праздники собиралось более сотни верующих.

В деревнях Климово, Малое Зиновьево и Ларионово Горьковского Заволжья на моления ходит небольшая часть верующих. Некоторые из них с насмешкой отзываются об этих молениях, мало чем напоминающих традиционные богослужения. Один из них так отозвался о женщинах, организующих моления: «Они сами не знают, чему и как молятся» 1 2. Подобное же отношение имеет место и в Рязанской области. Например, верующий в бога, но не соблюдающий обрядов и не посещающий молений

С. Е. Корсаков (деревня Александровские Выселки Путятинского района) сообщил: «Молитвы помнят только старики, читают их больше наизусть, по памяти». Нередко присутствующие на молении ссорятся: «Ты не так читаешь, вот как нужно».

Наибольшее значение среди религиозной литературы у старообрядцев приобрели богослужебные книги. Библия у рядовых верующих почти не встречается. Многие из них вообще знакомы с этой книгой только понаслышке. Более того, председатель церковного совета селезневской церкви (Спас-Клепиковский район Рязанской области) Е. Ф. Степанов заявил в беседе с автором, что «для нас Библия почти не нужна», добавив при этом, что «Библия для нашего ума тяжела».

Перенесение центра тяжести на формально-богослужебную сторону религии — чрезвычайно характерная черта современного старообрядчества. Людей, хорошо разбирающихся в деталях старообрядческого вероучения, можно встретить, пожалуй, только в наиболее крупных городских общинах, в Прибалтике и юго-западных районах страны.

Все меньше становится в старообрядчестве верующих, знающих церковную службу. Большая часть священников старообрядческих церквей белокриницкой и беглопоповской — люди малограмотные, пожилого возраста. Новые священники рукополагаются, как правило, из числа верующих, знакомых с церковным уставом и прошедших специальную практику. С годами становится труднее найти замену беспоповским наставникам. Нередко эти функции выполняют малограмотные, не пользующиеся авторитетом верующих старички, а иногда, как уже упоминалось, и женщины. В Белоруссии, как признают сами наставники, трудпо в настоящее время подобрать им замену, так как почти невозможно найти человека, знающего хотя бы церковный устав 1.

В первые годы Советской власти характерной чертой старообрядчества являлось строгое соблюдение всех религиозных предписаний и обрядов. В настоящее время многие старообрядцы, считая себя верующими, не соблюдают элементарных религиозных предписаний. Среди современных старообрядцев трудно найти людей, соблюдающих посты, разве только среди пожилых женщин. Многие из них не посещают регулярно богослужений и даже не молятся.

Еще сравнительно недавно чай именовался у старообрядцев «растением, проклятым богом», сахар — «антихристовым соблазном», картофель — «бесовским многоплодным блудным растением». В настоящее время эти продукты повсеместно употребляются старообрядческим населением. Даже в Белотаежной пустыни, расположенной в глухих таежных дебрях Томской области, истинно православные христиане странствующие (ИПХС) имеют огороды, засаженные картофелем К Немного в наши дни сохранилось старообрядцев, которые отказывались бы от медицинской помощи, от лекарств. Лекарства употребляют даже известные своей фанатичностью «странники». Не в пример древним подвижникам они даже применяют для отпугивания комаров диметилфталат. Широкое распространение среди верующих получили электричество, радио и телевидение.

Молодежь и люди зрелого возраста охотно посещают кино и концерты даже в дни религиозных праздников, что в сравнительно недавнем прошлом запрещалось строжайшим образом. Многие старообрядцы сбривают усы и бороду, а иные из них, в том числе и наставники, курят табак, что прежде считалось тягчайшим грехом.

Серьезные изменения претерпели и религиозные представления верующих. Как уже упоминалось выше, у части старообрядцев, преимущественно молодежи, от всего религиозного комплекса сохранилась только вера в бога. Знания, приобретенные за время учебы в советской школе, путем чтения литературы, накопленные в процессе жизненного опыта, заставляют отказываться от наиболее примитивных религиозных представлений. Вот, например, старик из Горьковского Заволжья. Он не молится, не поклоняется иконам и пе постится. Не верит он в судьбу («На роду не написано ни у кого»), в существование души («...души нет...»), в загробный мпр («Чепуха это. Никакого рая и ада не будет, помер и все: из земли вышел, в землю уйдешь»). У него сохранилась лишь вера в некую высшую сверхъестественную силу: «Есть — в это я верю — невидимая сила над нами. Земля, Луна — все это кем-то создано, кем — неизвестно. Бог — это название. Про это никто ничего не может доказать, никакие спутники» 1.

Такого рода верующие по сути дела являются стихийными деистами. Идея антропоморфизма бога ими отвергается. Л. С. Михайлов, председатель церковной двадцатки рижской Гребенщиковской общины (крупнейшая беспоповская община СССР), знакомый с самой разнообразной литературой, в том числе и атеистической, категорически утверждал в беседе с автором: «Бог есть дух!» Он рьяный сторонник вездесущности бога, присутствующего, по его мнению, и в самых отдаленнейших уголках Вселенной. Характерно, однако, что известная утонченность в вопросах веры сочетается у него с убежденностью в существовании нечистой силы, бесов, которые причиняют различные неприятности человеку п даже «вселяются» в него, вызывая болезни. Подобное сочетание утонченности с самыми грубыми суевериями не представляет какого-то исключения. Уже упоминавшийся

С.            Е. Корсаков, склоняющийся в своих убеждениях чуть ли не к пантеизму («В боге воображаю природу»), заявил: «Я верующий, но только в единого бога. В чертей не верю, а зло от черта. Что-то есть в силе природы, кто держит, а подрывать может еще кто-то».

