Эпоха и культура. Исторические типы культуры и формирование художественных стилей в искусстве

Обращаясь к истокам возникновения человеческого общества, следует отметить, что первобытная культура, возникшая более 2,5 млн лет тому назад, отнюдь не была столь простой и примитивной, как это представлялось до недавнего времени. Она являла собой особый тип культуры, носящей замкнутый характер. Подвижность родоплеменных общностей была чрезвычайно ограничена, контактов между племенами по существу не было.

Создаваемая племенем культура умирала вместе с ним. Основными памятниками первобытной культуры были стоянки древних людей. В это время появляются первые наземные жилища, скульптуры из кости, статуэтки, развивается наскальная живопись. Вначале изображаются отдельные изолированные фигуры людей, животных, затем возникают изображения сцен охоты. Появляются музыкальные инструменты: барабаны, флейты, трубы и др. На поздних ступенях первобытного общества зарождается особый язык символов, что свидетельствует о достаточно высоком уровне мышления первобытного человека.

Важной характеристикой первобытной культуры является присущее ей мифологическое сознание, явившееся первой, но уже достаточно развитой формой постижения и объяснения мира. Миф (греч. mythos — предание, сказание) по существу стирает, нивелирует границы между реальным и ирреальным миром. О чем бы ни шла речь в мифах — о природных стихиях, о возникновении мира, о богах, духах или обожествленных героях — само повествование было эмоционально окрашенным, исполненным глубокой экспрессии. Отличительной чертой мифа как формы первобытной культуры является присущий ему синкретизм (от греч. synkretismos — соединение), что значит целостность, нерас-члененность. По существу в каждом мифе содержались и зачатки формирующихся знаний о мире, его свойствах и проявлениях, и эстетические представления о природе прекрасного, возвышенного в его сопоставлении с безобразным, уродливым, низменным, и нравственные представления о добре и зле, чести, долге, достоинстве.

Мифология неотделима от первобытных форм религии. К ним относится тотемизм, основанный на вере в кровную связь первобытного коллектива (рода, племени) с каким-либо тотемом, в качестве которого могло выступать какое-либо растение или, чаще всего, животное. Тотем — это еще не божество, но уже предвестник божества: ему поклоняются, его почитают и славят, к нему приобщаются, в его честь совершают различные обряды и ритуальные действия.

Другой формой первобытной религии является анимизм (от лат. anima, animus — душа, дух). Ставший обязательным элементом любой религии, анимизм первоначально выражал признание всеобщей одухотворенности природы, то есть признание того, что душа присуща не только человеку, но и растениям, животным. При этом не исключается возможность ее самостоятельного, не зависимого от тела существования. Наряду с душами религия первобытного общества признает существование духов, олицетворяющих бестелесные, нематериальные, внеприродные сущности, определяющие жизнь, судьбу не только каждого отдельного человека, но и всего общества, мира в целом. Так закладываются основы веры в сверхъестественное, веры, составляющей сущность любой религии. Наиболее полно такая вера проявилась в фетишизме (от фр .fetiche — идол, талисман), суть которого состояла в культе неодушевленных предметов (пещер, камней, скал и т. п.), а также некоторых растений, животных, явлений природы, наделении их теми или иными сверхъестественными свойствами. Нельзя в этой связи не упомянуть о магии (от греч. mageia — колдовство, волшебство), состоящей в вере в сверхъестественные способности человека (колдуна, мага) воздействовать на других людей, животных, растения, различные явления природы.

Итак, уже на стадии родоплеменной общности закладывались духовные основы чрезвычайно своеобразного типа первобытной культуры, отзвуки которой, то угасая, то вновь возрождаясь, дошли до наших дней. И мы, современники XXI в., как и наши далекие предки, верим в таинственную силу различных оберегов, талисманов, в чудо воскрешения, в таинство перевоплощения. Мы наделяем бездушный камень магическими свойствами, мы обращаемся к «языку цветов», находя в нем особый смысл. В хризантеме мы видим отблеск глубокой печали, ландыш воспринимается нами как знак нежности, испытываемой влюбленными сердцами, красная роза является олицетворением страстной любви и поклонения, а черная — эмблемой разлуки и печали.

