Составной частью христианской «антропологии» является учение о нормах и принципах поведения верующих, т. е. учение о морали, которое К. Барт выводит из своего основного тезиса — отношения между богом и человеком. В основу христианской (евангелической) этики он кладет представление об абсолютной и суверенной воле бога, который к «своему бытию никем не принужден». «Мораль,— пишет К. Барт,— поистине основывается лишь на чистой воле бога»1.

Воля бога, согласно «диалектической теологии», не является постоянной, она изменяется от одной ситуации к другой и «необходима для действительно самостоятельного личного решения». Вот почему исходным положением этической доктрины К. Барта является мысль о том, что основанием морального поступка верующего должно служить повиновение воле бога. Он считает, что последняя не может быть представлена в виде какой-то моральной заповеди или нормы, ибо каждый человек постоянно оказывается в различных ситуациях. «...Движение между богом и человеком действует в каждом отношении в радикально-изменчивой человеческой ситуации. Оно ставит человека в новое «измерение»»2, т. е. отношение. Суверенная воля бога имеет значимость только для того человека, который находится в состоянии «откровения» с богом.

Суверенную волю бога нельзя перенять другому человеку и опираться на нее в своей практической деятельности в другой конкретной ситуации. «Как ты должен поступать в этой ситуации? Что ты должен делать?»—спрашивает К. Барт и приходит к выводу, что «этическое действие можно представить как акт мысли и демонстративный символ»3, но оно отнюдь не зависит от воли и жизни человека. Все поступки человека в конкретном случае зависят не от него, а от постоянно изменяющейся воли бога.

На этом основании К. Барт приходит к выводу, что верующий не может придерживаться какой-либо определенной нормы, например тех же самых заповедей Библии, поскольку в них не может быть отражена всесторонне изменяющаяся воля бога:        «Что означает заповедь, перед

которой я стою с решением? Существует ли одна заповедь или их много? Всякая попытка стеснить долженствование в единственной формуле означает бессодержательную абстракцию. Что существует заповедь бога, об этом может сказать только сам бог в своем слове»1,—заявляет К. Барт.

Толкование любой нормы заповеди в каждом отдельном случае — задача самого верующего. Вот вывод, который напрашивается из «диалектической теологии». Для того чтобы скрыть свой этический релятивизм, К. Барт вынужден признать, что верующему необходимо соблюдать моральные заповеди, изложенные в Библии, которые могут служить в лучшем случае компасом в нравственной ситуации. К такому выводу приходит Барт, несмотря на критику им отдельных норм и принципов. ««Нравственный закон»,— пишет он,— «идея блага», «категорический императив», «совесть»... все эти понятия являются выражением того факта, что мы что-то должны делать, но они не содержат ответа на вопрос: что мы должны делать? Как только долженствование становится конкретным, оно представляется в данном неоднократном требовании, а именно в заповеди»2.

Некоторые исследователи «диалектической теологии» считают, что она представляет собой «теологию без этики», поскольку, с точки зрения К. Барта, вообще нельзя дать ответ на вопрос, что я должен делать, как я должен поступать в каждом конкретном случае. Действительно, по мнению Барта, ответ на поставленный вопрос не может быть дан, потому что человек живет в мире, ограниченном временем. «На этический вопрос вообще нельзя ответить во временном мире. Сама постановка этого вопроса означает, что я должен умереть»3. Такой вывод по существу является ликвидацией этики, поскольку точка зрения Барта объективно ведет к отрицанию позитивных норм и принципов, которых должны придерживаться верующие в своей практической жизни. В то же время в противоречии с исходными принципами своего морального учения Барт много внимания уделяет проблеме христианской любви. Несмотря на то что К. Барт критикует «либеральную теологию» за ее стремление руководствоваться в повседневной жизни нормами морального учения, изложенными в Библии, сам он вынужден признать эти нормы.

Любовь у Барта выступает как определенное отношение к богу (Христу). Являясь нравственно-эмоциональным состоянием верующего, она является следствием его веры, его внутренней связи с богом. Возможность человека любить Христа заложена не в самом человеке, а в Христе. Любовь бога по отношению к человеку — основа любви вообще. «Любовь основывается в боге». Она может быть понятна только в «свете божественного предопределения». Любовь бога к нам есть не только реальный факт, но и основа познания христианской любви. Эта любовь бога к человеку постоянна, вечна, так как вечно существует бог — творец любви.

Любовь верующего к ближнему К. Барт рассматривает как позитивную возможность существования религии. Последнюю нельзя представить без любви к богу и без любви к ближнему. Вот почему идея любви к ближнему у К. Барта — основа христианской жизни. Она же является и главным принципом теологической этики. Более того, основоположник «диалектической теологии» считает, что любовь — сущность христианской жизни. Когда человек приходит к вере, он начинает любить.

Но согласно учению К. Барта, любовь человека к своим собратьям относительна, временна, как и временна сама жизнь людей, ибо все они смертны. «Как конкретное отношение человека к человеку,— пишет К. Барт,— любовь есть временный акт. Но она может получить значение существования, поскольку связана с богом»1. Все рассуждения К. Барта о христианской любви преследуют цель — доказать, что любовь является одним из важнейших идеалов, духовных ценностей христианской религии.

Любовь у Барта по своей сути выступает как абстрактное и мистическое понятие, лишенное конкретного содержанпя. Она ограничивается лишь отношением отдельного верующего к богу, в лучшем случае себе подобному. Но как известно, любовь включает в себя и отношение личности к обществу. Но вся общественная сторона любви выпадает из поля зрения К. Барта.