Правотворчество как процесс объективации права

Скиндерев Роман Владимирович канд. юр. наук, доц.

Интерес к соотношению объективного и субъективного в праве приводит исследователя к анализу динамических процессов, происходящих в рамках правового регулирования, а именно к анализу трансформирования субъективного в объективное (объективация) и объективного в субъективное (субъективация). Задача настоящей статьи заключается в том, чтобы описать процесс трансформирования субъективных представлений, поведения и воли законодателя в объективную реальность - нормы права. По нашему мнению, эта трансформация происходит в результате правотворческой деятельности, то есть при непосредственном создании правовых норм. Иными словами, речь идет о процессе объективации права, процессе, который удивительным образом превращает волю вполне конкретных лиц в некую объективную данность.

По мнению С.С. Алексеева, правотворчество, будучи по своей сущности объективным процессом, является деятельностью, которая, как и всякая деятельность, имеет определенную субъективную сторону* 1. Искусство законодателя состоит не только в том, чтобы вовремя увидеть назревшие потребности общественного развития, всю совокупность объективных факторов, влияющих на правотворчество, но и найти наиболее целесообразный вариант достижений намеченной цели, воплотить его в ясных и четких юридических формах. В тех случаях, когда в процессе правотворчества не учитываются в достаточной мере научные рекомендации, степень эффективности изданных юридических норм значительно снижается. Нечеткость в формулировках, неправильное или неполное использование средств и приемов юридической техники, пробелы в регулировании отдельных отношений - все эти недостатки правотворчества вызывают затруднения при реализации юридических норм, порождают в некоторых случаях ненужные дела в юрисдикционных органах, а порой создают известные условия для правонарушений 2.

Сам по себе процесс объективации в рамках правотворчества неоднороден. Такая неоднородность вызвана, прежде всего, разнообразием субъектов правотворчества: это законодательная и исполнительная власти, это органы местного самоуправления, это суды, создающие своими решениями нормативные прецеденты, это даже частные лица (например, работодатели). То есть налицо неоднородность этого процесса. Соответственно, если процесс объективации неоднороден, то механизм объективации должен принимать различные формы. И в ряду такого разнообразия форм особое место занимает механизм объективации права в процессе законотворчества.

Объективация права как результат правотворческой деятельности законодательной власти. Ведущая, исключительная роль законотворчества среди других способов объективации права объясняется, и это естественно, особым исключительным положением законов в ряду нормативно-правовых актов3. Законотворчество в большинстве государств осуществляется представительными органами, олицетворяющими законодательную власть. Именно они создают нормативные документы, имеющие высшую юридическую силу. Но чем объяснить такой высокий статус, чем оправдана такая исключительная привилегия парламентариев создавать высшие нормативно-правовые акты? Почему их воля возводится в закон, имеющий объективный характер для субъектов правоотношений? Почему депутаты, практически не отличающиеся от множества других граждан интеллектуальными способностями, знаниями, заслугами, да и нравственными качествами, способны придавать своим замыслам всеобщее объективное значение? Чем это объяснить? Эти и множество подобных вопросов терзают современных обывателей практически в каждой стране, где есть парламент. Вопросы эти, несмотря на кажущуюся простоту и наивность, вовсе таковыми не являются. Только получив на них ответ, можно в какой то степени приблизиться к раскрытию сущности процесса объективации. Необходимо иметь четкое представление о той силе, которая способна придать субъективной воле объективное правовое содержание. И отвечая на поставленные вопросы в данном ракурсе, мы сразу находим вполне очевидный ответ - легитимность. Да, именно легитимность, как некое сакральное свойство представительного органа, обеспечивает ему такое исключительное положение4.

Легитимность парламента особого рода: она непосредственно опирается на волю граждан. В современной политической традиции - это высшая марка легитимности. Подобное понимание высшего рода легитимности было не всегда, как, впрочем, и не всегда законодательная власть принадлежала парламенту. Но, так или иначе, депутаты, опираясь на народное доверие, возводят в объективный закон вовсе не свою волю, а волю граждан, их избравших. То есть получается так, что парламент лишь посредник, проводник воли граждан. Тогда можно утверждать, что объективируется не воля парламента или парламентариев, а воля всех становится посредством парламента объективным законом для всех. Казалось бы налицо английская формула, оправдывающая существование парламента: «касающееся всех, всеми должно быть и одобрено». Однако все это - красивая идеальная картинка, весьма далекая от политической и правовой реальности.