Конечно, те формы, в которые облекалась первобытная культура и религия, безвозвратно канули в лету. Но ничто не проходит бесследно. Нить преемственности, протянувшаяся к нам из глубин зарождающегося мифологического сознания, не прервется никогда. Она прочна и незыблема, как незыблемы истоки нашей общечеловеческой памяти, нашего совокупного социального и культурного опыта. Наиболее наглядно и зримо связь времен и культур проявляется в античном типе культуры, определяемом как антропокосмогонический. Именно в этой культуре человек представлен не только как мера всех вещей, но и как властелин мира, безбрежного, непостижимого в своей таинственной сути Космоса. Именно античный тип культуры сформировал человекатворца, человека-созидателя, для которого красота первозданной и сотворенной природы — единое, нерасторжимое целое.

Одним из величайших достижений античности как типа культуры была мифология, очарование которой бессильно умалить даже время — великий и безжалостный Кронос. При этом следует отметить, что мифы и легенды античного мира, в отличие от мифов первобытной культуры, знаменовали собой уже достаточно высокий уровень мышления вообще и художественного мышления, в частности. К этому времени уже был накоплен определенный опыт не только чувственно-эмоционального, но и интеллектуального постижения мира. Не случайно великий немецкий философ Георг Фридрих Гегель характеризовал греческую мифологию как «иррациональную рациональность», в которой воедино сплетались буйство и трепет чувств, страстность и мятежность разума и всплеск интуитивного озарения.

Мифы слагались в честь богов и героев. Многие из них славили красоту мира, необъятность космического пространства, величие человеческого разума, устремленность к постижению как тайн Вселенной, так и глубин собственной души. Символика мифов, их язык чрезвычайно выразительны, красочны и, вместе с тем, необыкновенно сложны и неоднозначны. Ведь каждый из них воплощал в себе не только огромный, поистине необъятный спектр эмоций, страстей, но и глубочайших размышлений о бытии мира и человека, знаках судьбы и возможностях их прочтения и расшифровки человеческим разумом. Своеобразие мифов, созданных античностью, состоит в том, что их культурные смыслы, при всей своей внешней наглядности, зримости, чувственно-конкретной достоверности, скрыты в таких глубинах, которые не устают поражать воображение многих и многих поколений людей. Греческая мифология — чрезвычайно своеобразная форма постижения мира, в которой сплелись воедино и глубина философских размышлений, и образность художественного восприятия, и проблески научных знаний, и эстетически обостренное чувство прекрасного, и свод нравственных заповедей и представлений. Другой особенностью греческой мифологии является ее ярко выраженный антропоморфический характер. Все устремлено к человеку, все преломляется через человека, и даже боги имеют не только человеческие достоинства, слабости и недостатки, но и обликом своим сходны с людьми. И любовь, и слава, и забвение, и возвышение, и бездна падения, надежды и разочарования — все как у людей. Миф вообще, а античный миф в особенности, многофункционален. Он и учит, и предостерегает, и воспитывает, он побуждает мысль к активности, творчеству, вводя все наше существо в удивительное, подчас необъяснимое состояние упоения и восторга. Античность подарила миру бесценные памятники культуры и искусства. Литература представлена такими великими именами как Гесиод, Эсхил, Софокл, Еврипид, Аристофан, Анакреонт, Сафо. Из римских писателей и поэтов следует, прежде всего, назвать автора авантюрно-аллегорического романа «Метаморфозы, или Золотой осел» Апулея, сатириков Ювенала и Лукиана, поэтов Овидия, Вергилия и Горация. А позднее и греко-римская скульптура, ставшая классическим образцом для многих последующих поколений скульпторов, дала миру Фидия, Мирона, Поликлета, Праксителя, чьи скульптурные композиции отличались не только монументальностью, но и удивительной жизненной достоверностью, гармонией, строгой пропорциональностью.

