Образность художественной речи зависит не только от выбора слов, но и от того, как эти слова сочетаются в предложениях и других синтаксических конструкциях, с какой интонацией они произносятся и как звучат. Художественная речь отличается исключительным богатством и разнообразием интонаций и синтаксических форм. От спокойного повествовательного тона до интонаций предельной взволнованности и от простых нераспространенных предложений до сложнейших предложений-периодов— таков синтаксическо-интонационный диапазон художественной речи.

Выбор конкретных интонационно-синтаксических средств зависит от особенностей образного мышления писателя и от характера создаваемых им образов. Например, А. С. Пушкин в своей прозе чаще всего пользуется простыми предложениями, акцентируя внимание читателя на глаголах, передающих действия. Это дает автору «Капитанской дочки» возможность создавать подчеркнуто динамичные образы. Вот рассказ Гринева о том, как он был застигнут в степи бураном: «Ямщик поскакал, но все поглядывал на восток. Лошади бежали дружно. Ветер между тем час от часу становился сильнее. Облачко об-ратилось в белую тучу, которая тяжело подымалась, рос~ ла и постепенно облегала небо. Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель, В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло. «Ну, барин,— закричал ямщик,— беда: буран!» В сравнительно небольшом абзаце — девять предложений, большинство из них простые. В этих девяти предложениях — пятнадцать глаголов, выступающих в роли сказуемого. Благодаря такому синтаксическому строению речи в воображении читателя возникает непрерывный поток сменяющих друг друга образов, передающих быстроту приближения и наступления снежной бури.

Иные, чем Пушкин, задачи ставил перед собой Л. Н. Трлстой. Он стремился прежде всего запечатлеть в своей речи сложный ход мысли, направленной на анализ противоречий жизни, на сопоставление общепринятых, ложных мнений о предметах с тем, как видит эти предметы сам автор. Следствием этого является крайняя сложность синтаксических конструкций в прозЬ Толстого. Например, в повести «Хаджи Мурат» автор в одно сложное • предложение-период вкладывает такую разоблачающую характеристику Николая I: «Постоянная, явная, противная очевидности лесть окружающих его людей довела его до того, что он не видел уже своих противоречий, не сообразовал уже свои поступки и слова с действительностью, с логикой или даже с простым здравым смыслом, а вполне был уверен, что все его распоряжения, как бы они ни были бессмысленны, несправедливы и несогласны между собою, становились и осмысленны, и справедливы, и согласны между собою только потому, что он их делал».

Синтаксический строй речи используется писателями как средство типизации и индивидуализации образов-персонажей. Например, претензии Манилова на образованность, которой у него на самом деле нет, Н. В. Гоголь подчеркивает тем, что вкладывает в уста этого персонажа фразы и предложения ничтожные по содержанию, но оформленные с потугами на высокий слог «государственных» рассуждений. Услышав от Чичикова предложение о продаже мертвых душ и сомневаясь в законности этого дела, Манилов спрашивает: «Но позвольте доложить, не будет ли это предприятие, или, чтобы еще более, так сказать, выразиться, негоция, так не будет ли эта негоция несоответствующею гражданским постановлениям и .дальнейшим видам России?» Иной строй речи у Коробочки. Эта «дубиннополовая» помещица, живущая в «порядочной глуши», говорит не мудрствуя, пользуется самыми простыми фразами и предложениями. На просьбу Чичикова уступить ему мертвых душ Коробочка отвечает: «Да как же? Я, право, в толк-то не возьму. Нешто хочешь ты их откапывать из земли?» Речь Ноздрева, полная грубофамильярных оборотов и восклицаний, алогична и прерывиста: с одного предмета Ноздрев неожиданно перескакивает на другой, говорит взахлеб, не заботясь о том, слушают его или нет. «А, херсонский помещик, херсонский помещик! — кричал он...— Что? много наторговал мертвых? Ведь вы не знаете, ваше превосходительство,— горланил он тут же, обратившись к губернатору,— он торгует мертвыми душами! Ей-богу! Послушай, Чичиков! Ведь ты,— я тебе говорю по дружбе, вот мы все здесь твои друзья, вот и его превосходительство здесь,— я бы тебя повесил, ей-богу повесил!»