Прежде всего, нужно сказать о проблеме представительства в парламенте. Всем, кто имеет хоть какое-то отношение к политике и государственному праву, известен избирательный процесс. Известны избирательные системы, определяющие порядок выдвижения кандидатов и способы подсчета голосов. Известно, например, что при мажоритарной системе относительного большинства (применяемой в Великобритании и США), как правило, голоса более половины избирателей игнорируются, а при удачной «нарезке» избирательных округов партия, получившая меньшинство голосов, может получить большинство мест в парламенте. Даже при пропорциональной системе, которая была создана для наиболее полного удовлетворения предпочтений граждан и которая применяется во многих европейских странах, может игнорироваться до 40% голосов избирателей5. А если еще учитывать абсентеизм (то есть неучастие в выборах), охватывающий в тех же США и Великобритании до 70% граждан, имеющих право голоса, если учитывать, что ни в одной демократической стране нельзя победить на выборах, не имея серьезной финансовой поддержки, если учитывать разнообразные и очень эффективные мани-пулятивные технологии, применяемые кандидатами при помощи СМИ, если учитывать такое явление, как легализованное лоббирование интересов крупнейших промышленных и финансовых групп,6 то возникают вполне обоснованные сомнения в легитимности парламентов и еще большие сомнения в том, что они на самом деле реализуют общественную волю. И если сомнения в легитимности можно все-таки развеять, применив прием сравнения («А назовите более легитимный орган?»), то сомнения в отношении выражения общественной воли развеять очень трудно. Действительно, что такое воля граждан, где и как она выражена, в какой форме она существует? В действительности она сама по себе никак не выражена и никак не существует, существуют только определенные общественные настроения. А воля в осознанной и логичной форме формулируется политическими партиями и объединениями. По сути, избиратель де-' легирует парламентариям не право осуществить его волю, а право сформулировать его волю и ее же реализовать. Большинство избирателей голосует, руководствуясь соображениями иного уровня, выбирая кандидатов или партии более «понравившихся» им.

Мы далеки от мысли, что депутаты законодательных органов руководствуются исключительно соображениями справедливости, гуманности и прочими непререкаемыми общепринятыми ценностями. Очень часто, по крайней мере, чаще, чем хотелось бы, законодатели движимы сугубо индивидуальными или узкокорпоративными целями. И законодательный процесс в любом случае представляет собой напряженную деятельность по согласованию, сведению множества воль в единую общую волю, которая, став законом, сразу же приобретает общеобязательное объективное значение. То есть исключительно субъективная воля трансформируется в объективную реальность. Причем субъективной она остается и в том случае, когда законодатель движим чисто благородными, гуманными и справедливыми соображениями, так как соображения эти есть не что иное, как субъективное восприятие реальности (социальной в данном случае).

Может сложиться впечатление, что мы негативно относимся к институту парламента как таковому. Однако это не так. Парламент наряду с выборным президентом - наиболее демократичный и, соответственно, легитимный орган власти. Просто, на наш взгляд, современная политико-правовая традиция излишне идеализирует парламентскую действительность, в чем-то даже мифологизируя парламент, представляя его в качестве выразителя народной воли. Но самое главное, это то, что в нашей оценке деятельности законодательных органов хотелось бы отчетливо показать процесс трансформации субъективной воли (а субъективной она признается нами в любом случае - будь это воля парламента или воля избирателей) в объективную правовую реальность, то есть показать, что существует процесс объективации права.

Далее. Теперь необходимо рассмотреть, каким образом осуществляется процесс объективации, как он протекает. А осуществляется он посредством механизма объективации, который в случае с законотворчеством приобретает форму законодательного процесса. Законодательный процесс - явление достаточно известное и изученное. Законодательный процесс в Российской Федерации подробно описан многими отечественными учеными7.

