Позиция православной церкви по отношению к Октябрьской революции, нашедшая свое выражение в деятельности Поместного собора русской православной церкви, логически вытекала из всей предшествующей политики церкви, которая на протяжении многих столетий была в стране привилегированным государственным институтом. Главной задачей Собора явилась борьба с пролетарской революцией.

История церковной контрреволюции, которую надо рассматривать как часть буржуазной контрреволюции, и особенно значение Поместного собора православной церкви в планах контрреволюции, еще недостаточно освещены в нашей литературе. Между тем разработка этого вопроса необходима, потому что в современной церковной литературе в значительной степени фальсифицируется история Собора и неверно трактуется роль православной церкви в период подготовки и проведения Октябрьской революции.

Открытие церковного собора состоялось 15 августа 1917 г., а последнее заседание происходило 1 сентября 1918                г. Собору предшествовал в 1917 г. ряд епархиальных съездов. Из протоколов чрезвычайного епархиального съезда духовенства и мирян Тверской епархии, который проходил с 20 по 25 апреля 1917 г., видно, что еще к середине апреля в синоде не было ясности относительно времени созыва Собора. Обер-прокурор синода В. Н. Львов в беседе с делегацией епархиального съезда сказал: «Предварительно желательно устроить церковную жизнь на мес тах и после того созывать Собор. А так как жизнь в настоящее время идет довольно быстрым темпом, то он надеется, что подходящее время для созыва Собора может наступить даже и в зиму текущего года»1.

Однако 29 апреля синод высказался положительно о созыве Поместного собора, хотя точная дата его не была указана. 5 июля 1917 г. синод опубликовал определение «О созыве Поместного собора российской православной церкви» в Москве «ввиду чрезвычайных обстоятельств настоящего времени». Открытие Собора назначалось на 15 августа 1917 г., а в мае синод принял определение об организации предсоборного совета. Определение предусматривало организацию в составе совета следующих отделов: 1) о производстве выборов на Всероссийский поместный церковный собор, его организации и составлении наказа для него; 2) о преобразовании высшего центрального управления православной российской церкви (Постоянный собор и синод), об образовании церковных округов и устройств церковного управления в Грузии и Финляндии;1 3) о епархиальном управлении; 4) о церковном суде;* 5) о благоустроении прихода; 6) по делам веры и богослужения, о единоверии и старообрядчестве; 7) о церковном хозяйстве; 8) о правовом положении православной российской церкви в государстве; 9) о монастырях и монашестве; 10) о духовно-учебных заведениях.

Деятельность предсоборного совета летом 1917 г. шла по проторенной дорожке: в распоряжении его членов было несколько томов трудов предсоборного присутствия 1905—1907 гг. На созыв Собора в то время царское правительство не согласилось, было разрешено организовать только предсоборное присутствие, которое разработало обширную программу Собора. После того как самодержавие убедилось, что революция идет на убыль, оно пересмотрело положения о свободах, которые вынуждено было дать под давлением революции. Было закрыто и предсоборное присутствие.

Вторично предсоборное совещание было созвано в 1912 г. Оно должно было подготовить некоторые церковные реформы и рассмотреть вопрос о патриаршестве. Предполагалось, что Поместный собор будет созван в 1913 г. в связи с 300-летием дома Романовых. Но царское пра вительство и на этот раз решило, что восстановление патриаршества несвоевременно, и Собор не был созван.

Сопоставляя даты опубликования синодских определении и посланий, нетрудно убедиться в том, что созыв Собора был вызван развитием политических событий в стране. Если в середине апреля 1917 г. Собор предполагали созвать предстоящей зимой, то уже 29 апреля было принято определение о его созыве без указания даты, а 5 июля было решено, что Собор созывается 15 августа 1917 г.1

Церковное руководство, встревоженное размахом революционного движения, сочло нужным созвать Собор как можно быстрее. И высшее духовенство, и буржуазнопомещичьи круги делали ставку на Собор как штаб церковной контрреволюции. Следовательпо, политические мотивы, а не церковные определили созыв Собора в середине августа 1917 г. Церковные иерархи торопились с созывом Собора еще и потому, что к моменту открытия Учредительного собрания хотели решить по-своему основные вопросы церковной и даже нецерковной жизни. Онп считали, что «церковь должна предстать на Учредительном собрании не в качестве просительницы, принимающей от него то, чем ему милостиво заблагорассудится подарить ее, а в качестве по крайней мере равномерной ему силы, ему предлагающей к принятию свои решения, хотя и но совсем приятные для неверующей части его»2. Церковные руководители исходили из тех позиций, что «священство выше царства». Именно так следует понимать приведенные слова, что церковь должна выступать в качестве «по крайней мере равномерной ему силы».

