ФЕЛЬЕТОНЫ М.БУЛГАКОВА: ИХ ГЕРОИ И ПРОТОТИПЫ (На примерах последних театральных фельетонов писателя)

Автор - Б.С. Мягков

ЧИТАТЬ ПОЛНЫЙ ТЕКСТ СТАТЬИ

Творческое наследие М.А.Булгакова насчитывает немногим более 250 единиц произведений самых разнообразных жанров, из них около 120 фельетонов, опубликованных им в период 1919-1939 гг. в газетно­журнальной периодике (в основном в газете железнодорожников ”Гу- док”) и частично включенных автором в три прижизненных сборника прозы, выпущенных в середине 20-х гг.

Работа Булгакова на литературном и журналистском поприще началась с очерка, памфлета, фельетона. В конце ноября 1919 г., рабо­тая санитарным врачом в Добровольческой Армии, он впервые дебю­тировал в одной из безвестных сегодня газет Северного Кавказа. Но свою первую публикацию впоследствии не забыл. В его автобиогра­фии 1924 г. читаем сейчас хорошо известные строки: ”...Глухой осе­нью, едучи в расхлябанном поезде, при свете свечечки, вставленной в бутылку из-под керосина, написал первый маленький рассказ. В горо­де, в который затащил меня поезд, отнес рассказ в редакцию газеты. Там его напечатали. Потом напечатали несколько фельетонов...”

Известна лишь предположительная дата этой публикации, разыс­кать которую пока не удалось. По свидетельству первого биографа пи­сателя, его друга П.С.Попова, — ’’...литературный дебют <Булгако- ва> относится к 19 ноября 1919 года”, причем дата дана по новому стилю. Если это так, то, возможно, следующий из ’’нескольких фелье­тонов” был напечатан в газете ’’Грозный” (издававшейся в одноимен­ном городе) уже через неделю: 26 ноября (13 ноября ст. стиля) 1919 г. Это опубликованный под инициалами ”М.Б.” и ставший сейчас уже громко известным фельетон-памфлет "Грядущие перспективы”.

О других фельетонах, написанных на Северном Кавказе, можно только, увы, догадываться: кроме ’’Недели просвещения” (1921) ни­чего пока не разыскано. Известны только некоторые из названий: ’’День главного врача”, ’’Юнкер”... Три небольших газетных вырезки текста из фельетона с подзаголовком ’’Дань восхищения” писатель сохранил в своем архиве.

Впоследствии Булгаков не забывал о своем творчестве в жанре фельетона. ’’Фельетон — моя специальность”, — утверждает герой автобиографического рассказа ’’Богема”; ’’...фельетоны мои шли во многих кавказских газетах”, — сообщает Булгаков из Владикавказа своему брату. Хочется верить, что эти ранние публикации писателя будут разысканы.

Новый виток работы Булгакова-газетчика и фельетониста на­чался уже в Москве. И хотя он приехал осенью 1921 г. в Москву, ’’...чтобы остаться в ней навсегда” (строки из автобиографии), дело по душе нашлось не сразу. Булгаков был секретарем литературного отдела Главполитпросвета, вел хронику ’’Торгово-промышленного вестника”, служил даже в Военно-воздушной академии. Но вот слу­чай — встретил сослуживца по Политпросвету Арона Исаевича Эр­лиха, уже работавшего в ’’Гудке”, тот предложил ему попробоваться обработчиком корреспонденций и писем с мест. Проба пера в редак­ции ’’Гудка” состоялась, и Булгаков был принят в штат газеты со своим еще скромным пока московским журналистским опытом: около 30 его заметок, репортажей и статей уже были опубликованы и пуб­ликовались параллельно в газете "Рабочий” ("Рабочая газета”).