Посредством законодательного процесса воля парламента приобретает объективное значение. Действительно, чтобы объективировать свою волю недостаточно иметь народное «благословение», совершенно необходимо еще совершить целый ряд определенных действий. И только после неукоснительного совершения законодательного ритуала воля парламента становится объективным законом. Причем отдельные действия - стадии законодательного процесса, на наш взгляд, можно определить как отдельные элементы механизма объективации. Логика законодательного процесса говорит о том, что каждая стадия имеет свой смысл и значение. Так же свой смысл и значение имеет последовательность стадий. И только при выполнении всех стадий в определенной последовательности обеспечивается полноценная работа механизма объективации и, соответственно, полноценно осуществляется процесс объективации.

Однако законодательная практика многих демократических государств показывает нам удивительные примеры деформации законодательного процесса. Например, в Конгрессе США применяется практика одновременного, синхронного прохождения законопроекта в Палате Представителей и в Сенате, дабы ускорить принятие этого законопроекта. Кроме этого, в некоторых парламентах целая палата может быть объявлена какой-либо комиссией, и тем самым стадия обсуждения в комиссии сливается со стадией пленарного обсуждения. Может применяться так называемый метод «гильотины», при котором ограничивается время пленарного рассмотрения законопроекта, и депутаты после истечения этого времени обязаны проголосовать, независимо от того успели ли они рассмотреть его полностью или нет. Еще применяется метод «кенгуру», в этом случае рассматривается и обсуждается не весь законопроект, а некоторые его статьи8. Необходимо учитывать еще то, что во многих современных демократиях верхние палаты парламентов постепенно, но верно отстраняются от законодательной работы, превращаясь в декоративные органы власти, подобно монархам в конституционных монархиях. То есть парламентарии зачастую стремятся ускорить законодательный процесс и максимально его упростить, проявляя незаурядную изобретательность. Но это еще не так удивляет, как практика «делегированного законодательства». В соответствии с ней парламент делегирует часть своих законодательных полномочий правительству, которое в свою очередь может издавать нормативные акты, обладающие высшей юридической силой. Конечно, такое делегирование осуществляется актом парламента, делегированное законодательство контролируется парламентом и касается какой-либо определенной области правового регулирования, но нельзя отрицать, что законодательный процесс при этом подвергается серьезной деформации 9. Можно еще привести пример так называемого «минестереализма», который имеет место в Великобритании. Суть минестериа-лизма заключается в доминировании Кабинета министров в законодательной работе. Кабинет, сформированный по принципу парламентского большинства, в условиях двухпартийной системы всегда или почти всегда имеет поддержку более половины депутатов парламента. То есть практически любой законопроект, предложенный Кабинетом, получает одобрение абсолютного большинства парламентариев. Таким образом, на практике законотворчество находится в руках правительства. Все это, конечно, не мешает осуществлению процесса объективации права, потому как сам процесс трансформации субъективной воли в объективное содержание, несомненно, происходит. Другое дело - механизм объективации в этих случаях чрезвычайно деформируется.

Еще очень важно отметить, что законодательная власть не всегда.представлена парламентом. Сейчас, конечно, реже, чем раньше, но она может принадлежать и главе государства. Это проявляется, прежде всего, в неограниченных или дуалистических монархиях. В данном случае объективируется воля не выборного, представительного органа, а единоличного правителя. В отличие от парламента монархи не утруждаются сложными законодательными процедурами, достаточным условием объективации служит суверенитет монарха, опирающийся на легитимность определенного рода. Процедура, конечно же, есть, ритуал соблюдается, только он не имеет такого правового значения, как в случае с парламентским способом принятия законов. Суверенитет монарха опирается или на «естественное право», или на «Божественное право», или на «собственное право монарха». И это является вполне достаточным основанием в глазах общества, чтобы монарх мог выступать в роли объективирующей силы.

И еще, процесс объективации не ограничивается только лишь процедурой создания правовых норм органами власти, право объективируется еще и потому, что в нем отражаются объективные условия, объективная необходимость в создании этого права. Право лишь тогда по-настоящему объективно, когда оно в полной мере отражает объективную общественную реальность. Поэтому процесс объективации имеет как формальную, внешнюю, сторону, выраженную в процессе создания норм права легитимным органом, так и внутреннюю, сущностную, сторону, выраженную в требовании соответствия норм права объективным общественным условиям.