Каково же было отношение широких слоев населения к предстоящему церковному съезду? В новых исторических условиях, когда народ завоевал максимум политических свобод, возможных в буржуазной стране, самые широкие слои населения стали принимать активное участие в политической жизни. В такой обстановке мало уделялось внимания церковным делам. В газете «Социал-демократ» была опубликована статья видного пропагандиста большевистской партии Н. Антонова (Лукина), в которой он писал: «Широкие демократические массы не принимали почти никакого участия в подготовке этого Собора, претендующего вершить судьбы нашей государственной церкви»1. Социалистическое движение нашего времени, говорилось в статье Н. Антонова, уже не нуждается ни в каких божественных авторитетах; оно опирается на научную теорию общественного развития, основу которой заложил Маркс, «но пролетариату приходится жить и бороться за социализм среди обломков старого мира. К числу последних принадлежит и христианская церковь».

Анализируя обстановку, в которой проходила подготовка к созыву Собора, а также позицию Временного правительства по отношению к церкви, Н. Антонов подчеркивал, что и капиталистам, которые пришли к власти после падения царского режима, нужна государственная церковь.

Накануне открытия Собора, с 12 по 14 августа 1917 г., в Москве проходило Государственное совещание, созванное правительством Керенского, в котором участвовали представители «революционной демократии» в лице меньшевиков и эсеров и так называемой цензовой общественности в лице кадетов, генералов во главе с Корниловым и Калединым, духовенства и промышленников.

Забастовки протеста, охватившие Москву, Киев и другие города России, которые прошли под большевистскими лозунгами, имели целью разоблачить контрреволюционный характер Государственного совещания. Это совещание должно было служить консолидации всех контрреволюционных сил страны. Духовенство было представлено на нем одним из наиболее рьяных черносотенцев — Платоном, членом Собора. Задачу сплочения реакционных сил преследовал и Поместный собор. Эту общность двух контрреволюционных съездов отмечала и большевистская пресса: «Не успело разъехаться одно воронье (имеется в виду государственное совещание. — Е. О.), как слетелось другое: с 15 августа в Москве заседает Всероссийский церковный собор»2.

Буржуазно-помещичьи круги стремились, опираясь на Собор, более активно вовлечь церковь в борьбу со все возраставшим революционным движением масс. Поэтому Временное правительство (и с этим были согласны и входившие в его состав министры-социалисты) щедро субсидировало Собор: из государственных средств ему было экстренно выделено 2 млн. руб. Следует отметить, что монастыри отказались отдавать проценты со своих капиталов на нужды Собора, мотивируя будто бы специальным назначением монастырских капиталов, процент с которых отдавать нельзя1.

По положению о Соборе на нем должны были присутствовать все правящие архиереи; их не выбирали. Избирались на Собор только представители низшего клира и миряне, за исключением членов предсоборного совета (по «Определению» синода от 10 июля 1917 г., право быть членами Собора получали все лица, входившие в состав предсоборного совета) и пяти членов государственного совета, которые были приглашены на Собор тем же «Определением» синода. Ими были такие реакционеры, как Самарин, Трубецкой, Гучков, Каменский, Олсуфьев2.

От каждой епархии для участия в работе Собора выбиралось по пяти представителей — два клирика и три мирянина. Выборы были четырехстепеннымн. Низшей ступенью являлось приходское собрание, на котором в выборах принимали участие и женщины. Представители, выбранные на приходских собраниях, объединялись но благочиниям и избирали выборщиков, которые в свою очередь выбирали делегатов на епархальных собраниях. Такая выборная система в значительной степени предопределяла заранее состав членов Собора как по группе мирян, так и по группе низшего клира.