Греческая и римская архитектура была представлена необычно сложным, отличающимся особой изысканностью коринфским архитектурным стилем. В это время создается роскошная Александрийская библиотека, содержащая около миллиона папирусных свитков. При дворце Птолемеев образован Мусейон (храм муз), сооружается театр Диониса в Афинах, поражавший современников необыкновенным изяществом архитектурных форм.

Успешно развиваются такие науки, как математика, механика, география, медицина. Необыкновенных высот достигли риторика, ораторское искусство. Великой исторической заслугой римлян явилось знаменитое римское право, утвердившее абсолютный и безоговорочный диктат закона над чувствами, эмоциями, страстями людей, сколь бы влиятельны и знамениты они ни были.

Настоящим «чудом из всех чудес», сотворенных античной культурой, явилась философия как не знающая границ, дерзновенная и возвышенная «любовь к мудрости». Здесь уже не боги антропоморфны, а человек в своих дерзновенных мечтах и устремлениях подобен богам и по праву делит с ними почет и славу. Фалес и Анаксимандр, Гераклит Эфесский и Парменид, Сократ, Платон, Аристотель, Эпикур и Лукреций, Сенека — таковы лишь немногие из великого множества имен, составивших славную плеяду античных философов. Эти имена бессмертны, и идеи, провозглашенные ими в те далекие времена, не утратили не только актуальности, но и очарования для нас, современников XXI в. Мы разговариваем, спорим с ними, восхищаемся глубиной и прозорливостью их мысли, ведем с ними нескончаемый диалог.

Бесконечно богата культура античности, многообразны формы ее проявления. Но высшим взлетом античного мира, настоящим апофеозом его культурного развития явилось христианство, возвестившее миру о торжестве качественно нового вида духовности, вся полнота и совершенство которого воплощены в высшем, Божественном разуме. Возникнув на основе идеи ожидания и пришествия мессии и восприняв отдельные элементы восточных религиозных культов, христианство вместе с тем отнюдь не оторвалось от родных корней, впитав в себя самую суть эллинистической философии и разрабатываемых ею различных социальных утопий.

Средневековой тип культуры, пришедший на смену античности, основан на теоцентризме, согласно которому индивидуальная человеческая душа — лишь отблеск Мировой Божественной души, воплощающей в себе все совершенство мира, его самые возвышенные и самые прекрасные идеалы, ценности, устремления.

Если грекам была свойственна безмерная любовь к жизни во всем бесконечном многообразии ее форм и красок, полифонии звуков, в безудержной, вакхической радости и столь же глубокой печали во всем, что образовывало «аполлоническое» и «дионисическое» начала их культуры, то средневековая культура ориентируется не на диссонансы, а на гармонию человека с окружающим миром и самим собой. Праздность, различного рода удовольствия, физические наслаждения, мимолетная радость — все это суета сует, мгновение в океане вечности. Отсюда переориентация сознания с чувственного мира на сверхчувственный, духовный мир, обращение к которому требует определенной жертвенности, мужества, самоограничения и, если возникает необходимость, и самоотречения во имя Бога, во имя беззаветной любви к нему. «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всей душою твоею и всем разумением твоим», — говорится в Библии. Любовь к Богу — высшая нравственная ценность, тот основной индикатор, которому предназначено определять меру добра и зла в помыслах, желаниях, поступках людей.

Душевную гармонию, умиротворенность, силу противостоять соблазну дьявольского искушения можно было обрести в храмах, строительству которых уделялось самое пристальное внимание. Культура, а соответственно и искусство храмовой архитектуры, подразделяется в своей эволюции на три этапа:

1)            дороманский (VI-X вв.);

2)            романский (XI—XII вв.);

3)            готический (XIII-XIV вв.).

