Раскольников и словенская литература

Тоне Смолей

Университет в Любляне, Словения

Введение

Первое упоминание о романе "Преступление и наказание" в словенской публицистике отмечено 1881 годом, когда центральный литературный журнал "Люблянский колокол" напечатал некролог Ф.М.Достоевскому. С другими произведениями русского писателя словенские читатели встречались в конце XIX века в основном в немецких переводах. Так, в письме, датированном 1883 годом, к своей возлюбленной, учительнице Марице Надлишек, матери Владимира Бартола, известный словенский реалист Янка Керстник сообщает, что вышлет ей немецкий перевод из Достоевского. Спустя пять лет Надишек в форме письма подруге достаточно патетично написала резюме романа "Преступление и наказание" на основании перевода, высланного ей Керстником, для выходящего в Триесте журнала "Slovjanske svet". Особый интерес представляют в этом резюме читательские ощущения автора. Учительница несколько раз с возмущением оставляла роман и все же каждый раз возвращалась к нему.

Первый серьезный анализ "Преступления и наказания" был представлен словенским читателям в 1907 г. журналом "Slovenski narod", опубликовавшим объемный реферат под названием "Достоевский и Раскольников", где автор сопоставляет холодную прагматику разума героя и его совесть. Автор считает, что Раскольников в своем сердце уже носит судью-следователя, поэтому и Порфирий Петрович имеет такую адскую власть над ним. Автор удивлен тем, что даже при помощи своего ангела- хранителя, Софьи Мармеладовой, герой слишком быстро обретает Бога.

Сосед Лука

Среди знаменитых словенских читателей Достоевского на рубеже XiX и XX вв. был и Иван Цанкор (1876-1918), который в нескольких письмах к своему двоюродному брату, ксендзу Изи-дору Цанкору, рекомендовал романы русского реалиста. Хотя речь главным образом шла о "Братьях Карамазовых", содержание письма дает понять, что ему была известна и судьба Раскольникова.

Очевидно, важно отметить и тот факт, что некоторые ранние произведения Цанкора на взгляд его современноиков были созданы под влиянием творчества Достоевского, литературоведы особенно обращали внимание на схожесть концепций образов Раскольникова и Луки — главного героя "Соседа Луки" из "Крестьянских рассказов" Цанкора. Оба произведения анализируют душу человека с обремененной совестью (Махнич, 1964). Кажется, что возможна параллель между повестью Цанкора и первой частью романа: в обоих произведениях герои присутствуют при демонстрации чужого накопления и разрабатывают план убийства.

Раскольников уже вначале идет к Алене Ивановне с недорогими отцовскими часами с тем, чтобы узнать или подслушать в момент, когда старуха пойдет за деньгами, где они спрятаны.

И.Цанкор в начале повести описывает крестьянина Андрейца, который в корчме хвалится перед завсегдатаями своим добром и даже задирает публику:

—           Что, если имею? Ты, сирота, спрашиваешь, если имею? На, посмотри! Хорошенько посмотри! Тебе хотелось бы? Хотел бы ты иметь? Хочешь?

Он расстегнул пальто, вынул из кармана сверток ассигнаций и протянул их через стол. Все вдруг замолчали, когда над столом вдруг взметнулись красные бумажки; что-то грязное носилось в сердцах, никто не сказа7 ни слова.

—           Дай сюда! — засмеялся толстый мужик, но его смех уже не был веселым, а противным и почти злым. Андрейц быстро отдернул руку. Он сжимал банкноты в кулаке, но в карман их не засовывал... (И.Цанкор, 19).

Раскольников долго готовил задуманное, посещая старуху с единственной целью: подробно осмотреть квартиру. Окончательное решение убить он примет, когда узнает, в какое время старуха будет Дома одна. Между тем Лука очень неуклюже размышляет об убийстве, в то время как Раскольников имеет точно обдуманный план незаметного прихода в квартиру и убийства старухи острым топором. На этом сюжетная параллель прекращает свое существование, поскольку Лука только размышляет об убийстве Андрейца и краже денег. Так же, как и другие. Лука видит деньги Андрейца. Когда пьяный крестьянин уходит из корчмы, в голове у Луки зарождаются такие мысли, словно уже в корчме он был "запрограммирован" на выполнение предназначения.