Таким образом, можно выделить три основных условия объективации, два формальных и одно сущностное, смысловое: 1) легитимность; 2) соблюдение строгой процедуры при создании норм права; 3) создаваемое право должно соответствовать объективным общественным условиям, для чего законодатель должен быть способен эти условия адекватно воспринять и оценить.

Объективация права в процессе судебного нормотворчества. Как уже отмечалось выше, законодательная власть не является единственной силой, придающей субъективной воле объективное значение. Во многих странах она даже не признается ведущей в этом процессе. Дело в том, что не везде законы обладают свойством, которое мы называем «высшая юридическая сила». Речь идет об англосаксонской правовой системе. В рамках этой правовой семьи не только законы, но и любые иные источники права не могут претендовать на высшую юридическую силу, такого понятия вообще не существует, соответственно отсутствует и иерархичность правовых источников. В процессе рассмотрения судебных споров суд сам определяет, чем ему руководствоваться, сам определяет, какой правовой источник в данное время и в данном месте имеет правовой приоритет. Кроме того, что суды наделены таким правом, у них есть еще более веское полномочие - создавать право. В мире широко известна практика судебных прецедентов, при которой некоторые судебные решения возводятся в ранг нормативных прецедентов.

Суды в англосаксонской системе права выступают активными творцами правовых норм, ничем в этом не уступая парламенту. Английская формула: «судебная защита предшествует праву» во многом объясняет суть правотворческого процесса в системе прецедентного права.

Однако нужно иметь в виду, что англосаксонский пример судебного нормотворчества не является единственным. Возьмем, к примеру, систему континентального права. Казалось бы, что эта система в качестве основного и единственного источника признает только нормативно-правовой акт. Хотя это не совсем так, особенно в последнее время.

Во-первых, во многих странах, принадлежащих к романо-германской правовой системе, сложилась практика решений конституционных судов. Конституционные суды, призванные давать толкование конституционных норм, наделены правом отменять или оставлять в силе нормативно-правовые акты, отдельные нормы и даже конкретные решения органов власти. Так или иначе, решения конституционных судов носят обязательный характер, их нельзя игнорировать.

Во-вторых, в последнее время наблюдается процесс конвергенции правовых систем. Судебная практика стран континентального права показывает нам примеры, когда некоторые решения судов общей юрисдикции не могут быть на практике игнорированы, или просто складывается определенная практика одинаковых решений подобных споров. Нормативно или официально это никак не закреплено, но практика неумолимо складывается подобным образом.

Аналогичная двойственная ситуация относительно наличия и признания фактического судейского правотворчества существует и в современной России. Она связана с решениями Конституционного суда, а также постановлениями Пленумов Верховного суда РФ и Высшего арбитражного суда РФ.

Немало дискуссий ведется по поводу того, что судебный прецедент неэффективен. Прежде всего, потому, что не способствует объективному (всестороннему и полному) исследованию обстоятельств по конкретному делу, следствием чего может стать несправедливое решение или приговор суда. Безусловно, судьям было бы намного легче, если бы они имели возможность применять руководящие начала, основу разрешения конкретного дела, представленную в виде источника права - судебного прецедента. Хотя в России официально судебный прецедент не признается источником права, тем не менее он играет немаловажную роль на практике.

Следует признать, что суды в той или иной степени создают в процессе своей деятельности правовые нормы. То есть они участвуют в процессе трансформации субъективной воли (в данном случае это воля суда) в объективное правовое содержание. Другими словами, суды участвуют в процессе объективации правовых норм.

Как было уже отмечено ранее, для полноценного осуществления процесса объективации, объективирующий субъект должен соответствовать трем условиям: 1) быть легитимным, 2) быть способным осуществлять определенную процедуру, 3) быть способным правильно отразить в праве объективные общественные условия. Рассмотрим судебную власть с точки зрения этих условий.

Что касается легитимности, то она у судов особого рода. На первый взгляд может показаться, что с точки зрения легитимности суды явно проигрывают представительным органам. Действительно, суды, в отличие от парламента или, например, от выборного президента, как правило, не избираются. То есть они непосредственно не обладают мандатом народного доверия, не опираются на народный суверенитет. Тогда чем объяснить такой высокий общественный и правовой статус судов, чем он обусловлен и обоснован ли? Естественно обоснован. Только в этом случае мы наблюдаем легитимность другого рода. Она основана на признании высокого профессионализма судей, безусловно, высокого уровня компетентности в правовых вопросах, на признании жизненной опытности. Кроме того, эта легитимность основывается на признании высоких и устойчивых моральных качеств судей.