В дороманский период храмы строились в так называемом базиликовом стиле (от греч. basilike — царский дом). В Афинах это был портик, где заседал архонт — базилевс. Но если в Греции, а позднее в Риме, здания такого рода выполняли общественную или досуговую функции, то в государстве франков, возвысившемся на развалинах римской империи, базилики стали использоваться для религиозных, культовых функций. Храмы, построенные в базиликовом стиле, — это прямоугольные в плане и вытянутые в длину здания, имевшие форму креста — главного символа христианства.

Франки — общество земледельцев и воинов, не знавших ни роскоши, ни чинопочитания, ни придворных церемоний. Они имели весьма слабые представления о философии и науках. Многие из них не умели читать и совершенно не ценили памятников античной культуры. Но базилика, как мы убедились, пришлась им по душе, что, по-видимому, объясняется сравнительной простотой и вместе с тем универсальностью ее композиционных форм, обеспечивающих возможность многофункционального использования.

Наиболее развитым в государстве франков было искусство орнамента, достигшее особого расцвета в рукописных книгах. Поэтому параллельно с орнаментом совершенствуется книжная миниатюра (от лат. minium — киноварь, сурик). В миниатюрах использовались гуашь, акварель и другие краски, яркость которых в сочетании с причудливыми узорами придавали рукописи особую красоту и изысканность. Нередко рукопись обрамлялась окладом из металла, слоновой кости, драгоценных камней, что превращало ее не только в эстетически значимый предмет, но и в материальную ценность. Такие рукописи обычно бережно хранились в крупных монастырях и епископальных соборах.

Наивысшего расцвета культура франков достигла в период царствования основателя династии Карла Великого — легендарного героя эпоса «Песнь о Роланде». После смерти Карла Великого империя распалась на три государства: Франция, Германия, Италия. С X в. начинается так называемый романский период средневековья. Утверждается романский стиль, нашедший широкое применение, прежде всего, при строительстве храмов, а несколько позднее — замков и монастырей. Архитектура этого периода характеризуется особой монументальностью, объемностью несущих конструкций и, вместе с тем, простотой и целесообразностью. Храмы, как и средневековые замки, были своего рода крепостями, в которых можно было укрыться в случае военной угрозы или другой опасности. И вместе с тем, эго было место религиозного действа, общения человека с Богом, о чем свидетельствует убранство храмов, многоцветные росписи его стен и сводов на библейские сюжеты.

В этот же период развивается героический эпос, художественные особенности которого наиболее полно выражены в таких произведениях эпического жанра как «Песня о Нибелунгах», «Песня о моем Сиде», «Беовульф» и др.

Особенность религиозного стиля в причудливом сочетании художественных элементов, символизирующих эстетическое восприятие человеком как потустороннего, так и посюстороннего мира. Человек, устремляясь к Богу, еще не оторвался от земных корней своих. Отсюда тяжеловесность архитектурных конструкций, растительный и зооморфный орнамент, изображения в росписях стен храмов, на фресках мифологических чудовищ, экзотических животных. Искусство романского стиля в значительной степени еще материализовано, отягощено «вещественностью».

Культура позднего средневековья — дематериализована, ее высший смысл и предназначение — показать совершенство и красоту Бога и божественных деяний. Мир прекрасен лишь потому, что он есть творение Бога, отблеск абсолютной гармонии.

Меняется мировосприятие, и соответственно меняется сама «идеология» художественного стиля. На смену романскому стилю приходит готика, характеризующаяся не только особой выразительностью архитектоники храмов, но и их внутренним убранством. Готический храм — величественное сооружение, поражающее своей необыкновенной устремленностью ввысь. Благодаря использованию мощных вертикальных конструкций создавался эффект беспредельности, уходящего в неведомые дали пространства. Виртуозность орнамики, роскошные арабески и витражи, причудливость цветовой гаммы, игра света и тени — все было направлено на то, чтобы человек ощутил свою причастность к Богу, проникся ощущением вечности, несоизмеримой с суетностью желаний и помыслов.

