Динамика традиций в социокультурной среде современной Японии

Ежков Игорь Владимирович. Преподаватель в КГУ

Всякий любознательный человек, стремящийся познать исторический и культурный облик Японии, неизбежно обратит свой взгляд к теме японских традиций. В самом общем плане к традиции относятся устойчивые элементы культуры, составляющие её основу, обеспечивающие преемственность общественной жизнедеятельности. Традиция, взятая в целом, - это «способ бытия и воспроизводства элементов социального и культурного наследия, фиксирующий устойчивость и преемственность опыта поколений, времен и эпох.<...> В ней собрано всё богатство норм поведения, форм сознания и институтов человеческого общения, она живет во всех сферах человеческой деятельности и активно используется в различных областях знания» [1]. Для субъектов (как хранителей, так и преемников) традиций в социокультурной среде важна актуализация, наличие рассчитанных на повторение образцов регуляции общественного поведения и деятельности.

Японское общество на протяжении своей истории неоднократно испытывалось на прочность вызовами макросреды: необходимостью формирования собственной государственности, адаптируя китайский политический опыт в VIII веке, стремлением к заимствованиям достижений западной цивилизации в ходе «открытия» Японии и в условиях догоняющей модернизации после реставрации Мэйдзи в XIX - первой половине XX веков, а так же в процессе глубоких преобразований в послевоенный период второй половины XX века. По сути, перед японским обществом, не остающимся, конечно, неизменным по своей структуре, стояла важнейшая задача обретения форм духовного самоопределения, в которых социум способен противостоять не только привнесениям извне, но и найти в себе внутренние потенции, обеспечивающие развертывание активности, необходимой для вступления в современный мир. В подобных условиях в социокультурной среде вновь и вновь утверждается нечто, напоминающее образы и символы прошлого, казалось бы, отодвинутые или отвергнутые. Традиция не только сохраняется, но и воспроизводится, насаждается, проявляет способность к трансформации в самых неожиданных взаимосвязях её содержания. В результате, по замечанию Б.С. Ерасова, традиционность в современных странах Востока предстает как существенная часть общего социокультурного механизма данной цивилизации, в которой сложившиеся и формирующиеся типы жизнедеятельности навязчиво диктуют обращение к прежним культурным формам [2].

Несмотря на устойчивость традиции, которая, по словам Ю.В. Бромлея, обеспечивает передачу из поколения в поколение в рамках одного общества или его части на протяжении длительного периода определенных, повторяющихся образцов поведения, деятельности, ценностей, ориентаций и верований, необходимо отметить и возможную динамику традиционного. В современной Японии сложности демографического характера, последствия экономического кризиса, пошатнувшееся положение Либерально-демократической партии, длительное время определявшей политику страны и другие негативные явления в сочетании с «кризисом ценностей» привели к появлению в общественном сознании «ценностного брожения», а значит и к возможностям изменения или обновления традиций вкупе с выбором вектора социокультурного развития.

Говоря о традициях как об устоявшихся явлениях социкультурного бытия, А.И. Першиц, в известной мере условно, вычленил в их структуре три основных слоя: идея (представление), обычай (опривыченное правило поведения) и обряд (символическое воплощение обычая). Кроме того, традиции могут быть полные, обладающие всеми указанными слоями, и неполные, в которых успел сложиться или от которых сохранился только один из слоёв. Обрядность или церемониальность выступает здесь как форма (оболочка) в соотнесении с содержанием (ядром) в виде представлений и обычаев. При этом в непротиворечивых, однородных традициях форма в принципе соответствует своему содержанию, хотя с течением времени может в той или иной степени от него отклониться [3].

Так, в современных реалиях японских метрополи-сов из-за дороговизны жилья и малых жилищных площадей у многих городских семей обустроить квартиру в соответствии с эстетическими идеалами традиционной японской планировки для многих молодых горожан не представляется возможным. В этих условиях японцы более охотно отдыхают, принимают гостей и общаются вне дома, в городской рекреационной среде, предлагающей удовлетворение самых изысканных эстетических вкусов.

Пример упрощения традиционной церемонии бракосочетания по синтоистскому обряду, в связи с трансформацией традиционной семейной системы «из», -использование во время свадьбы взятого напрокат свадебного кимоно для невесты из утилитарных соображений (стоит оно порядка 100 000 евро, а стоимость проката - 500 евро) [4].