Такое доверие дается гражданами судьям как бы а priori и безусловно. Более того, без подобного отношения к судам, судебная власть оказывается неэффективной, а иногда и вообще недействующей. В подтверждение данной мысли можно привести множество примеров из нашей истории и, к сожалению, из нашей действительности. Столь высокий статус судов не только позволяет решать споры на любом уровне, но и создавать правовые нормы, правда, если позволяют определенные правовые условия. Отношение к правотворческой способности судов различное. Если континентальная традиция, следуя правовой политике Наполеона Бонапарта, всегда стремилась ограничить компетенцию судов в области правотворчества, видя в ней источник судейского произвола и злоупотреблений, то англичане, наоборот, в такой компетенции суда видели и видят основу сохранения правовых традиций и основу соблюдения законности. Но суды всегда признавались и признаются, безусловно, легитимными органами. Таким образом, мы видим, что первому условию объективации судебная власть вполне соответствует.

Относительно второго условия объективации можно смело утверждать, что суды в полной мере удовлетворяют ему. В отличие от парламентской законодательной процедуры, которая, как мы уже отмечали выше, может подвергаться серьезной деформации, судебный процесс выглядит более четким и строгим с точки зрения полноты и последовательности соблюдения его стадий. В случае с судебным нормотворчеством механизм объективации принимает вид судебного процесса.

Каждая стадия судебного процесса как отдельный элемент механизма объективации имеет свой смысл и значение, точно так же как свой смысл и значение имеет четкая последовательность выполнения этих стадий. Причем примечательно, что в тех странах, где судебное нормотворчество играет большую роль, процессуальной стороне дела придается гораздо большее значение. В соотношении материальной и процессуальной сторон дела в странах англосаксонского права приоритет отдается последней. И именно поэтому мы приходим к выводу, что там суды в полной мере удовлетворяют требованиям, предъявляемым к объективирующему субъекту.

С точки зрения третьего условия объективации -способности объективирующего субъекта адекватно отразить объективные общественные условия в праве, суд выполняет очень специфическую функцию. В случаях пробелов в законе или праве судебные решения заполняют эти пробелы, тем самым объективные общественные условия отражаются в актах судебного нормотворчества. Кроме того, судебное нормотворчество связано с неадекватным правотворчеством и правоприменением. Судебной властью норма права доводится до ее объективного содержания. Судебная власть подправляет, корректирует результаты деятельности законодателя. Говоря о правовой природе решений Конституционного суда РФ, Л.В. Лазарев отмечает, что Конституционный суд выполняет правокорректирующую функцию относительно нормотворчества законодательной и президентско-исполнительной власти, направленную на обеспечение адекватного выражения права в законе, сохранения действующего (позитивного) права в конституционно-правовом поле10. Именно деятельность Конституционного суда служит ярким примером, когда судебная власть корректирует законодателя, конкретизирует созданные им нормы и тем самым доводит норму права до ее объективного содержания.

Бывают случаи, когда невозможно довести норму до ее объективного содержания, прежде всего это происходит, когда норма просто отсутствует. В этом случае суд может применять аналогию права или аналогию закона. Статья 6 ГК РФ прямо предусматривает применения аналогии права и закона. Следовательно, суды, применяя право и закон по аналогии, восполняют пробелы, оставленные законодателем, тем самым доводят не отдельную норму, а весь нормативный акт до его объективного содержания.