Строение фраз и их интонация служат выражением психологического состояния героя, отражают смену его настроений и переживаний. В трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» в одной толь’ко сцене «Царские палаты» речь Бориса много раз меняется по синтаксической структуре и интонациям. В начале сцены, разговаривая с детьми, царь спокоен, речь его нетороплива, рассудительна, развернута:

Учись, мой сын: наука сокращает

Нам опыты быстротекущей жизни —

Когда-нибудь, и скоро, может быть,

Все области, которые ты ныне

Изобразил так хитро на бумаге,

Все под руку достанутся твою.

Учись, мой сын, и легче и яснее

Державный труд ты будешь постигать.

Но вот Годунов узнает от Шуйского, что в Кракове объявился самозванец, претендент на русский престол. Царь сначала не слишком встревожен этой вестью и спокойно спрашивает: «Что ж говорят? Кто этот самозванец?» Однако услыхав, что самозванец присвоил себе имя царевича Димитрия, Годунов мгновенно потерял спокойствие: речь его сразу же стала прерывистой, наполнилась тревожно-восклицательными интонациями:

Димитрия!.. Как? этого младенца!

Димитрия!.. Царевич, удались.

Удалив сына, Борис строго наказывает Шуйскому .принять безотлагательные меры против самозванца. Важность приказания подчеркнута усилительными повторами и категоричностью тона, не допускающего малейшего возражения:

Послушай, князь, взять меры сей же час!

Чтоб от Литвы Россия оградилась Заставами; чтоб ни одна душа Не перешла за эту грань; чтоб заяц Не прибежал из Польши к нам; чтоб ворон Не прилетел из Кракова. Ступай.

Тревога в душе Бориса растет, Он останавливает Шуйского и начинает выпытывать у него подробности смерти царевича Димитрия. Первые вопросы царя обращены не столько к слушателю, сколько к самому себе. Речь его выражает уже не тревогу, а страх и полное смятение. Вопросы следуют один за другим и все остаются без ответа:

Постой. Не правда, ль, эта весть Затейлива?

Слыхал ли ты когда,

Чтоб мертвые из гроба выходили

Допрашивать царей, царей законных,

Назначенных, избранных всенародно,

Увенчанных великим патриархом?

Смешно? а? что? что ж не смеешься ты?

Получив от Шуйского клятвенное заверение в том, что подлинный Димитрий действительно умер, Борис наедине с собой пытается обрести утраченное душевное спокойствие. Однако речь выдает его тревогу. Восклицательные и вопросительные интонации, недоговоренность предложений показывает, что царь испуган и не уверен в своем будущем:

Ух, тяжело!., дай дух переведу...

Я чувствовал: вся кровь моя в лицо

Мне кинулась и тяжко опускалась...

Образной выразительности речи способствуют особые приемы построения фраз и предложений, получившие название синтаксических фигур. Их называют также стилистическими или поэтическими фигурами. Главнейшие из этих фигур: инверсия, повтор, градация, антитеза, оксиморон, бессоюзие и многосоюзие, риторический вопрос, риторическое восклицание, риторическое обращение, умолчание.

В русском языке относительно свободный порядок расстановки слов в предложении. Например, подлежащее может стоять и перед сказуемым, и после сказуемого, и после дополнения: «Я ходил в кино», «Ходил я в кино», «Ходил в кино я». Однако чаще всего предложения строятся так, что на первом месте стоит подлежащее с относящимися к нему словами, на втором — сказуемое с примыкающими словами, далее следуют дополнения. Определения, как правило, стоят перед определяемыми словами. Это — обычный порядок слов в предложении. Нарушение такого общепринятого порядка называется инверсией (от лат. inversio — перестановка, переворачивание). Слова, поставленные на непривычном месте, привлекают внимание читателя и приобретают большую смысловую и эмоциональную выразительность.

Белеет парус одинокий

В тумане моря голубом!..

Что ищет он в стране далекой?

Что кинул он в краю родном?

Благодаря инверсионной постановке выделенных сказуемых и определений они имеют особую смысловую весомость, а конструкция предложений становится более оригинальной и запоминающейся, чем при обычном порядке слов.

Большую выразительность придают речи разного рода повторы отдельных слов, фраз, однотипных синтаксических конструкций:

Нас не сломит нужда,

Не согнет нас беда,

Рок капризный не властен над нами,—

Никогда, никогда,

Никогда! Никогда!

Коммунары не будут рабами.

