НАМЕК КАК РЕЧЕВОЕ СРЕДСТВО КОМИЧЕСКОГО. ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Ротанова Надежда Михайловна канд. пед.наук, доц.

Рецепция такого речевого средства комического (РСК), как намек, связана с извлечением скрытого смысла. Тот факт, что «истинный смысл» высказывания (т.е. то, что говорящий хочет сказать) часто бывает не равен его буквальному смыслу, хорошо известен лингвистам. Понимание высказывания всегда связано с его интерпретацией, которая происходит сквозь призму разного рода представлений адресата, и тем самым смысл, воспринятый адресатом, нередко существенным образом отличается от того, который имел в виду передать говорящий. В современной семантике принято различать импликатуры говорящего - имплицитную информацию, которую закладывает говорящий, и инференции - то, что извлекает адресат. Несовпадение импликатур и инфе-ренций одного и того же высказывания ведет к коммуникативной неудаче. Имплицитная информация, которая представлена в высказывании в скрытом виде, извлекается адресатом при интерпретации сообщения. Адресат при этом может использовать свои знания о мире и социальные стереотипы, представления о традициях этикета или речевых стратегиях и тактиках, намерениях адресанта, сведения о языке и особенностях его употребления.

В содержательном плане различие комического высказывания и нейтрального обнаруживается как противоречие между наличными компетенциями реципиента и заданными в комическом высказывании. Будучи положительной реакцией, смех возникает по универсальной схеме рассогласования между предынформирован-ностью (прогнозом) и вновь полученной информацией. Мотивационную основу комического составляют потребности познания и экономии сил. Остроумный ход мысли ведет к решению логической задачи неожиданно коротким путем. Результатом становится создание (адресантом) и открытие (адресатом) качественно нового способа формирования и формулирования мысли средствами языка. Завершение процесса создания нового способа познания действительности протекает в форме аффективной реакции на сделанное открытие.

-              Гзна, нам посылка из Африки пришла. В ней 10 апельсинов - тебе 8 и мне 8.

-              Но, Чебурашка, 8 и 8 будет 16...

-              Ну, не знаю, Гена, я свои 8 уже съел.

Результат восприятия анекдота можно определить

как неожиданность ожидаемого: десять раскладывается автором на восемь и восемь - мы ждем, как он этим противоречием «распорядится», чем неожиданнее будет выглядеть для нас конечная мысль автора, тем сильнее будет аффективная реакция, которая возникает после того, как адресат извлекает имплицитную информацию (импликатуру автора анекдота). Чтобы оправдать неблаговидный, недружеский поступок, Чебурашка настаивает на том, что, фигурально выражаясь, «дважды два - пять», да еще изображает некоторое раздражение по поводу недоумения крокодила Гены («Ну, не знаю...»). Лукавство Чебурашки «расшифровывается» благодаря соединению притяжательного местоимения «свои» и числительного «восемь». Если убрать из контекста «восемь», исчезнет намек, порвется цепочка ассоциаций: апельсинов 10 - «тебе и мне» (т.е. пополам) - свои Чебуращка съел (т.е. половину, свою долю - 5). Такая ситуация не только не противоречит представлениям адресата о герое Э. Успенского, но вообще не активирует оценивания его поведения. Противоречие несоответствия (основа комического) в данном анекдоте выглядит как ложная пресуппозиция (10 разделить пополам - 8 плюс 8). Первичное представление этой информации автором не имеет целью вышучивание неумения Чебурашки считать. Пропозиция первой реплики (семантический инвариант, семантическая константа) - нам прислали апельсины, поделим их пополам. Пропозиция второй реплики Чебурашки - свою половину я съел. Источником имплицитной информации (извлечение которой позволяет понять анекдот) в данном случае служит, во-первых, семантическая структура предиката «уже съел» и, во-вторых, пресуппозициональный компонент, выраженный местоимением «свой» (принадлежащий себе; собственный; являющийся личной собственностью [MAC, IV, 55]). Субъективная составляющая последней реплики Чебурашки (смысл, который вольно или невольно передает говорящий) такова: раз половина - это восемь штук, то именно восемь «мои», именно столько я имел право съесть, что я и сделал, поэтому пересчитывать поздно, дело сделано, и я не виноват, что кто-то считает иначе. Вывод этот противоречит знаниям адресата (в частности, о счете) и представлениям общественного сознания о справедливости, кроме того, в понимании адресата поступок героя анекдота не соответствует его «личностным» характеристикам. В целом анекдот (через созданный автором намек) высмеивает эгоизм, хитрость, лукавство, но прямой критики нет, смысл ее извлекается благодаря поисковой деятельности сознания адресата, направленной на анализ предъявленных противоречий несоответствия. Комическое создается прежде всего речевыми средствами, интерпретация смысла высказывания позволяет разрешить комическое противоречие.