Теперь необходимо остановиться на роли субъективных факторов в процессе судебного нормотворчества. По всей видимости эта роль не меньшая, а скорее всего большая, чем в процессе законодательной деятельности. Чем же руководствуется судья или суд, вынося какое-либо решение, чем он движим? Прямо нужно ответить, что не общественными настроениями, не волей граждан. Например, суд оправдывает обвиняемого в убийстве на основании недостаточной доказанности вины, а вся общественность уверена в виновности подсудимого. В этом случае суд не может, он просто не имеет права основываться на воле граждан, и это является в данном случае залогом законности. Точно так же обстоит дело и в отношении судебного правотворчества. Суд не может руководствоваться волей народа, потому как она неоднородна, аморфна и противоречива. А с другой стороны, он должен поступать в интересах и во благо общества. И только в этом случае будет сохранена независимость суда (независимость от народа в данном случае так же необходима, как и независимость от власти) и только таким образом можно поступать в соответствии с общественными интересами, сохранять законность. Парадоксальный казалось бы напрашивается вывод: для того, чтобы отстоять интересы общества, иногда просто необходимо игнорировать его мнение. Таким образом, достаточно очевидно, что суд, вынося решение и создавая новую норму, руководствуется и должен руководствоваться своим собственным, субъективным мнением. В процессе создания новых норм суд просто вынужден так поступать потому, что он не может опереться ни на предшествующие решения, ни на законы, ни на другие источники, иначе просто бы не было никакой необходимости создавать эти самые новые нормы. Конечно, суд не может руководствоваться собственной волей в чистом виде. Суд не может игнорировать сложившихся веками правовых традиций, не может игнорировать традиционных национальных понятий о справедливости, законности, гуманности, не может полностью игнорировать и некоторые конъюктурные настроения. Все это так, но и традиции, и понятия, и настроения (сами будучи субъективными по своей природе) понимаются и формулируются судом самостоятельно, а значит, здесь мы имеем в чистом виде субъективную оценку. И суд проявляет свою субъективную волю. И возводит в процессе нормотворчества эту субъективную волю в объективное правовое содержание. Сторонники теории естественного права видят в правотворческой деятельности суда «материализацию» естественно-правовых норм. По их мнению, судьи, таким образом, как бы «открывают» естественное право, придавая ему вид позитивного права. Если рассматривать проблему с таких позиций, то нельзя увидеть процесс объективации. Действительно, что объективировать? Естественное право объективно и позитивное -тоже объективно по отношению к конкретному индивидууму, следовательно, никакого процесса объективации

не происходит. Однако мы не разделяем подобную точку зрения, мы рассматриваем право как нечто отдельное от правовой идеологии, правовой психологии, правосознания в целом. Судьи, конечно, очень авторитетные лица, но все-таки они не пророки, открывающие неведомое, скрытое от простых смертных «естественное» право. И, по нашему мнению, они руководствуются пусть очень авторитетным, но собственным, субъективным мнением.

Процесс объективации в других видах правотворчества. Созданием законов и судебных прецедентов не исчерпывается все многообразие правотворческой деятельности. Система права нашей страны (да и не только нашей, а большинства других) построена таким образом, что наряду с нормативными актами, имеющими высшую юридическую силу, есть множество других, именующихся подзаконными нормативно-правовыми актами. Существование подзаконных актов вполне оправдано, так как законы не могут в полной мере регулировать все многообразие общественных отношений. В этом нет смысла, да и в принципе это невозможно. И если еще учитывать ярко выраженную тенденцию расширения предметов правового регулирования, то необходимость в существовании подзаконных актов становится вполне очевидной. Практически в каждой отрасли права присутствуют указанные акты. Исключением, пожалуй, является российское уголовное право, так как кодекс прямо говорит, что преступность и наказуемость деяния может быть установлена только уголовным законом. И в этом есть определенный смысл. В остальных же отраслях каждый закон конкретизируется указами, постановлениями, распоряжениями, инструкциями и иными актами. Все это нормативное многообразие создается различными властными органами: главой государства, правительством, министерствами, региональными органами власти, местными органами и даже работодателями, которые к органам власти не относятся. Естественно, что эти субъекты в процессе своей правотворческой деятельности используют различные процедуры. Соответственно мы можем говорить о различных механизмах объективации права. Несмотря на все многообразие этих механизмов, у них есть общий признак, который заключается в том, что в процессе подзаконного правотворчества используются более упрощенные процедуры создания правовых норм. Но процедура существует, и она в каждом конкретном виде подзаконного правотворчества достаточно четко определена. Как мы уже выяснили ранее, соблюдение определенной процедуры является одним из основных условий объективации права. Другим таким условием выступает легитимность объективирующего субъекта. Конечно легитимность субъектов подзаконного правотворчества неодинаковая. К примеру, всенародно избираемый Президент имеет несколько иную легитимность, чем администрация районного центра. Но объективирующий субъект должен быть легитимен.