Проблема динамики традиций тесно связана с вопросом о взаимодействии традиции и инновации. В процессе культурного воспроизводства традиции и инновации выступают как взаимодополняющие явления, в единстве которых и протекает данный процесс. Можно выделять разнообразные формы и одновременно стадии реакции традиций на те или иные инновации. А.И. Першиц предлагает вычленить четыре основных формы и стадии реакции традиций на инновации: 1) противодействие, 2) сосуществование, 3) смешение и 4) превращение, которое нередко ведет к появлению реликтов традиций. При этом могут возникать рецидивы прежних форм в случае повторяемости процесса, то есть могут иметь место процессы затухания и регенерации этих форм [5]. На каждой из этих стадий мера изменения традиции зависит от множества факторов: эндогенное или экзогенное происхождение инноваций, степень подготовленности к ним, их революционный или эволюционный, содержательный или формальный, осмысленный или неосмысленный, престижный или унизительный характер и т.п. [6].

Рассмотрим в качестве примера трансформации традиции изменения в современной семейной системе Японии. Традиционная семейная система «из» (букв, «дом») с жесткой иерархической связью основной семьи и подчиненных ей боковых семей, образ которой можно увидеть в романе Дзюнъитиро Танидзаки «Мелкий снег» [7], размывается. За 1955 - 1995 гг. число семей из трёх поколений снизилось более чем вдвое: с 36,5 до 15,4%. Если в 1960 г. на семьи, состоящие из пяти и более человек, приходилось 42%, то в 1995 г. - лишь 14%. Поэтому вместо термина «иэ» стали чаще использовать термины «кадзоку» и «сэтай». В отличие от «иэ», обозначающего группу людей, совместно проживающих, ведущих совместную экономическую и социальную жизнь и рассматривающих себя как непрерывный во времени род, «кадзоку» и «сэтай» не несут этого дополнительного смысла преемственности [8].

В настоящее время в Японии начинает преобладать нуклеарная семья. Рождаемость снижается, как и коэффициент фертильности женщин. В результате такие традиционные функции семьи, как совместный труд, рождение и воспитание детей, забота о стариках, взаимопомощь, постепенно утрачивают своё былое значение [9]. Утрата основных функций семьи ведет к росту числа людей, не вступающих в брак, разведенных, семей с одним родителем, детей, рожденных вне брака, женщин, работающих вне дома.

Тем не менее, роль женщины в воспитании детей по прежнему высока, договорные браки («браки по сговору») сменяются браками по любви, допускающими индивидуальный выбор, брак стал заключаться, как правило, в более позднем возрасте (в 26 - 30-летнем) с целью накопления определенного багажа благ и престижных статусов ко времени рождения детей. Вместе с тем, ошибочно утверждать, что ценности традиционной семьи полностью утрачены. Наиболее значимой ценностью остается забота о детях. В связи с концепцией «амаэ» -как чувства зависимости от благожелательности других, стремления к сохранению наибольшего психологического комфорта, молодые люди сохраняют на длительное время связи с родительской семьёй как сферой отношений свободы, не скованной формализованными социальными связями в других социальных группах [10]. Семья для японца - это та область межличностного общения, где он открывает своё истинное лицо, сбрасывая маски различных социальных ролей. И в этот круг доверительных отношений нет доступа никому из социального окружения за пределами «иэ».

В сфере сакральных традиций религиозного вероучения синто, а также в качестве ценности неоконфуциан-ской этико-философской системы особое место занимает культ предков в сочетании с соблюдением принципа «сыновней почтительности». Так, почитание умерших предков (ранее «удзигами») традиционно совершается во время новогодних праздников и в день поминовения усопших перед сбором урожая в августе. В это время поведенческой нормой является посещение могил предков, как бы далеко они ни находились. Молодое поколение предпочитает использовать эту возможность (три дня отпуска) для отдыха, иногда и за границей, посещая могилы своих предков виртуально, по Интернету, и некоторые храмы предоставляют такую услугу, создав виртуальные электронные кладбища [11]. А в период сдачи экзаменов в высшую ступень средней школы и в университеты толпы изнуренных предэкзаменационной подготовкой учащихся совершают паломничество в синтоистские храмы, где оставляют таблички с просьбой к «ками» не оставить их без помощи. В этих письменных мольбах указываются точное название и адрес учебного заведения и на всякий случай запасной, менее престижный вариант желательного поступления [12].