Непревзойденным шедевром готического стиля является Нотр-Дам де Пари — собор Парижской Богоматери, построенный на месте христианской базилики, сменившей, в свою очередь, древнеримский языческий храм, посвященный Юпитеру. О величии этого храма, о том, сколько неимоверных сил, труда, вдохновения в него было вложено, свидетельствует уже необычайно долгий период его строительства — целых 185 лет (1160-1345). Впечатляют также параметры собора: высота — 35 м; длина 130 м; ширина — 48 м; высота башен собора — 69 м; шпиля — 90 м. Вес только колокола Эммануэль, находящегося в восточной башне, — 500 кг. Во всех словарях и справочниках по искусству и храмовой архитектуре содержатся подробные описания строительных конструкций и архитектоники храма, его внутреннего убранства и оформления. Внимание искусствоведов особенно привлекает скульптурный декор центрального яруса с изображением Марии с младенцем в окружении ангелов.

Символика храма необычайно сложна и многогранна. На стенах собора можно встретить изображения диковинных птиц, злобных монстров, а на центральном портале — изображение страшного суда. Фронтон собора украшен зодиакальными знаками. Весь он и снаружи, и внутри — неописуемая тайна. Не случайно В. Гюго в своем одноименном романе назвал этот собор справочником по оккультизму. Насколько справедливо такое высказывание, стоит задуматься. Ибо при всей эзотерической направленности символов, таинственной росписи стен и сводов, храм построен людьми и для людей. Устремленный ввысь, он славит не только Бога, но и человека, его необыкновенный дар, позволивший создать это прекрасное и величественное произведение искусства.

В средневековье телесная, чувственная красота, особенно красота обнаженного тела, считалась греховной. В искусстве, и в частности, в живописи, культивировался аскетизм, утонченность, изысканность форм и линий. Не грешное тело, а душа прежде всего привлекала внимание живописцев. Поэтому не случайно акцент делался, главным образом, на глаза, которые издавна считались самой беспристрастной и самой выразительной частью человеческого лица. Наиболее полно эстетические и художественные каноны средневековой культуры выразились в иконографии. Аскетические, исполненные скорби и глубинного внутреннего света лики святых, их невесомые, как бы лишенные плоти, удлиненные фигуры, особая одухотворенность всего их облика призваны были олицетворять отблеск высшей, абсолютной, Божественной красоты. Одной из важнейших особенностей средневековой культуры являлся эстетический и художественный дуализм, присущий ей в значительно большей степени, чем другим типам культуры. Проблема соотношения материального, физического, телесного и духовного, бестелесного, посюстороннего и потустороннего решалась с двух противостоящих друг другу и несовместимых друг с другом эстетических позиций. Идеал красоты в господствующем, официальном искусстве, культивируемом религией и церковью, не был общепризнанным и универсальным. В великолепном романе Лиона Фейхтвангера «Гойя, или Тяжкий путь познания», как ни в одном другом произведении, блестяще передан сам дух культуры средневековья, на примере впечатляющего образа средневековой Испании, где и в XVIII веке по-прежнему полыхали костры инквизиции и процветала погоня за ведьмами. Писатель повествует о необыкновенном накале страстей, вспыхивающих вокруг полотен придворного испанского живописца Франсиско Гойи «Маха обнаженная» и «Маха одетая». С точки зрения «отцов церкви», священнослужителей, и художник, и тем более позировавшая ему женщина совершили тяжкий грех, чудовищное кощунство. Прекрасное, исполненное страстью тело женщины, изображенное талантливой кистью великого художника, притягивало взор своей торжествующей, сияющей красотой. Это был вызов аскетическим канонам официального искусства, вызов всем нравственным установкам средневековой культуры с ее ориентацией на мистические мотивы и торжество религиозного экстаза.