По своему составу Собор распадался на две части: духовенство и мнрян. Среди членов Собора было 10 митрополитов, 17 архиепископов, 53 епископа, 2 протопресвитера, 15 архимандритов, 2 игумена, 3 иеромонаха, 72 протоиерея, 55 священников, 10 дьяконов, 26 псаломщиков. Группа мирян состояла из И представителей титулованной знати (князья Урусов, Трубецкие, Чагадаев, Эрнстов, графы Апраксин, Бобринский, Олсуфьев, Граббе и др.), 132 крупных царских чиновников, 10 офицеров, 17 представителей крупной буржуазии, заводчиков и банкиров, 24 от торговцев и кулаков, 69 представителей буржуазной интеллигенции и лиц свободной профессии, 14 представителей мелкой буржуазии. В работе Собора участвовало 12 заместителей членов Собора1. Группу мирян возглавлял Родзянко — председатель Государственной думы, глава контрреволюционной буржуазии.

В своем большинстве почти все представители высшего духовенства (около 80 архиереев) были верными слугами царского режима. Среди делегатов были и такие представители черносотенного духовенства, которых в первый период после революции удалили из епархий. Так, епископ волынский Евлогпй присутствовал на Соборе уже как митрополит холмский. По постановлению синода от 19 августа вновь был избран харьковским архиепископом Антоний Храповицкий, удаленный раньше из епархии по решению Харьковского комитета общественных организаций как приверженец старого строя. Членами Собора оказались митрополит киевский Владимир, уволенный пз синода в марте 1917 г., ярый сторонник царского режима архиепископ орловский Макарий и др.

На торжественном открытии Поместного собора, которое состоялось в Успенском соборе Московского Кремля 15 августа 1917 г., кроме членов Собора присутствовали представители печати и дипломатического корпуса. На открытие прибыли также глава Временного правительства Керенский и министр внутренних дел Авксентьев. Временное правительство возлагало на Собор большие надежды.

В течение первых дней Собор заслушал многочисленные приветствия, в том числе и приветствие от Временного правительства, в котором говорилось, что «Временное правительство сознает себя впредь до выработки Учредительным собранием новых основных законов стоящим в тесной близости к делам и интересам православной церкви»2. Следовательно, еще раз подчеркивался тесный союз буржуазного правительства и православной церкви.

О            надеждах, которые возлагали на собор буржуазнопомещичьи круги, откровенно сказано в приветствии от Государственной думы:            «Государственная дума имеет

полную уверенность в том, что Собор архипастырей, пастырей и церковного народа независимо от возлагаемых на него задач устроения церковного будет способным содействовать примирению и объединению всех русских людей»1. Под «примирением» понималось подавление революции, пропаганда «классового мира». Представители буржуазии считали, что перед Собором стоят прежде всего политические задачи.

Эта же мысль была высказана и в выступлении бывшего обер-прокурора синода В. Н. Львова, приветствовавшего Собор от имени комитета Государственной думы по делам православной веры; и в речи протопресвитера военного и морского духовенства Г. И. Шавельского, выступавшего с приветствием от имени армии и флота; и в обращении к Собору генерала князя Г. Н. Трубецкого, который приветствовал Собор от имени верховного главнокомандующего генерала Корнилова, и т. д. Что на церковный Собор возлагается задача борьбы с революцией, видно из выступления Н. А. Любимова — члена синода, заявившего, что «внутренний враг» более опасен, чем враг на фронте: «...гибнет наша мать родная, русская отчизна, не столь одолеваемая лютым внешним врагом, сколь обуреваемая внутри различными ветрами лжеучений, безверия, мятежа...»2

Соглашательская тактика мелкобуржуазных партий, в частности эсеров, нашла свое выражение п в приветствии Собору московского городского головы эсера В. В. Руднева, который заявил, что «православная церковь должна откликнуться н всеми силами должна войти в великую задачу спасения и объединения Родины»3. Таким образом, эсеры тоже были в союзе с реакционной православной церковной иерархией.

Член Московской городской думы И. И. Скворцов-Степанов, выступая в Думе от фракции большевиков, заявил протест против речи Руднева. Обсуждение протеста большевиков на заседании городской думы показало, что для эсеров и меньшевиков церковь является таким же орудием борьбы с революционными массами, как и для представителей буржуазно-помещичьих монархических кругов. Выступление Руднева было подвергнуто критике и большевистской прессой. В статье «Петушком, петушком» М. С. Ольминский подчеркнул, что само «появление Руднева в числе корниловской свиты и его речь на церковном Соборе ясно показывают, что господин Руднев заискивает перед реакцией, примазывается к ней, бежит за ней петушком»1.