Смех - инструмент переоценки ценностей. Философской рефлексией называют «взгляд на мир через интересы, потребности человека» [2,62]. Под ценностной рефлексией понимается «деятельность субъекта по оценке (в единстве познавательной и ценностной сторон) объектов (включая самого себя), их значения для удовлетворения социальных потребностей» [4,18]. Ценность (в отличие от полезности) имеет «духовный» характер. Ценность существует только для субъекта. Объективное отношение между объектом и субъектом (ценностное отношение) и субъективное отношение субъекта к объекту (оценочное отношение) складываются в специфическом виде деятельности человека - в ценностно-ориентационной деятельности, она социально обусловлена. Комическое есть специфическая форма ценностного сознания (в пределах эстетического сознания человека). Объективность ценности связана с феноменом общественного сознания, независимым от индивидуального мнения и зафиксированным в ценностях культуры. Рефлективность по-

знания, осмысления жизни заключается главным образом в использовании метода сравнения (Кант называл сравнение логической рефлексией), в соотнесении новой информации с уже имеющейся и оценке новой информации в плане общественных и личностных ценност- 1 ных ориентаций и потребностей, в определении отношений новой информации с системой понятий и ценностей. При восприятии комического противоречия первичную оценку гипотетического характера осуществляет сомнение, которое активирует критическое отношение к противоречию. Острый ум позволяет обнаружить сходство несходного. Когда остроумие приобретает ценностный характер, оно может стать ироничным при условии, что будет скрывать оценку того, что противоречиво.

Меня встречают по одёжке, провожают тоже по одёжке.

Языковая компетенция адресата позволяет ему опознать нарушение языковой нормы, понимание заве-домости этого нарушения активирует поиск смысла комического высказывания. Адресат восстанавливает компонент пословицы, намеренно замененный говорящим, устанавливает причинно-следственную зависимость смыслов и «расшифровывает» намек. Человека оценивают сначала по внешним данным, после общения с ним становится ясно, насколько он умен (провожают по уму), если человека нельзя «проводить по уму», следовательно, ума нет. Извлекая скрытый смысл, адресат осознает комическое несоответствие. Формирование иронического ценностного отношения - процесс, который протекает сначала в сознании иронизирующего субъекта, затем объективируется в конкретных формах выражения и завершается в процессе восприятия реципиентом (объектом иронии или третьего лица).

РСК-намек, формально скрывая критику, предлагает информацию, которая активирует в мозгу реципиента образ чего-то сопутствующего, чего-то такого, что «хранится» в мозгу рядом с образом того, что вызвало ассоциацию. Невозможность восприятия комического намека может быть связана поэтому с отсутствием необходимых ассоциаций, а также со слабостью ассоциативного мышления адресата высказывания, ведь для понимания комичности информации нужно, чтобы она не вписывалась в ассоциативный ряд (вместо естественно вызванных ассоциаций неожиданно «всплывает» нечто с противоположным смыслом). Намек часто определяют как точно наведенную словом цепь ассоциаций. Ассоциация - «основанная на нервно-мозговых процессах связь между отдельными психическими актами (представлениями, мыслями, чувствами), благодаря которой за одним следует другое, так или иначе с ним связанное» [5,1,с.49]. Ассоциации могут быть по смежности, сходству или контрасту.

Намёк-РСК содержит противоречие несоответствия эксплицированного смысла и импликатуры, т.е. логически вычисляемого смысла, благодаря ассоциации, вызванной у нас словом (выражением), которое должно, по замыслу автора, установить в нашем представлении связь между явлениями.

«Мы все друзья, и все мы братья», - сказал удав, раскрыв объятья (В. Орлов. Удав).

Эксплицированный смысл «объятья удава» позволяет нам легко опознать персонификацию. Механизм метафоры - «как если бы» - представляет нам два смысла - прямой: удав - это крупная змея, «питается главным образом птицами и мелкими млекопитающими; добычу душит, обвивая ее телом (отсюда название)» [1, 517]; душить - убивать, насильственно останавливая дыхание [5, IV, с.457]; объятие - движение или положение рук, охватывающих кого-либо для ласки [5,11, с. 580]; ласка - выражение любви нежным прикосновением [5, II, с 165]1; и переносный; удав - человек, как и мы, он нам друг, т.е. находится с нами в отношениях, «основанных на взаимной привязанности (чувстве глубокой симпатии, преданности» [5,1, с. 449].