Лион Фейхтвангер в своем романе очень наглядно и убедительно показал, что наряду с господствующей культурой, развивающейся в лоне церкви и религиозного мироощущения и мировосприятия, в средневековье существовал весьма ощутимый по своим масштабам пласт подлинно народной культуры, отторгающей мистические мотивы и аскетическую направленность искусства. Это и народные праздники, карнавальные шествия с их неистовством, бурной экспрессией, и даже буффонадностью, и лирическая поэзия трубадуров, менестрелей, туверов, миннезингеров с явным просвечиванием эротизма в описании любовных сцен.

Куртуазная (от фр. courtois — учтивый, рыцарский) поэзия полна жизнелюбия, страстности, неописуемого восторга перед открывающейся восхищенному взору красотой мира. Особым очарованием проникнута поэзия Бернарта де Вентадорна, Бертрана де Борна, Кретьена де Труа, Джауфре Рюделя, Арнаута Даниэля. Авторами драматических произведений были писатели Т. Канон де Бетюн, Тибо Шампанский. Одним из самых значительных произведений куртуазной литературы был роман Готфрида Страсбургского «Тристан и Изольда», повествующий о непреодолимой силе любви, об очаровании женской красоты, служащей неиссякаемым источником творческого вдохновения поэта, писателя, художника, скульптора.

Обычно, обращаясь к эпохе средневековья, мы акцентируем внимание, прежде всего, на диктате религии и церкви, на кострах инквизиции. Не отсюда ли столь распространенные представления о Средних веках как эпохе упадка и интеллектуальной тупости? Все это было. Но это лишь грань культуры средневековья. Другая же, не менее, а быть может, более значительная ее грань — тот высокий духовно-нравственный потенциал, который стал питательной почвой для формирования ценностей и идеалов ренессансной культуры. Конец XIII — начало XIV вв. было ознаменовано становлением новой эпохи — эпохи Возрождения, или Ренессанса. Название эпохи, впервые прозвучавшее в книге известного итальянского живописца, архитектора, историка искусства Джорджо Вазари (1511-1574) «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих», чрезвычайно символично. Новая эпоха, как ее понимали современники, была призвана возродить ценности и идеалы античного мира, преданные забвению средневековьем. Однако вскоре обнаружилось, что «золотой век» античности безвозвратно ушел в прошлое. Это всего лишь, хотя благодарная, но память, а не реальность. Новая эпоха ставила перед человеком множество новых, соответствующих духу времени проблем (экономических, политических, познавательных, художественных, религиозных), которые невозможно было решить, опираясь только на прошлое, сколь бы блистательным оно ни было. Человечество должно идти дальше, своевременно отвечая на зов эпохи, хотя и используя при этом все наиболее ценное, созданное предшествующими поколениями.

В истории человеческого общества трудно найти более яркую, более удивительную эпоху, подарившую миру совершенно особый, исключительный по своей красочности, по глобальности решаемых проблем тип культуры, породивший настоящих титанов мысли, действия и характера. Данте Алигьери, Франческо Петрарка, Леонардо да Винчи, Рафаэль Санти, Микеланджело Буонарот-ти, Альбрехт Дюрер, Эразм Роттердамский, Томас Мор, Томмазо Кампанелла — поистине не исчерпать список тех, кто составил славу и гордость не только той далекой эпохи, но и во й мировой культуры. Многие из них обладали универсальными i, иканиями не только в специальных сферах науки и искусства, но и в других областях. Например, Леонардо да Винчи был не только великим художником, но и столь же великим математиком, механиком и инженером. Альбрехт Дюрер был живописцем, гравером, скульптором, архитектором, а также инженером, который изобрел систему фортификации. Микеланджело — скульптор, живописец, архитектор. Он же — прекрасный, талантливый поэт, чья поэзия поражает не только необычной пластичностью поэтических строк, но и высоким трагизмом, накалом страстей.