Позиция эсеровских лидеров в этом вопросе еще раз подтверждала, что против пролетарской революции объединенными силами выступали представители реакционной буржуазии вместе с представителями мелкобуржуазных партий.

Буржуазно-помещичьи круги п Временное правительство рассматривали Собор как силу, которая сможет противодействовать революционному движению масс. Под этим углом зрения и нужно рассматривать послания, воззвания Собора, его директивы об устройстве покаянных молений для «спасения державы Российской».

Важнейшими документами предоктябрьского периода деятельности Собора являются следующие: 1) «Послание Собора к народу русскому» (24 августа); 2) «Послание Собора к армии и флоту» (24 августа); 3) «Послание Собора ко всем чадам православной церкви ввиду выборов в Учредительное собрание» (30 сентября); 4) «Послание Собора ко всем чадам православной церкви» (7 октября), а также «Молитва о спасении державы Российской». Все эти документы убедительно раскрывают истинные устремления церкви.

Первым на Соборе обсуждалось послание к армии и флоту2. Докладчиком был протопресвитер военного и морского духовенства Г. И. Шавельскнй (он же и автор текста послания), который зачитал выдержку из письма от союза офицеров: «Армия в целом не существует: есть корпус офицеров и вооруженная разнузданная толпа народа»3. Причину такого явления он видел в том, что «немецкие шпионы и наемники и наши предатели и изменники из тыла отравили армии ум и вырвали сердце...». Они же «растлители в воинах чистой веры», «разрушители устоев воинской мощи и силы», организаторы «сата-ннпского дела»1. От человека, который верой и правдой служил царю и был близок к царской камарилье, иного, чем клевета на революцию, ожидать не приходилось.

Исчерпывающую характеристику этого послания дал орган РСДРП (б) «Деревенская правда», которая писала: «Собор выпустил возмутительное, оскорбляющее всех солдат воззвание к действующей армии. Забывши все заповеди любви, они, освящающие крестом и евангелием дело братоубийства, разжиревшие на готовых хлебах бедного народа, льют на этот народ поток клеветы... Если бы вы ценили труд, то открыли бы свои сокровища, полученные разными неправдами при старом режиме, и подали бы помощь нашим голодным отцам и детям, а также и нам. А то храните свое отечество в больших карманах»2.

В большевистских газетах «Правда» («Рабочий путь»), «Социал-демократ» и других помещались статьи, разоблачавшие контрреволюционный характер посланий и всю деятельность Собора. Особый интерес представляет статья «Клеветники во славу божию», опубликованная в газете «Рабочий путь», в которой разоблачается контрреволюционный смысл «Послания Собора к народу русскому». В статье уничтожающей критике подверглось утверждение послания о том, что «совесть народная затуманена противными христианству учениями». «С давних пор известно нам, — говорилось в статье, — что богу неугодно «учение» об отобрании земли у помещиков, об удовлетворении требований рабочих, об облегчении налогового бремени народных масс. Теперь «богу неугодна» борьба за мир, «Христу противно» стремление трудящихся взять власть в свои руки... Во имя защиты «священной» собственности крупных землевладельцев, во имя защиты монастырских, церковных, помещичьих земель выступает теперь Поместный собор... Помещики в рясах и помещики в поддевках, капиталисты в ризах и капиталисты во фраках, с крестом в руках и золотой клеветой и проклятием на устах выступают против народных масс. В республике России они ведут такую же черносотенную агитацию, какую вели в России царской, ибо тогда и теперь они защи щают помещичью землю от крестьянства»1. В статье убедительно раскрыт классовый смысл призыва церковников к «возлюбленным братиям», показано, что духовенство, запугивая верующих небесными карами, в действительности защищает частную собственность.

Церковники приурочили обнародование своих посланий к корниловскому мятежу, в подготовке которого высшее духовенство принимало участие. Эксплуататорским классам нужна была твердая власть, военная диктатура для подавления революции, а не Временное правительство, которое не могло справиться с задачей, возложенной на нее реакцией. За несколько дней до похода Корнилова на Петроград Собор направил ему приветственную телеграмму и решил послать икону для подкрепления духа мятежников.