Если подумать хорошенько: камнем его ударю, большим, круглым камнем, подходящим для этого. И забуду о камне. Что бы его убить кулаком? Долго бы говорили об этом. Это и опасно. Какой мелкий... и какой пьяный... не слабый... и жизнь есть жизнь, или еще: заяц бы бранился, если б знал как (Цанкор, 19).

Испугавшись собственных мыслей, он ударяет рукой о камень, и у него течет кровь. Долгое омовение рук напоминает длительное смывание крови с топора Раскольниковым перед тем, как покинуть место преступления. Андрейца и в самом деле кто-то убивает, но смущенный Лука публично объявляет убийцей себя. Такой поступок также может быть навеян "Преступлением и наказанием", ведь Николай признается Порфирию, что в помрачении ума убил Алену Ивановну и Лизавету, что позже опровергнет следствие. Между тем, если Лука признанием стремится публично покаяться в страшных мыслях об убийстве, то взгляд Раскольникова на содеянное другой. Как записал Томо Вирк (1997: 565), герой не каялся в преступлении, он каялся в своем раскаянии, в своей нечистой совести.

Деяние

В 1908 г. "Преступление и наказание" наконец-то вышло и в словенском переводе Владимира Левстика( 1886—1957), который перевел на словенский язык большинство произведений Достоевского. К пятидесятой годовщине смерти русского романиста переводчик написал следующие слова: "Во время перевода я постоянно, даже во сне, спорил с самим собой по вопросу, отвечает ли индивидуум перед кем-нибудь. И листов, на которых я записывал ответы, накопилось, кажется, больше, чем рукописи перевода. Если бы не было убийства безвинной Лизаветы, я никогда бы не простил Родиону Раскольникову его раскаяния. Короче говоря, роман Достоевского для меня явился последней вехой в многоактном периоде анархо-индивидуалистического видения мира, которое оставило в моем мироощущении глубокие следы. Должен сказать, что меня ни один роман Ф.М.Достоевского так глубоко не тронул, как "Преступление и наказание".

Роман действительно имел огромное влияние на творчество В.Левстика. Уже Игорь Грдина (1992: 166) считал, что словенский писатель опирался на произведения Достоевского, особенно при создании своего раннего романа "Деяние", где под влиянием европейской тоталитарной действительности описывает политическую ситуацию в некотором вымышленном государстве Сил-вании. В стране царит хаос, партии борются за власть, молодой поэт Сергей Христов пишет трагедию под названием "Деяние", ее идею сам поэт рассказывает так:

Человек постоянно попадает в зависимость от деяния. Все споры о добром и злом началах его деяний уходят в далекое прошлое. Существуют, страшнее неправды, следствия злых в прошлом дел. Человек, народ, общество не могут их терпеть, но и разрешить по-другому, нежели деянием, не могут, но деяние снова несет с собой ложь, злой наказание. Свобода всегда покупается кровью, мир — войной, многочисленными убийствами человек борется за святое право, против насилия, за неприкосновенность своих очагов, защищенность жен и детей, за кусок хлеба и не может победить без зла и насилия (Лестник, 16).

Такой философский дискурс, несомненно, напоминает абзацы из третьей части "Преступления и наказания", когда Раскольников рассказывает тезисы своей статьи "О преступлении". Герой считает, что люди делятся на два класса: низший, обычных людей, и класс настоящих людей. В то время как низший класс живет в послушании, люди высшего класса преступают закон, ведь они разрушают и стараются уничтожить существующее во имя лучшего. Поскольку они направляют мир к высшей цели, у них есть и право на преступления. Христов думает, что убийство разрешено во имя свободы, Раскольников провозглашает мысль, что во имя идеи можно переступить через кровь. Оба героя в качестве обоснования своих мыслей используют насильственные акты исторических личностей. Христов опирается на наглядный пример пастушонка Давида, Раскольников, в частности, на судьбу Наполеона. "Пастушонок" Христов, к сожалению, выберет неправильный политический лагерь. Фашистский лидер О’Брайн убедит его, что он должен убить его соперника Симоновича, предполагаемого виновника резни членов "Зеленой лиги". Это деяние, по идее, Христова "уничтожает, создавая".