Осмысливая метафору, мы обнаруживаем противоречие в сочетании прямых значений слов «удав» и «объятия»: убивать (душить) и ласкать (выражать любовь). Пытаемся разрешить это противоречие, и метафорический смысл (удав=человек) активирует в нашей памяти фразеологизм «душить в объятиях» - крепко, горячо обнимать [5, I, с. 457]. Переносный смысл фразеологизма (пока метафора не стала языковой, пока не стерся образ) носителями языка воспринималась как комическое, т.е. как намеренное нарушение языковой нормы - соединение в словосочетании слов, с противоречащими друг другу лексическими значениями. Это противоречие смыслов указывает на несоответствие мере как обозначению нормы. «Мера есть единство качества и количества <...> всякое преувеличение или преуменьшение чревато утратой меры» [3, 8]. Обнимая слишком крепко, можно задушить - «убить, насильственно остановив дыхание» [5, IV, с. 457]. Пересечение ассоциативных цепочек активирует метафора, следовательно, она же в данном контексте и разоблачает скрытую информацию, которую мы воспринимаем как намёк;

удав - душить, обвивая телом -убивать

человек - душить в объятьях - слишком крепко охватив руками - убивать.

Таким образом, допущение «“как если бы" удав был человеком» позволяет, благодаря общим для носителей языка ассоциациям, опознать намёк, высмеивающий лукавство, лицемерие.

Нередко использует данное РСК Григорий Остер. Например, его книга «Остров Эскадо» - это своего рода учебник «Обществознание», написанный для маленьких детей в иносказательной, юмористической форме. Правда, «намёки» (видимо, из-за серьезности темы) юным читателям, как нам кажется, не всегда понятны.

Семья приплыла издалека. Она, как когда-то Робинзон, тоже потерпела крушение. Но не корабельное, другое.

Сначала папу уволили с работы.

-              Работы, - сказали папе, - больше нет. До свидания.

-              Как нет? - почесал бороду папа. - Я еще вот этот пулемет недоделал. И ту пушку тоже. Работы у меня полным-полно.

Папа работал на военной фабрике. Делал пулеметы и пушки - стрелять по вероятному противнику, когда он нападет на мирное население. Работой своей папа часто гордился, всегда считал ее очень важной, а тут говорят: ее больше нет.

-              Ошибаетесь, - показал папа на недоделанный пулемет. - Есть работа. Вот она.

Но папе объяснили: к сожалению, работы нет, потому что, к счастью, противник передумал нападать на мирное население, во всем чистосердечно признался, раскаялся и теперь уже больше не вероятный противник, а друг сердечный. Поэтому пушки с пулеметами не нужны (Г. Остер. Остров Эскадо).

Новый русский жалуется приятелю: «Прикинь, всюду кидалово! Купил для офиса на аукционе Кристи вазу династии Минь за 50 тыщ баксов. А она, блин, оказалась китайской».

Первым стимулом для выявления иронической им-лликатуры является словосочетание «новый русский». Пресуппозиции адресата, связанные с данным понятием, позволяют выстроить ассоциативные цепочки. Жаргон в реплике героя анекдота указывает на необразованность, неразвитость нового русского; возможность купить вазу «для офиса» за 50 тысяч долларов говорит о том, что он весьма богатый человек, при этом хочет, во-первых, чтобы его богатство бросалось в глаза окружающим, во-вторых, в силу свой необразованности не понимает духовной ценности некоторых вещей. Инференции подтверждаются «расшифровкой» следующего стимула

-              «вазу династии Минь». У реципиента возникает ассоциация, которая открывает фрейм, содержащий представление адресата высказывания о древнем китайском искусстве и оценку его как культурного достояния человечества. Эта общечеловеческая оценка и оценка героя анекдота (который не обладает элементарным знанием

-              не смог определить национальность «хозяев» раритета) и создают комическое противоречие. Актуальность осознаваемого противоречия связана с тем, что в наше время китайские вещи, которые мы покупаем, во-первых, очень низкого качества и, во-вторых, они заполонили весь мир, причем выпускаются под торговыми марками производителей других стран, т.е. часто выдаются за дорогие, оригинальные. Культурологический контекст высказывания, осведомленность адресата о коммуникативных установках говорящего (как автора анекдота, так и героя - «жалуется») позволяют извлечь скрытый смысл, представленный в речи как намек.

Таким образом, причиной сбоев, задержек и провалов рецепции комического намека могут стать недостаточный объем фоновых знаний реципиента, уровень интеллекта (ассоциативного мышления), неспособность к переживанию эмоционально-ценностного отношения. Намек обнаруживается при сформированное у адресата высказывания коммуникативной, культурологической и логической компетенций.