На московском совещании генерал Корнилов потребовал возвращения армии к старым порядкам, беспощадной борьбы с революцией и на фронте, и в тылу.

В. И. Ленин писал в июле 1917 г.: «Контрреволюция сплачивается. Кадеты — вот ее основа. Штаб и военные начальники, Керенский в их руках, черносотенные газеты к их услугам — таковы союзники буржуазной контрреволюции.

Гнусные клеветы на политических противников помогут пролетариату поскорее понять, где контрреволюция,— и смести ее во имя свободы, мира, хлеба голодным, земли крестьянам»2.

30, 31 августа и 1 сентября Собор был занят определением своих взаимоотношений с корниловщиной. Несмотря на то что все симпатии Собора были на стороне мятежников, однако его руководство не рискнуло открыто выступить в их поддержку, пока не было уверенности в том, что мятежники возьмут верх. Было решено обсудить этот вопрос на заседании Собора 30 августа. Но к этому времени корниловский мятеж был подавлен, н Собору ничего не оставалось, как обратиться 31 августа 1917 г. к председателю Временного правительства с телеграммой о пощаде мятежников: «Совершив господу богу моление об избавлена нашего отечества от междоусобной брани, Поместный Всероссийский церковный Собор... призывает побе днтелей щадить жизнь побежденных, ибо никакой кровавой мести не должно быть в настоящей тяжкой междоусобице»1.

Весь следующий день Собор посвятил выработке пространного обращения на имя Временного правительства, которое содержало не только клевету на революционную борьбу народа, на большевиков, но в нем выдвигались и определенные требования. В обращении, в частности, говорилось: «За последние месяцы от руки своих же брать-ев-солдат погибло великое множество офицеров...», а потому Собор требует «восстановления власти военачальников во всей ее полноте...»2

В листовке МК РСДРП (б), областного бюро ЦК и окружного комитета РСДРП (б) (август 1917 г.) разоблачалась и контрреволюционная позиция Собора: «Вот ввели смертную казнь для солдат по требованию генерала Корнилова; они тогда молчали, даже одобряли это, говорили, что поднявший меч от меча погибнет; а то, что кровь народная ручьями льется четвертый год, они против этого не восстали именем Христа.

А теперь, когда генерал Корнилов предал весь народ, приготовил для него гибель, церковный Собор говорит: не убнй. Вот этот-то обман их мы раскрываем и то, что они всегда помогали держать народ в темноте да в кабале»3.

Мятеж Корнилова был разгромлен. Большевистская партия, которая к этому времени стала самой сильной в стране, сумела организовать рабочих и солдат на решительный отпор мятежникам (меньшевики и эсеры были вынуждены выступить против переворота, боясь скомпрометировать себя перед массами).

После разгрома корниловского мятежа произошел резкий перелом в позиции широких народных масс, выразившийся почти повсеместно в большевизации Советов. Под лозунгом «Вся власть Советам!» шла борьба с Временным правительством, которое уже не могло управлять страной.

Революционное движение осенью 1917 г. достигло широкого размаха. В массовых забастовках участвовало более 1 млн. человек. Чрезвычайно острой была классовая борьба в деревне, повсюду крестьяне захватывали помещичьи земли. Ряд центральных губерний, особенно Пензенская, Тамбовская, и некоторые губернии прифронтовой полосы были охвачены крестьянским восстанием. Карательные экспедиции, посланные правительством на защиту помещичьих, церковных и монастырских земель, не могли подавить движение.

В статье «Кризис назрел» Ленин писал: «...если в крестьянской стране, после семи месяцев демократической республики, дело могло дойти до крестьянского восстания, то оно неопровержимо доказывает общенациональный крах революции, кризис ее, достигший невиданной силы, подход контрреволюционных сил к последней чертей.

В создавшейся обстановке Поместный собор (в начале октября) обратился с посланием ко «всем чадам православной церкви». Автором послания был Антоний Храповицкий, архиепископ харьковский. В своем выступлении на Соборе он говорил: «Мне поручено составление воззвания ко всему православному русскому народу с обличением безобразных грабежей и убийств, произведенных в последнее время»1 2. Послание было обращено против захвата крестьянами помещичьих и церковных земель.