(В. Князев)

В тех случаях, когда надо добиться особой выразительности фразы, прибегают к градации — синтаксической конструкции, в которой каждое последующее слово (или группа слов) усиливает смысловое и эмоциональное значение предыдущих слов:

Не жалею, не зову, не плачу,

Все пройдет, как с белых яблонь дым.

(С. Есенин)

В «Стихах о советском паспорте» В. Маяковского страх чиновника, берущего в руки ненавистный ему паспорт, передан с помощью градации:

Берет —

как бомбу, берет — как бритву

обоюдоострую,

берет,

как гремучую

как ежа,

в 20 жал

змею

двухметроворостую.

Для образной обрисовки предметов и явлений, резко контрастирующих друг с другом или заключающих в себе внутреннее противоречие, применяется антитезы — фигуры, в которых слова и выражения имеют противоположный смысл. Так, говоря о резком различии характеров Ленского и Онегина, А. С. Пушкин прибегает к сравнениям, построенным по принципу антитезы:

Они сошлись. Волна и камень,

Стихи и проза, лед и пламень

Не столь различны меж собой...

Оксиморон — стилистическая фигура, в которой сочетаются слова со взаимоисключающими значениями, что придает выражению оригинальность и необычность,-соответствующие необычности названного им явления или переживания.

О, как мучительно тобою счастлив я.

(А. Пушкин)

Но красоты их безобразной

Я скоро таинство постиг.

(М. Лермонтов)

Выразительность речи зависит и от того, как используются в ней союзы и другие служебные слова. Если предложения и фразы строятся без соединительных союзов, то речь (особенно если фразы и предложения короткие) ускоряется, приобретает динамичность и стремительность. Классический пример бессоюзия находим в поэме А. С. Пушкина «Полтава»:

Горит восток зарею новой.

Уж на равнине, по холмам

Грохочут пушки. Дым багровый

Кругами всходит к небесам

Навстречу утренним лучам.

Полки ряды свои сомкнули.

В кустах рассыпались стрелки.

Катятся ядра, свищут пули;

Нависли хладные штыки.

Многосоюзие, т. е. намеренное увеличение количества союзов, придает речи медлительность, плавность, усиливает значение отдельных слов, разделенных союзами:

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,

И назовет меня всяк сущий в ней язык,

И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой

Тунгус, «друг степей калмык.

Риторический вопрос — оборот речи, в котором вопросительная форма высказывания заключает утверждающую мысль: «И какой же русский не любит быстрой езды? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: «черт побери все!» — его ли душе не любить ее? Ее ли не любить, когда в ней чудится что-то восторженно-чудное» (Н. Гоголь). Риторическим называют также вопрос, не. требующий ответа, но усиливающий эмоциональный характер высказывания:

Куда ты скачешь, гордый конь,

И где опустишь ты копыта?

(А. Пушкин)

Риторическим восклицанием называется оборот речи с подчеркнуто-восклицательной интонацией. Риторическое восклицание выделяет, усиливает смысловое и эмоциональное значение тех слов, на которые падает восклицательная интонация:

Революционный держите шаг!

Неугомонный не дремлет враг!

(А. Блок)

Риторическое обращение — речевой оборот в форме обращения к предметам или существам, которые не могут ответить на это обращение-

Тучки небесные, вечные странники!

(М. Лермонтов)

Умолчание — оборот речи, состоящий в том, что предложение (или фраза) остается недосказанной. К умолчаниям говорящий (или пишущий) прибегает тогда, когда он или находится в состоянии предельной взволнованности, или боится до конца высказать свою мысль перед слушателями (или даже перед самим собой). Так, в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» душевные колебания Басманова, готового изменись царю Борису, но еще не решившегося признаться в измене даже самому себе, выражены при помощи умолчаний:

Но мне ли, мне ль, любимцу государя...

Но смерть... но власть... но бедствия народны...

К умолчанию близок эллипсис — пропуск какого-либо члена предложения. Эллипсис придает-высказыванию взволнованный характер; кроме того, речь, в которой много пропусков, отличается большой сжатостью. Яркий пример эллиптического построения речи встречаем в поэме В. Маяковского «Хорошо!» при изображении министров Керенского в те часы, когда Зимний был окружен отрядами солдат, рабочих и матросов: Г олос — редок. Шепотом,

знаками,

—           Керенский где-то?

—           Он?

За казаками.— И снова молча.

И только под вечер:

—           Где Прокопович?