То было время, коща на знаменитой ’’четвертой полосе” газеты железнодорожников сотрудничали молодые таланты, сыгравшие при­метную роль в развитии советской художественной литературы и журналистики: В.Катаев, Ю.Олеша, Л.Славин, С.Гехт, Л.Саянский, И.Ильф,' Е.Петров, Б.Перелешин, М.Штих, А.Явич, А.Козачинский, А.Брянский (Саша Красный), К.Паустовский... Ну и, конечно, сам Михаил Булгаков.

Назначение нового сотрудника произошло в конце марта 1922 г., но уже 12 апреля освоившийся ’’обработчик” помещает в ’’Гудке” свою первую заметку ”У курян”, подписанную псевдонимом "М.Б.”. С тех пор наладились довольно регулярные публикации репортажей, но все же основная работа (обработка писем и корреспонденций, ко­торые печатались под подписями самих рабкоров) оставалась хак бы ”за кадром”.

Через полтора года Булгакова переводят на должность штатного фельетониста: со времени выхода первого фельетона ’’Беспокойная поездка” (17 окт. 1923 г.) в среднем 1-2 раза в неделю в газете печа­таются булгаковские фельетоны, заметки, рассказы. Последний фель­етон (’’Колесо судьбы”) был опубликован 3 августа 1926 г., коща его автор, уже известный и по очеркам в газете "Накануне”, и по фанта­стическим повестям, и по роману "Белая гвардия”, готовился к близ­кой премьере ’’Дней Турбиных” в Художественном театре. Всего за работу в "Гудке” им было напечатано 118 произведений, в том числе 107 фельетонов под самыми разнообразными псевдонимами.

О работе Булгакова в железнодорожной газете писали В.Катаев и АЛвич, И.Кремлев и М.Штих, А.Эрлих и И.Овчинников, писали и другие, да.и сам писатель с иронией вспоминал в повести ’’Тайному другу” свои беспокойные бдения в пору пребывания обработчиком корреспонденций и штатным фельетонистом [ 1].

Современный корпус фельетонного наследия Булгакова составил­ся далеко не сразу. В архиве писателя практически не сохранилось ни вырезок, ни авторских копий текстов, опубликованных в "Гудке”, ни каких-либо библиографических материалов этого плана. Поэтому первым собирателям этой части наследия пришлось начинать бук­вально с нуля. И вдова писателя Е.С.Булгакова, и помогавшие ей дра­матург С.А.Ермолинский и литературовед А.А.Кубарева после просмо­тра "Гудка”, "Накануне” и других, в первую очередь московских из­даний составили три машинописных сборника ’’малой прозы" Булга­кова, образовавших в его фонде (№ 562) Рукописного отдела Госу­дарственной библиотеки СССР имени В.ИЛенина (ГБЛ, теперь Рос­сийская государственная библиотека — РГБ) основу для атрибутиро­вания произведений, напечатанных под псевдонимами, для последую­щей их републикации и включения в сборники прозы писателя.

Нам уже приходилось писать об этом в ’’Алфавитном перечне произведений МАБулгакова” и ’’Библиографической статистике” к нему [2]. Работа же по поиску новых фельетонов и их атрибутирова­нию продолжалась и при жизни Е.С.Булгаковой, и после ее смерти [31 Такой поиск идет с переменным успехом и в настоящее время. Наряду с отысканием бесспорно булгаковских произведений этого жанра, таких, как ’’Грядущие перспективы” и ’’Воспоминание...”, ’’Бурнаковский племянник” и ’’Три застенка”, ’’Как он сошел с ума” и ’’Реальная постановка” и других, бывают ’’находки” совсем другого толка. Целый ряд произведений бездоказательно приписывается Бул­гакову, включается в его сборники, выпускаемые солидными издания­ми, и эти ошибки тиражируются и утверждаются [4]. Дело исследова- телей-булгаковедов не только представить научную атрибуцию того или иного ’’подозреваемого” в принадлежности перу Булгакова произ­ведения, но и аргументированно доказать, что приписываемое ему произведение в действительности написано им. Яркая иллюстрация последнему — убедительная статья историка ВАОсипова о фельетоне ”Роль-Ройс, или Доберман-Пинчер” [5[из газеты ’’Накануне”.