13 октября 1917 г. газета «Социал-демократ» опубликовала статью И. И. Скворцова-Степанова «Покайтеся!» — ответ на послание Собора. В статье говорилось: «Их преподобия преосвященства и высокопреосвященства, все еще заседающие на церковном Соборе, зазвонили в набат... Вместо того чтобы дать белому и черному духовенству новые земли, у него хотят отпять то, чем оно уже привыкло владеть. Воистину мы переживаем последние времена!

Нечестивцы не понимают того, что они отнимают земли не у попов и монахов, а у самого господа бога...

В борьбе за капиталы и землю святые отцы не остановятся ни перед каким кощунством.

Но дальше в состоянии раздражения их преподобия высказывают совсем неосторожные мысли.

Они пишут:

«Спешите возвратить награбленное и всегда держите в уме своем заповедь божью, которая запрещает желать себе чужое достояние». Вот именно, святые отцы, пришло время, когда вам придется возвратить награбленное, все, что вы отняли у бедноты, все, что вы до сих пор пожирали вместо того, чтобы употребить это, как ожидали жертвователи, на дела благотворения, на устройство школ и больниц и т. д. Придется вам, наконец, вспомнить заповедь божью, которая запрещает желать себе чужое достояние»1.

Послания Поместного собора даже по форме не были похожи на обычные церковные послания и проповеди. В них почти нет ссылок ни на священное писание, ни на высо-кие церковные авторитеты. Эти послания являлись политическими документами.

В решениях Всероссийского съезда духовенства и мирян, проходившего в июне 1917 г., а также 2-го отдела предсоборного совета о высшем церковном управлении православной церкви было высказано отрицательное отношение к идее восстановления патриаршества. Так, на названном съезде доклад архимандрита Иллариона, ректора Московской духовной академии, о восстановлении патриаршества даже не был включен в повестку дня съезда. Только 11 октября Поместный собор уделил внимание этому вопросу.

В те же дни партия большевиков, сплотив вокруг себя самые широкие массы рабочего класса, крестьянства и солдат, вела подготовку к вооруженному восстанию. Буржуазия делала все возможное, чтобы нанести поражение большевикам. Церковники не отставали от буржуазии.

При обсуждении доклада астраханского епископа Митрофана о высшем церковном управлении большинство выступавших высказывалось за учреждение патриаршества. Для какой цели нужен патриарх, откровенно сказал архиепископ кишиневский Анастасий:             «Церковь стано-

вится воинствующею... А если так, то для церкви нужен и вождь»2. Необходимость введения института патриаршества доказывал видный кадетский лидер Астров3.

Показателен тот факт, что в начале обсуждения вопроса о патриаршестве епископ астраханский Митрофан как докладчик отдела о высшем церковном управлении, видимо, еще не был окончательно уверен, что Собор признает необходимым введение патриаршества, так как на пленарном заседании названного отдела этот вопрос был решен отрицательно. Поэтому Митрофан в своем выступлении с большими ограничениями очертил круг деятельности будущего патриарха: патриарх — это просто первоиерарх, «он освящен муро, обращается с воззванием к русскому народу, посещает епархии, молится там и сносится с другими патриархами... он может явиться третейским судьею между намп — епископами с согласия, конечно, епископов. Вот и весь круг его прав»1.

По мере обсуждения этого вопроса все более и более ясно становилось, что на Соборе преобладает епископат с монархическими контрреволюционными устремлениями. Представители так называемой либеральной профессуры — Добронравов, Титлинов, Кудрявцев и другие — высказывались против учреждения патриаршества, считая, что оно противоречит каноническому устройству церкви. Основная же масса участников Собора была за то, чтобы во главе церкви встал патриарх. Прения по данному вопросу вскоре были прекращены, так как 28 октября (10 ноября) стало известно, что 25 октября (7 ноября) в Петрограде победило Октябрьское вооруженное восстание п власть перешла в руки Советов. В этой обстановке верхи церкви приняли решение о восстановлении патриаршества.

Столь поспешное избрание патриарха объяснил бывший кадетский лидер П. Н. Милюков — представитель белой эмиграции. Он отмечал: «Вопрос (имеется в виду решение о восстановлении патриаршества.— Е. О.) был решен переворотом 25 октября. Испуганный победой большевиков и ожидавший насильственного прекращения своих занятий, Собор теперь спешил оставить после себя след в виде «сильной власти», способной противостоять государственной власти и влиять на нее»2.