Бурное развитие науки и техники, широкое распространение научных знаний приводят к тому, что в голове верующего религиозные предрассудки оттесняются в самые укромные уголки сознания. Вера в нечистую силу, привидения, приметы и т. п. может оказаться более живучей, чем вера в бога. Более того, в некоторых случаях вера в нечистую силу может служить обоснованием веры в бога. В этом отношении чрезвычайный интерес представляет исповедь бывшего пустынника-старовера П. Н. Сомова, который отмечает, что дольше всего у него сохранилась вера в приметы, вещие сны, предсказания 2. Видимо, таков наиболее типичный путь преодоления религиозных пережитков в сознании верующего.

В старообрядчестве, как и в других религиозных направлениях, появляются люди, которых можно с полным основанием назвать христианскими социалистами. Эти люди пытаются вполне искренне совместить коммунизм и советский патриотизм с христианством '1.

Таким образом, на примере эволюции вероучения в старообрядческом движении можно сделать вывод, что эсхатологические учения являлись своего рода барометром, который довольно точно фиксировал отношение той или иной старообрядческой группы к изменениям, которые происходили в социально-экономическом строе России.

В настоящее время эсхатологические сюжеты во всех основных старообрядческих направлениях почти полностью утратили свое прежнее значение, в силу чего старообрядчество потеряло одну из наиболее характерных для него в прошлом специфических особенностей.

Труднее преодолевается традиционная изолированность старообрядческих общин от окружающей их среды. В этом отношении также впереди идет наиболее умеренное старообрядческое течение — поповщина. У представителей белокриницкой церкви наблюдается наименьшая замкнутость. Для них теперь совершенно не характерен такой пережиток прежнего старообрядческого отношения к «миру», как употребление особой посуды для «мирских». В беглопоповщине пережитки прежней изолированности все еще можно встретить и сейчас, но они сохранились, по-видимому, только в сельской местности, в мелких нерегистрируемых общинах и лишь у отдельных ее последователей.

Гораздо чаще обычай употребления «мирской» посуды встречается в среде беспоповщины, причем в наибольшей степени это характерно для более мелких толков — федосеевцев, филипповцев, отличавшихся большим фанатизмом и в прошлом. Так, по словам верующих белокриницкой церкви, до сих пор московские федосеевцы Преображенской общины ходят в гости со своей посудой. В больших общинах наиболее крупного беспоповского толка настоящего времени — поморского — религиозного обычая, предписывающего употребление специальной «мирской» посуды, как правило, не придерживаются. Однако в сельской местности, в глухих районах этот обычай все еще сохраняется до наших дней. Именно за эту обособленность от остального населения и получали старообрядцы в прошлом такие прозвища, как «калугуры» или «калуге-ры» (от греч. «калогер» — монах, отшельник), «калган-ники», «чашечники», «кержаки» и т. п.

В результате крупнейших социальных сдвигов, под могучим воздействием советской действительности старообрядцы в своем большинстве порывают с прежней изолированностью. Процесс этот характерен и для европейской части СССР, и для Сибири. Этот вывод подтверждается наблюдениями экспедиции Института истории АН СССР в 1961 г. в Рязанскую область. По материалам экспедиции Института этнографии АН СССР 1959—1960 гг., в Семеновском райопе Горьковской области, за исключением отдельных деревень, о «мирской» посуде помпят только старики *. Подобная же картина наблюдается и в Сибири у «семейских» старообрядцев. Так, А. И. Киреев вспоминал: «...ранее, если кто (из православных) приходил в гости, то из особой посуды его угощали, а потом ее обливали кипятком»л. В настоящее же время этого запрета не придерживаются.

За годы Советской власти тенденция к сближению и прямому слиянию родственных толков и согласий, начавшаяся еще в конце XIX в., усилилась.

Вскоре после Октябрьской революции беглопоповщи-на обзавелась собственной трехчинной иерархией, но бе-локриницкая церковь к этому времени прочно занимала господствующее положение в поповщине.

В настоящее время эти два направления поповщины ничем в сущности не отличаются друг от друга ни с обрядовой, ни с организационной стороны. Более того, обе эти старообрядческие церкви мало чем отличаются от православной церкви. Материалы Рязанской экспедиции 1961 г. убедительно свидетельствуют об этом. Ни священники, ни рядовые верующие не находили особой разницы между белокриницкой церковью и православием. Так, священник В. Фомичев высказал мысль о том, что «разница очень невелика и несущественна». Главное отличие он видел лишь в том, что в православии значительно сокращено время на церковпую службу и обряды. Е. Ф. Степанов пришел даже к мысли, что православные им ближе, чем беспоповцы. Священник Котов полагал, что «в случае конца света православные спасутся, хотя у них служба и сокращена». Однако для беспоповцев он надежды на спасение не видит: «Беспоповцы не спасутся: они считают, что священство выбыло».