Как известно, основная масса фельетонов написана и опубликова­на Булгаковым в середине 1920-х гг. — времени службы в ’’Гудке” и тесного сотрудничества с другими, центральными и провинциальными периодическими изданиями. Уже став признанным драматургом, чьи пьесы шли в театрах ряда городов, писатель не оставлял фельетонного жанра, проявлявшегося и в устных рассказах, и при включении его фрагментов в крупные произведения, и в виде маленьких пьесок-либ­ретто (такие пьески-фельетоны публиковал он еще в ’’Гудке”). Рабо­ту в этом жанре он не прерывал, уже будучи консультантом и либрет­тистом в Большом театре. Не забывал при этом и Художественный театр, принесший ему всесоюзную и мировую славу, который осенью 1938 г. отмечал юбилей — 40 лет со дня основания.

По сложившейся традиции театры поздравляли друг друга с юби­леем каждый на свой, в основном юмористический манер. Не остался в стороне и Большой театр, где либретто шуточного поздравления взялся написать Михаил Булгаков. Тогда в дневнике его жены в ок­тябре 1938 г. появляется такая запись: ”13 октября ... Сегодня МА диктовал мне либретто шуточного заседания — это он выдумал для приветствия МХАТу от Большого” [6]. Текст этого фельетона-либ­ретто сохранился в булгаковском архиве и не печатался ранее. Публи­куем его по машинописи, хранящейся в рукописном отделе РГБ (Ф. 562. К. 17. Ед.хр. 9), с небольшим комментарием:

"Юбилейное заседание

Конферансье (перед занавесом).

Государственный Академический Большой театр хочет выступить с дружеским приветствием, обращенным к Московскому Художественному театру по поводу его сорокалетнего юбилея,.. Большой театр чрезвычайно любит Художественный театр и восхищается им... Но у нас тут прои­зошла история... то есть, не история, а, как бы лучше выразиться... неу­вязка... Дело в том, что в эти юбилейные дни мы так много восхищались, вспоминая любимые постановки этого театра, игру его выдающихся акте­ров, что забыли подготовить... поздравительную программу... Мы наде­емся, что это останется между нами? Не устроили заседания и не столко­вались! Поэтому мы позволяем себе обратиться к вам с просьбой разре­шить нам провести заседание, чтобы выяснить хоть форму нашего привет­ствия... Ведь наше положение осложнено тем, Что мы, вследствие наших природных свойств, речи говорить не можем, а можем только петь... При­вычка, ничего не сделаешь... Но кто посещает наш театр, тот уже знает, что привычка свыше нам дана, замена ... ну, и так далее. Так, разрешите? Несколько минут... тут же при вас... Маленькое заседаныще... мы не будем вам мешать... только выработаем программу... Разрешите? Чрезвычайно вам признательны. (В разрез занавеса) Просите на заседание!

Фанфара. Занавес открывается.

Бас 1-й. (Председатель)

Для важных дел, о, египтяне, созвал я вас на заседанье.

... Художественный театр празднует свой юбилей.

Все тенора. Что же дирекция повелела?

Бас 1-й. Просила нас придумать, как поздравить юбиляра.

Тенор 1-й. Милая Аида, рая созданье...

Все изумлены, и Тенор 1-й умолкает.

Бас 1-й. Знай порядки! Как ты, братец, необразован! Ему думать при­казано, а он песню запел!

Тенор 1-й. Песня важная, песня расчудесная, в какой хочешь компании пой!

Бас 1-й. Молчи!

Тенор 1-й. Молчу.

Тенор 2-й. Люблю я МХАТ! ”Вишневый сад”, ты не забыла, Люба? Ты помнишь? Дорогой, многоуважаемый шкаф, приветствую твое существова­ние, которое, вот уже более сорока лет, было направлено к светлым идеа­лам добра и справедливости! Твой молчаливый призыв к плодотворной ра­боте не ослабевал в течение сорока лет, поддерживал в поколениях нашего рода бодрость, веру в лучшее будущее и воспитывал в нас идеалы добра и общественного самосознания!