Интересно выявить роль субъективного фактора в процессе объективации права в рамках подзаконного правотворчества. Достаточно ясно видно, что субъективизм законодателя в данном случае более выражен, чем в других видах правотворчества. То есть здесь мы наиболее отчетливо видим процесс трансформирования субъективной воли в объективное правовое содержание.

На уровне подзаконного правотворчества наиболее ярко проявляется безбрежная фантазия властвующих субъектов, новые нормы создаются с высокой скоростью и в разнообразных направлениях. Сама процедура, которая не требует каких-либо сложных согласований, учета мнений, дополнительных утверждающих действий, позволяет субъекту данного правотворчества самостоятельно определять содержание правовых норм, проявляя исключительный субъективизм.

Вместе с тем создаваемые нормы, безусловно, имеют объективное значение, поскольку их, как и любые другие нормы права, нельзя игнорировать, иначе будут применены санкции. Таким образом, граждане вынуждены, подчиняться субъективной воле, выраженной в форме объективного закона. Напрашивается вывод о существовании в рамках подзаконного правотворчества правового произвола. Однако не будем спешить с такими категорическими умозаключениями.

Во-первых, подзаконное правотворчество потому и называется подзаконным, что оно не может выйти за рамки, определенные законодателем, иначе подзаконные нормы не будут иметь правовой силы. Здесь можно назвать еще одно дополнительное требование объективации, требование, выполнение которого необходимо на уровне подзаконного правотворчества - это законность. Поэтому субъективизм в условиях подзаконного правотворчества не так уж и опасен, не говоря уже о правовом произволе. В идеальной системе права должна существовать обратно пропорциональная зависимость правового субъективизма от уровня полномочий: чем выше уровень, тем меньше возможностей проявить субъективизм. Такая пропорция достигается при помощи процедуры создания правовых норм. Именно поэтому мы выступаем против любых способов упрощения законодательной процедуры.

Во-вторых, и это касается всех видов правотворчества, объективирующий субъект не может игнорировать некую объективную для него реальность - общественное мнение. Существует определенная конвенциональ-ность в понимании насущных общественных интересов. Эта конвенциональность не достигается какими-либо официальными соглашениями между обществом и государством, она существует как некая незримая сила, которую, однако, нельзя игнорировать, иначе нормы просто не будут действующими, общество в разных формах будет их игнорировать. Эта реальность существует для всех уровней правотворчества, применима она и к подзаконному правотворчеству. Если, к примеру, постановлением Правительства создаются определенные преимущества каким-либо хозяйствующим субъектам, то это происходит потому, что общество если и не одобряет, то, по крайней мере, относится к этому безразлично. А иные заинтересованные субъекты и не пытаются изменить существующее положение, ищут «выходы на Правительство», действуя в рамках сложившейся системы. То есть налицо определенная конвенциональность, в рамках которой Правительство и осуществляет процесс объективации права.

Подводя итоги рассмотрения процесса объективации права в процессе правотворчества в целом, можно сделать некоторые выводы

•             Право как результат деятельности людей представляет собой итог трансформирования субъективной воли властного субъекта в объективные правовые нормы.

•             Подобное трансформирование является процессом объективации права. Таким образом, под процессом объективации следует понимать процесс трансформирования субъективной воли властного субъекта в объективное по своей сущности право.

•             Процесс объективации права происходит при участии или посредством механизма объективации. В свою очередь, механизм объективации - это система способов, методов и средств, при помощи которых осуществляется трансформирование субъективной воли властного субъекта в объективное правовое содержание.

•             Сам по себе властный субъект, который можно назвать объективирующий субъект, не может быть в полной мере свободным в воплощении своей субъективной воли. Он ограничен такими факторами, как правовая культура, правосознание, общественное мнение, система права и другими.

•             В качестве необходимых условий объективации можно выделить, во-первых, легитимность объективирующего субъекта, во-вторых, соблюдение этим субъектом строго установленной процедуры и, в-третьих, способность объективирующего субъекта правильно понять и оценить объективные общественные условия и выразить их в праве.