Тенденция к стиранию граней между старообрядческой поповщиной и православной церковью заметно усилилась в последние годы. В настоящее время отмечаются чрезвычайно любопытные явления, когда православные верующие посещают старообрядческие церкви, а старообрядцы— православные. Такого рода факты, например, отмечены в Иванове, Горьком и некоторых других городах страны. Среди старообрядческих руководителей известное распространение получила мысль о том, что слепая приверженность к соблюдению старых обрядов в наши дни уже неприемлема. Например, в старообрядческой церкви Даугавпилса практикуется хождение против солнца, а не посолонь, что является прямым отступлением от «древнего благочестия». Подобная же практика имеет место и в Пскове. Среди поморцев Латвии существует мнение о том, что понятие о духовном антихристе уже устарело. Это мнение также является уступкой православию.

В беспоповщине руководящую роль захватили с начала XX в. поморцы. В борьбе с аскетизмом федосеевцев поморцы-брачники одержали к настоящему времени решительную победу, превратившись в преобладающее направление беспоповщины. Особенно сильные позиции занимают поморцы в Литовской ССР, где они объединены под руководством Высшего старообрядческого совета, и в Латвийской ССР. Остальные беспоповские толки превратились в мелкие, раздробленные религиозные общины, не имеющие большого числа последователей. Сотрудничество различных беспоповских толков проявляется в издании общего церковного календаря, где руководящую роль играют новопоморцы. Характерно, что, как и в поповщине, победителем в данном случае оказалась наиболее умеренная религиозная организация.

Данные конкретно-социологических исследований убедительно свидетельствуют о том, что религиозная пестрота, присущая старообрядчеству в прошлом, сменяется относительной однородностью. В настоящее время, по материалам Забайкальского отряда комплексной экспедиции Института этнографии АН СССР, уже не наблюдается такой религиозной дробности и религиозные общины стали менее замкнутыми. В основном все «семейские» делятся сейчас на поповцев и беспоповцев. В то же время известно, что еще в 10—20-х годах XX в. не было села, в котором были бы верующие одного толка1. Нередко в селах было по нескольку церквей и молелен различных старообрядческих направлений. К такому же выводу приходит и В. Н. Басилов, изучавший старообрядчество в Заволжье. Прежние деления на мелкие толки почти забыты, верующие лишь в редких случаях вспоминают название своего толка, причисляя себя к беспоповцам вообще *. Процесс стирания различий между близкими толками отмечает и А. Е. Катунский 2.

Стирание граней между поморцами и федосеевцами можно отметить у старообрядцев Рязанской области. Наставник поморцев И. И. Корсаков видит различие между поморцами п федосеевцами лишь в том, что федосеевцы отрицают церковный брак, а поморцы его признают. Но это различие уже не служит, как в прошлом, препятствием к общению. Между федосеевцами и поморцами, по его мнению, допустимы браки без перекрещивания. Корсаков полагает, что можно с федосеевцами есть из одной посуды, хотя по строгому уставу и федосеевцам следует есть и пить врозь.

Смешанные браки между представителями различных старообрядческих толков, а также между старообрядцами и православными распространены в настоящее время почти повсеместно. В Риге имеют место браки между старообрядцами и лютеранами-латышами.

Усиленный процесс стирания граней между отдельными направлениями старообрядчества, происходящий на фоне общего упадка и ослабления религии, — явление чрезвычайно интересное и пока еще мало исследованное.

Сближение религиозных направлений связано с успехами атеистического движения, которое ставит под вопрос существование самой религиозной идеологии. Оно объясняется и тем, что социальный состав религиозных организаций стал более однородным, чем в дореволюционной России. Догматические и обрядовые тонкости, как и их социальная подоплека, утратили в наши дни свое значение, мало осталось и верующих, которые разбирались бы во всех этих тонкостях. Решающее значение в таких условиях приобретают не догматика или обрядовая сторона, а отношение этих течений к жизни, нашей действительности.

Старообрядчество в нашей стране претерпело серьезные изменения. Наиболее характерны для него такие тенденции, как ослабление фанатизма, отказ от эсхатологических идей, стирание граней между отдельными старообрядческими направлениями и особенно между старообрядчеством в целом и православием. Эти тенденции позволяют сделать вывод о том, что старообрядчество понемногу теряет свои основные специфические особенности, нивелируется, что, несомненно, является свидетельством кризиса этого мощного некогда религиозного направления.

Кризис старообрядческой идеологии и резкое сокращение численности верующих очевидны. Однако эти явления объясняются прежде всего могучим воздействием нашей советской жизни. К сожалению, атеистическая пропаганда среди старообрядческого населения развернута крайне недостаточно. Зачастую она не учитывает новых тенденций в этом религиозном направлении. Хорошо и правильно налаженная пропаганда атеистических знаний явится мощным фактором, способствующим окончательному преодолению старообрядческой идеологии.