К сакральным традиционным институтам синто относится и институт императорской власти, претерпевший существенные изменения после второй мировой войны. Император Хирохито в своём новогоднем обращении к нации 1 января 1946 года («Нингэн сэнгэн» - «Декларации человека») отказался от своего божественного происхождения, и высказал идею связи императора и народа, основанной на взаимной любви и взаимном доверии [13]. В Конституции 1947 г. в ст.1 было зафиксировано: «Император является символом государства и единства народа, его статус определяется волей всего народа, которому принадлежит суверенная власть» [14]. Таким образом, в политической системе Японии оказались соединенными институт традиционной императорской власти и главный постулат демократии - принадлежность суверенитета народу. В 1979 году был принят закон об официальном признании традиции летоисчисления по годам правления императора «нэнго», прерванной еще в 1945 г., причем, регенерация этой традиции произошла в ходе всенародной кампании «Корни травы». И это повысило авторитет императорской системы. Одновременно в общественном сознании японцев культивируется новый стиль жизни императорского дома эры «Установления мира», а в 1999 г. парламент принял закон о восстановлении государственной символики (флага и императорского гимна), отвергнутой после второй мировой войны как символ агрессии и милитаризма [15]. С 1999 г. На церемониях окончания учебного года в школах Японии эта символика уже использовалась.

После стадии жесткого сопротивлении японских традиций экзогенным стимулам в виде западных инноваций с середины XIX века возникли разные варианты смешения и сосуществования традиционно японского и привнесенного европейского, а после второй мировой войны и американского. Это сохраняется и в современной Японии в виде эклектики в соседстве зданий западной и традиционной японской застройки, смешении стилей западной и традиционной одежды, традиций национальной и иностранной кухни, предметов домашнего интерьера. Инновации коснулись спорта (бейсбол), досуга (рок-кпу-бы), искусства (живопись маслом, драматический театр) и т.п. Но эти заимствования не нарушают целостности ядра традиционного культурного наследия, хотя интерес японцев к собственным традиционным искусствам нуждается в постоянной опеке со стороны государства в виде государственных социальных программ с составлением специального реестра культурного достояния страны. Япония является единственной страной в мире, где люди - продолжатели традиционных искусств и традиционных технологий (театра Но, театра Кабуки, лаковых изделий, гравюр и т.п.) могут быть объявлены «живым сокровищем» [16]. Возраст «живых сокровищ» (не менее 60 лет) и их небольшое число позволяет предположить, что японское общество сумело использовать этот механизм сохранения культурной памяти страны в ситуации угрозы реальной утраты культурных образцов японского традиционного наследия.

Наличие «живых сокровищ» отнюдь не означает культа личности этих мастеров своего дела. Примечательно, что понятие «дзибун» (букв, «своя часть») применительно к личности, с точки зрения Е.С. Штейнера, имеет три импликации. Во-первых, индивид воспринимается как доля целого. Во-вторых, индивид не может полагаться только на свои силы, он зависим от других. В-третьих, предполагается, что каждый член японского общества -это держатель своего «буна», своего статуса или роли [17]. Исходя из группового менталитета или коллективного «Я», индивидуальность в оценке японцев сродни эгоизму. С малых лет японец в ситуации многоконтекстной культуры учится разделять внутреннее «ути» и внешнее «сото», круг своих «сююдан» и чуждых «танин» к которым не испытываешь чувств, и за этим кругом - «гайдзин» к которым можно отнести иностранцев - чужаков, не способных с точки зрения японцев постичь высокие образцы японской культуры и образа жизни, ущербных в культурном отношении. И одна из сложных проблем межличностного общения японцев - это разрыв между личными мотивами и намерениями и социально ориентированными намерениями, которые создаются, поощряются или сдерживаются волеизъявлениями большинства. В ситуации постоянного подавления или корректировки личных мотивов японец, оказавшийся под воздействием инновации, в ситуации выбора при отсутствии «готовых» социальных стереотипов оказывается в состоянии растерянности и подавленности.