—           Нет Прокоповича.

Синтаксические фигуры особенно широко употребляются в лирических произведениях, придавая речи задушевность и выразительность. Таких фигур много, например, в стихотворениях А. С. Пушкина «Вольность», «Деревня», «К морю», «Пророк». В прозе они чаще встречаются в речи персонажей, особенно в тех сценах и эпизодах, в которых герой переживает сильные чувства и душевные потрясения. Так, широко вводит фигуры в речь своих героев Ф. М. Достоевский.

Выразительность словесных образов зависит не только от их смыслового наполнения, но и от того, как они звучат, каков их фонетический строй. Художественная речь рассчитана на восприятие слухом. Поэтому, как отмечает К. Федин, каждое слово в литературном-произве-дении «должно быть музыкально-выразительно и иметь размер, требуемый ритмической конструкцией фразы».

В. Маяковский подчеркивал, что невнимание к звуковой стороне стихотворной речи засушивает поэзию. На примере его произведений мы убеждаемся в том, какие большие художественно-выразительные возможности заложены в звучании слов. Так, значительность и необычность содержания стихотворения В. Маяковского «Товарищу Нетте пароходу и человеку» с первых же строк подчеркнуты особым звучанием стихов. Эта необьТчность звучания создается прежде всего настойчивым повторением звукового ряда н — д — р — з — г — т:

Я недаром вздрогнул. В порт.

Не загробный вздор.

горящий,

разворачивался

Нетте».

как расплавленное лето,

и входил

товарищ Теодор

Слова в приведенной строфе подобраны так, что по своему звучанию они как бы резонируют друг с другом, приобретая тем самым особую звучность и выразительность.

Работа над звуковой стороной художественной речи начинается с того, что писатель заботится о благозвучии словосочетаний, т. е. об их удобном и гладком произнесении. Так, нельзя признать удачной поэтическую строку «У двух глаз, у двух бездн на краю», ибо звукосочетание здн н труднопроизносимо. М. Горький в отзыве на рассказ Д. Я. Айзмана отметил, что автор слишком часто употребляет союз и: «...получается некоторый некрасивый визг — и-и-и».

Специальные средства звуковой выразительности художественной речи основаны на использовании звуковых повторов. Повторы согласных звуков получили название аллитераций. Например, у В. Маяковского про капитализм сказано: «Город, грабил, греб, грабастал». Выразительность этой фразы подчеркнута аллитерацией — повтором согласных г, р, б. Повтор гласных называется ассонансом: «Звук за звуком, гудя прокатился» (И. Некрасов). Нередко аллитерации и ассонансы сочетаются друг с другом, и в этих случаях звуковые повторы выделяются особенно ощутимо. Например, в стихотворении А. С. Пушкина «Осень» читаем:

Унылая пора! очей очарованье,

Приятна мне твоя прощальная краса.

Иногда ассонансы и аллитерации используются художниками слова в целях звукоподражания, когда само звучание слов как бы передает звучание тех предметов, о которых идет речь в произведении. Классическим примером звукоподражания является описание деревенского бала у Лариных в «Евгении Онегине»:

Мазурка раздалась. Бывало,

Когда гремел мазурки гром,

В огромной зале все дрожало,

Паркет трещал под каблуком,

Тряслися, дребезжали рамы;

Теперь не то: и мы, как дамы,

Скользим по лаковым доскам.

Но в городах, по деревням

Еще мазурка сохранила

Первоначальные красы:

Припрыжки, каблуки, усы

Все те же...

А. С. Пушкин сравнивает здесь две манеры исполнения мазурки: старинную и новую. Первая часть строфы как бы прошита частым повторением звуков р, к, г, д. Эти звуки прекрасно передают притопыванье несущихся в мазурке пар. А со слов «теперь не то» звучание стиха переходит на мягкие, приглушенные звуки м, л, подчеркивая тем самым новую, уже плавную манеру исполнения того же танца в столичных светских салонах. Но стоит только мысли поэта вернуться к тому, как по старым обычаям исполняется мазурка в провинциальном захолустье, вновь появляются те же настойчиво повторяющиеся звуки р, к, z, д.

У больших мастеров слова звуковая инструментовка речи всегда подчиняется идейному заданию. Как бы внешне красиво ни звучали те или иные слова или звукосочетания, настоящий художник откажется от них, еСли эти «красивые» звуки затемняют или обедняют мысль.