Сопрано. О, мое детство! Чистота моя! В этой детской я спала, глядела отсюда в сад, счастье просыпалось вместе со мной каждое утро! О, сад мой, сад мой! Ты помнишь, няня?

Баритон. Да не няня, а Аня!

Бас 1-й. При мысли о ”Вишневом саде”

U o-.'tr U и пссс...

Меццо-сопрано. Они слова перевирают,

Они поют и замирают В волнении и неге...

ь v них, гое "Онегин”.

Бас 1-й. Молчи!

Меццо-сопрано. Молчу.

Бас 1-й. С чего ж начать? С чего ж начать?

Бас 2-й.           Если 6 мне дождаться чести -

юбилея лет так в двести, я б не стал зевать, знал, с чего начать!

Я б за бранными столами, да веселыми пирами справил юбилей!

Наливай и пей!

Я б дирекцию поздравил, я б казны ей поубавил!

Пировал всю ночь! пил бы во всю мочь!

Лей, пей, пей, - ведь на то и юбилей!

Баритон. Нет, ты /де прав/ Ты не прав!

Тут дело вовсе не в банкете!

Тенор 3-й. Почему не прав? А зачем ты пировал и руку жал?

Баритон. Молчи. Довольно привлекать вниманье нашей ссорой.

Тенор 3-й. Не замолчу.

Бас 1-й. Отцы, князья, бояре! Бью вам челом! Нам доле тенора того терпеть нельзя! Он ставит все заседание вверх дном! Ну вот, я тебя разочту сейчас! Силантий! Выкинь его сундучишко на улицу и самого в шею!

Тенор 3-й. Куда ж я ночью?

Бас 1-й. А мне что за дело? Коли петь не умеешь, ступай вон и конец! Пошел в лодку, бери бубен!

Тенор 3-й. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Срам головушке! На ка­кой я теперь линии? Прямая моя теперь линия — из ворот, да в воду! Сам на дно, пузырики вверх! Ай-яй-яй! (Выходит).

Аккомпаниатор рассеянно начинает:           "Сердце краса­

вицы...”

Тенор 3-й тотчас возвращается.

Тенор 3-й. Сердце красавицы склонно к измене... (Поет это до конца).

Бас 1-й. К чему это он? Как ты можешь, братец ты мой?

Баритон. Я б его останавливал!

Бас 1-й. Пробовал. Хуже! А вот — одно дело: обернитесь к нему задом!

Тенор 3-й. Вот я какую песню наладил! А ты говорил петь не умею.

Бас 1-й. Молчи!

Тенор 3-й. Молчу.

Бас 1-й. Я тебя, дружок, говорить заставлю. Эй, народы! Будет ли, наконец, какое предложение? Как юбиляра поздравлять? Чтоб в струне!

Бас 3-й. Я имею предложенье — им кантату надо спеть. Да, синьор, да, синьор...

Баритон. Да, синьор, да, синьор...

Колоратура.

Бас 2-й.

Бас 3-й.           (Поют из "Севильского цирюльника”)

Тенор 2-й.

Контральто.

Бас 1-й. Довольно! Я понял! Споем мы МХЛТу песню!

Все. (Поют казачью песню со специально написанным поздравитель­ным текстом).

Занавес.

Москва, 14 октября 1938 года”.

Заключает это либретто примечание Е.С.Булгаковой, сделанное много позднее: ’’Весь конферанс написал М.А.Булгаков, репетировал с артистами, а также прочитал вступительное слово конферансье”. Но в своих дневниковых записях тех лет она рассказывает об этом более подробно. Сначала Булгаков ’’предложил сыграть какую-нибудь сцену из ’’Вишневого сада”, чтобы певцы играли. Но никто не принял этого” /7/.