30 октября на повестке дня Собора стоял один вопрос: о порядке избрания патриарха. За немедленное избрание кандидатов в патриархи голосовал 141 человек, против — 112, воздержалось от голосования 12 человек1. На пост патриарха были выдвинуты следующие кандидатуры: архиепископ харьковский Антоний (получил 101 голос); архиепископ тамбовский Кирилл (27); митрополит московский Тихон (23); митрополит тифлисский Платон (22); архиепископ новгородский Арсений (14); митрополит киевский Владимир (13); архиепископ кишиневский Анастасий (13); протопресвитер Г. И. Шавельский (13). Были выдвинуты и другие кандидаты, получившие еще меньшее количество голосов. На следующий день проходило избрание трех кандидатов из общего списка на пост патриарха: архиепископ Антоний получил 159 голосов из поданных 309 (для избрания необходимо было 155); архиепископ Арсений получил 199 голосов из 305 при необходимости иметь 153 голоса; за митрополита Тихона было подано 162 голоса из 291, а нужно было 1472.

Большинство членов Собора считало, что во главе церкви станет архиепископ Антоний. 5 ноября на торжественном собрании всех членов Собора этот вопрос был решен путем жеребьевки; жребий, который вытянул 90-летний иеромонах Алексий, выпал на Тихона. Патриархом стал митрополит Тихон (Василий Белавин), бывший активный деятель черносотенного «Союза русского народа».

С избранием Тихона победила правая, но не самая контрреволюционная группировка Собора, выразителем которой был Антоний Храповицкий. Тихон был более удобной фигурой в создавшейся обстановке; кроме того, с 1898 по 1907 г. он находился в Нью-Йорке как глава православной церкви алеутской епархии, т. е. был известен и на Западе, что в преддверии иностранной интервенции имело немаловажное значение в глазах буржуазнопомещичьей контрреволюции и реакционного епископата.

Вопросом восстановления патриаршества занимаются и церковные авторы. Так, этому вопросу посвящает часть своей диссертации епископ Сергий (Ларин) «Обновленческий раскол», написанной в 1953—1959 гг. Характеризуя обстановку летом 1917 г. в России, он писал: «Все видели, как непрочно Временное правительство. Именно в таких исторических условиях идея патриаршества приобретала особое, объединяющее начало для развития церковников.

25 января 1918 г. Поместный собор обсуждал декрет Советской власти «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», принятый 23 января 1918 г. Декрет был квалифицирован в постановлении Собора как «акт открытого гонения против церкви, злостное покушение на весь строй жизни православной церкви»1. Клевета о гонениях на веру была удобна для оправдания контрреволюционной деятельности церкви. Сказки о гонениях на веру широко использовались не только в церковной, но и в белоэмигрантской и буржуазной зарубежной печати.

По решению Поместного собора после издания декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» повсеместно устраивались крестные ходы, нередко превращавшиеся в контрреволюционные демонстрации. Особое значение церковники придавали крестному ходу, который проходил в Москве 28 января 1918 г. Накануне Собор утвердил текст «Молитвы о спасении церкви православной» и «Воззвание Священного собора к православному народу» (по поводу декрета Советской власти «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» от 20 января (2 февраля) 1918 г.). Оба документа носили ярко выраженный антисоветский, провокационный характер. Воззвание призывало верующих объединяться «около своих храмов и пастырей» и организовать «союзы для защиты заветных святынь»2. Несколько позднее церковники пытались сорвать демонстрацию 1 Мая 1918 г., они призывали трудящихся не участвовать в демонстрации.

Наибольшую активность духовенство развило для организации сопротивления декрету «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» и его проведению в жизнь3. «Церковь, более всех православная... объявила крестовый поход против рабочих п крестьян и всей их политики... церковь не ограничивается пропагандой и агитацией против Советской власти, приписывая ей всевозможные небылицы о гонении на религию, более того, церковь всюду открыто выступает на стороне поработителей народа»...1— писал журнал «Революция и церковь».

Успехи социалистического строительства, а также отход широких масс трудящихся от религии вынудили церковь пойти на изменение курса, взятого ею в 1917 г., внесли коренные изменения в политику православной церкви. Церковь перешла на лояльные позиции по отношению к Советскому государству, что нашло выражение в послании митрополита Сергия в 1927 г.