"Преступление и наказание" и "Деяние" объединяет не только общий философский взгляд на проблему убийства, но и логика расследования. Христова, угнетенного после покушения угрызениями совести, скоро навестит журналист, ведущий расследование, Франк Урбанус:

В глазах доктора горела жестокая воля. Молчание Сергея становилось более предательским, чем самые неосторожные слова.

—           В каком автомобиле? — прошептал он хриплым голосам. — Уже месяц я не сидел в машине. Симоновича не видел дома четырнадцать дней.

Франк Урбанус взглянул на него с изумлением, почти испуганно:

—           Что вы говорите?—удивился он. — Четырнадцть дней! А как же в таком случае возможно, что вы вчера вечером на машине приехали в населенный пункт..., застрелили Солона Симоновича на пороге его дома?

Его голос показался молодому человеку не громче дыхания.

—           Неправда! Неправда!— застонал Сергей. — Неправда! Вы лжете! Меня там не было, и я его не убивал...

Он затрепетал. И как раз в этот момент случилось то, чего он меньше всего ожидал: к удивлению в лице Франка присоединилась дрожь затаенного торжества. Отвратительные черты его ликовали. И в то же время в них была какая-то жалость, когда он выдохнул молодому человеку:

—           Не нужно, господин Христов, возьмите себя в руки... Кто сказал, что вы его убили?

—           Вы...— едва слышно выдавил из себя Сергей. — Вы сказали.

—           О нет!— торжественно прошептал журналист "Республики". — Я ничего не говорил, только шевелил губами... Все, что вы слышали, говорила ваша собственная совесть" (Левстик, 99).

В этом диалоге легко узнаются длинные разговоры Раскольникова с Порфирием Петровичем, особенно в шестой части романа, когда следователь обвиняет Родиона в убийстве Алены Ивановны и Лизаветы, а Раскольников шепчет, что не убивал их. В обоих произведениях играют важную роль глаза следователя.

Левстик использует и психологический метод следователя, когда Христова допрашивает прокурор Текстор. Когда начинает казаться, что вследствие ложных свидетельств и неожиданного исчезновения Урбануса обвиняемый будет оправдан, Христов все-таки признается в убийстве Симоновича, ведь любовь к Кае не позволит ему воспользоваться алиби, которое предлагает ему куртизанка, заявив, что ночь он провел с ней. В конце бесед с Порфи-рием Петровичем ведь и Раскольников сам признается, что убил старуху и ее сестру и тоже под влиянием Сони Мармеладовой. В обоих произведениях признание героя связано с отношением к любимой женщине.

При этом стоит обратить внимание на высказывание Павла Зибаря, что он отказывается от всех интервью, потому что в журналистах он видит полицейских или проницательного Порфирия из "Преступления и наказания" (Pibemik, 1983, 209).

3.            Моя семья

За несколько лет до этого высказывания Павла Зибаря (1932— 1986), неоднократно ссылавшегося на Достоевского, он написал молодежную повесть "Моя семья" (1981), в которой рассказывает историю семьи Зимец. Малолетняя дочка Селена удивит родителей историей об одном студенте, который хотел ее поцеловать в комнате над скрипящей лестницей. Позже станет ясно, что девочка историю просто придумала. Вот как объясняет это отцу-физику ее брат:

Если бы у тебя была память на литературные образы, ты сразу понял бы, как только Селена начала рассказывать про деревянный дом с внешней лестницей, балконом, десятиваттной лампочкой, комнатой три на три метра, напоминающей шкаф или гроб, вонью от помоев..., что это реквизиты романа "Преступление и наказание". Селена, если хочешь знать, читаю Достоевского, это ясно как на ладони.

История Раскольникова ее тронула, ведь женское сердечко всегда полно жалости, судьба С они из той же серии, если ты помнишь ту девушку, которая привела к Алеше (Sic!) Раскольникову (Зибар, 38-39). Мы имеем дело с аллюзией из третьей части романа, когда бедно одетая Соня Мармеладова навещает Раскольникова, с тем чтобы пригласить его на похороны отца. Герой "Преступления и наказания" живет в повседневной семейной жизни героев словенского произведения, что говорит о его популярности в Словении, а также актуальности и в наши дни.