’’Никто” — это дирекция Большого театра во главе с Яковом Ле­онтьевичем Леонтьевым. Дальше дело пошло успешнее, и Елена Сер­геевна записывает: ”31 октября. Днем М.А. в Большом — работа по юбилейному Шуточному заседанию в честь МХАТ А. <...> 3 ноября. <.. .> М.А. на репетиции днем. А вечером, прорепетировав в последний раз свою роль передо мной, М.А., в черном костюме, пошел в Дом ак­тера... вернулся в начале третьего с хризантемой в руке и с доволь­ным выражением лица. Протомив меня до ужина, стал по порядку все рассказывать. Когда он вышел на эстраду, начался аплодисмент, про­должавшийся несколько минут и все усиливавшийся. Потом он произ­нес свой conferance, публика прерывала его смехом, весь юмор был понят и принят. Затем начался номер (выдумка М.А.) — солисты Большого театра на мотивы из разных опер, пели тексты из мхатов­ских пьес (’’Вишневый сад”, ’’Царь Федор”, ’’Горячее сердце”). Все это было составлено в виде заседания по поводу мхатовского юбилея. Начиная с первых слов Рейзена: ’’Для важных дел, египтяне... ” и кончая казачьей песней из ’’Целины” и специальным текстом для МХАТа — все имело шумный успех.

Когда это кончилось, весь зал встал и стоя аплодировал, вызывая всех без конца. Тут Немирович, Москвин, Книппер пошли на сцену благодарить за поздравление, целовать и обнимать исполнителей, в частности М.А-ча целовали Москвин и Немирович, а Книппер под­ставляла руку и восклицала: ’’Мхатчик! Мхатчик!”. Публика кри­чала: ’’Автора”. М.А-ча заставили выходить вперед. Он вывел Саха­рова и Зимина (молодых дирижеров Большого, сделавших музыкаль­ный монтаж по тексту М.А.), они показывали на М.А., он — на них. Кто-то из публики бросил М.А. хризантему...” [8].

Мало что можно добавить к этому исчерпывающему рассказу. Разве что музыка была подобрана из любимых булгаковских опер: ’’Аиды” Д.Верди, ’’Князя Игоря” А.П.Бородина, ’’Евгения Онегина” П.И.Чайковского, ’’Севильского цирюльника” Д.Россини, а также из премьерного спектакля тех лет — оперы И.Дзержинского ’’Поднятая целина”.

Сами выступавшие — актеры Большого театра, известные испол­нители его оперной труппы. Кроме упомянутого Е.С.Булгаковой М.О.Рейзена (”Бас 1-й”), были заняты А.С.Окский и С.В.Гоциридзе (’’Басы”), В.В.Барсова и НД.Шпиллер (’’Колоратура”), В.В.Макаро- ва-Шевченко (’’Меццо-сопрано”), ИД.Жадан, Н.С.Ханаев и С.М.Хромченко (’’Тенора”), Г.А.Воробьев и П.И.Селиванов (’’Барито­ны”) (см. стенограмму этого концерта: Архив Музея МХАТ, ед. хр. 1263). Некоторые из этих артистов попали в другой театральный фельетон Булгакова, написанный годом позже. Об этом наш рассказ впереди.

Речь пойдет об истории создания и реальных прототипах фелье­тона под названием ’’Детский рассказ”. Он непосредственно связан с Большим театром, его творческим коллективом, с друзьями и колле­гами Булгакова по этому театру.

Большой театр был последним местом работы писателя и драма­турга. Хотя Булгаков официально поступил в театр на должность либреттиста-консультанта 10 октября 1936 г. и трудился в нем до конца своих дней, главная оперная и балетная сцена страны привле­кала его с давних времен и отражалась в его биографии и творчестве. ’’...Привет тебе ... при-ют свя-щенный... Прощай, прощай надолго, золото-красный Большой театр”, — тоскует герой ’’Записок юного врача”, попавший в деревенскую глубинку... [9].