Так, внедрение в 1990-е гг. Министерством просвещения модели «свободного образования» («ютори кейку») по американскому образцу (при снижении учебной нагрузки, сокращении учебного материала, выделении времени на критическое осмысление полученной на уроке информации и т.п.) привело к снижению результатов японских школьников на международных учебных олимпиадах, что в глазах общественного мнения японцев явилось негативной новацией, не ведущей к утилитарному успеху. Это спровоцировало при наличии возможностей для выбора образовательных программ отказ населения страны от модели «свободного образования» в пользу школ, применяющих традиционные методы обучения, в том числе, с использованием прямого зазубривания учебного материала и преподнесения готовых алгоритмов решения задач.

Таким образом, сила традиции состоит прежде всего в её конкретности, в её укоренённости в образе жизни, что делает её предпосылкой и составной частью способа существования общества. Отход от сложившихся образцов при несформированности нового образа жизни может привести к серьезной дезориентации деятельности и сознания, что может вызывать резкую реакцию против рискованных нововведений, в японской социокультурной среде - протестное поведение с асоциальной направленностью и различные виды девиации (самоубийство, групповое самоубийство, насилие в школах и т.п ). Традиция служит одним из средств поддержания и воспроизводства общественной структуры, подвергаясь различного рода трансформациям, ведущим к приобретению новой жизни или угасанию [18].

Исходя из вышеизложенного, динамика традиций в современной Японии может характеризоваться внедрением инноваций в социокультурную среду как извне, так и в ходе взаимодействия различных вариабельных моделей субкультур японского общества. В случае срабатывания консервативного механизма в японском социуме, изменения либо трансформируют или внешнюю оболочку традиции, не затрагивая её ядро, либо приводят к обновлению внутреннего содержания традиции, не уничтожая ее многоконтекстного характера с возможностью в дальнейшем регенерации её устойчивых образцов

Примечания

1.Цит. по: Еремин В.Н. Традиция в политике и праве Японии: взгляд из России//Япония-2000:консерватизм и традиционализм. Japan-2000: Conservatism and Traditionalism. - M., 2000. - С. 40.

2 См.: Ерасов Б. С. Социально-культурные традиции и общественное сознание в развивающихся странах Азии и Африки. - М., 1982. -С 14-28.

3.            См.. Першиц А.И. Традиции и культурно-исторический процесс//

Народы Азии и Африки. 1981. N94. С. 71.

4,            Люттерйоганн М. Эти поразительные японцы. - М., 2005. - С. 82. б.ПершицА.И. Динамика традиций и возможность их источниковедческого истолкования// Народы Азии и Африки. - 1981. N95. - С. 81.

6. Там же. С. 82.

7 См Дзюнъитиро Танидзаки. Снежный пейзаж/ Пер Т.И Редько-Добровольской. - СПб.. 2003 Роман был издан в 1947 году, г события сюжетной линии произведения разворачиваются в 1930-е годы.

В.Тихоцкая И.С. Роль традиций в современной японской семье//Япония-2000:консерватизм и традиционализм. Japan-2000: Conservatism and Traditionalism - /И., 2000 - С. 256.

9.            Там же. С. 258.

10.          См.: Япония. Как её понять: очерки современной японской культуры/

Под ред. Роджера Дж. Дэвиса и Осаму Икэно. - М.. 2006.

- С. 35 -40.

11 Накорчевский А.А. Синто. - СПб. 2003. - С. 118- 119.

12. Там же. С. 123.

13 Маркарьян С. Б. Институт императора как фактор устойчивости

государственной системы в Японии//Япония-2000 консерватизм и традиционализм. Japan-2000: Conservatism and Traditionalism. - M., 2000. - С. 32.

14.          Там же. С. 34.

15.          Там же. С.37.

16.          Катасонова Е.Л. Японская культура: вековые традиции в контексте

динамичной современности//Япония-2000:консерватизм и

традиционализм. Japan-2000: Conservatism and Traditionalism. - M.. 2000. - С. 222 - 223

17.          Штейнер Е. С. Феномен человека в японской традиции: личность или

квазиличность? // Человек и культура. - М., 1990. - С. 167- 168.

18 Ерасов 5. С. Социально-культурные традиции и общественное сознание в развивающихся странах Азии и Африки. - М., 1982.

См. также Ерасов Б. С. Культура, религия и цивилизация на Востоке: очерки общей теории. - М„ 1990.