Освоив новые континенты, Колумб, Васко да Гама, Магеллан совершили не только географические открытия, но и обозначили новые горизонты для человеческого познания, внесли особый динамизм в жизнь своих современников, расширив систему коммуникативных связей с другими народами и другими культурами.

Человек этой эпохи, говоря словами гуманиста Леона Баттиста Альберти, «не утлый челн» и «не лампада на ветру». Он — личность, пришедшая в мир, не только чтобы чувствовать, мыслить, действовать, творить свою собственную судьбу, но и активно включаться в вектор мирового культурного и цивилизационного процесса.

Эпоха сформировала соответствующий своим требованиям идеал человека активного, физически развитого, духовно совершенного, универсально одаренного, свободного от диктата как светской, так и религиозной власти, неустанного в своем стремлении к познанию мира и собственной души, такой загадочной и непостижимой. Это личность страстная, творческая, с развитым чувством собственного достоинства. В отличие от античной культуры, эпоха Возрождения видит в человеке не частицу великого, необъятного Космоса, а живую, любящую и ненавидящую, радующуюся и печалящуюся, торжествующую и страдающую человеческую душу. Человек — высшее, самое совершенное творение природы, ее эпицентр. Культура Возрождения антропоцентрична по своей сути. «Бог есть природа», — провозгласил выдающийся философ и теолог Николай Кузанский, заложивший основы пантеистического (от лат. pan — все, theos — Бог, что дословно означает всебожие) миросозерцания. Поскольку Бог и природа едины — христианский Бог утрачивает свой внеприродный характер и, сливаясь с природой, в свою очередь одухотворяет и обожествляет ее. А какое же место отводится человечеству в этом союзе Бога и природы? Отвечая на этот вопрос, Николай Кузанский, глубоко и беззаветно верующий человек, архиепископ, произносит совершенно непостижимые слова: «Человек есть Бог, только и не абсолютно, раз он человек, он — человеческий Бог». Таким образом, с точки зрения Николая Кузанского, человек не только образ и подобие Бога, он сам есть Бот.

Мир, в котором живет человек, гармоничен и красочен. Предназначение человека художники Возрождения видели не только в познании, но и преумножении этой красоты. Художник, восхищаясь природой и поклоняясь ей, не должен ориентироваться на подражание, ибо копия всегда слабее и бледнее оригинала. Не подражание, а истинное творчество, представляющее собой сплав великого, подвижнического труда и одаренности, пытливой мысли и страстности чувств. Таковы пейзажи Джорджоне, Тициана, Тинторетто и других художников Возрождения, вписавших яркую страницу в историю мировой художественной культуры. А сколь притягательно портретное искусство Рафаэля, Дюрера, Донателло, Боттичелли, Микеланджело! Как тщательно выписаны каждая черточка лица, каждая линия фигуры, как сияют глаза, как переливается всеми цветами радуги нежная кожа, как «играют» мышцы, как торжествует не только дух, но и живая человеческая плоть, столь прекрасная в своей обнаженности!

Красота вообще, и женская красота в частности, как считали художники Возрождения, дана человеку для того, чтобы наслаждаться и очаровываться ею. Известно, что они пытались сформулировать некоторые правила, каноны, критерии красоты. Так, например, Дюрер писал, что необходимо выбрать с десяток тел, прекрасных с точки зрения профессиональных художников, затем, произведя их детальные измерения, отбросить многочисленные отклонения в одну и другую сторону. Совокупность оставшихся средних показателей и составит физический эталон прекрасного женского или мужского тела. Не случайно большинством художников Возрождения эти предложения были безоговорочно отвергнуты. Да и сам Дюрер в созданных им полотнах, среди которых особенно выделяются «Портрет молодого человека», «Четыре апостола», в гравюре «Три крестьянина» не очень то следовал своим собственным рекомендациям, ибо как истинный, необычайно талантливый художник прекрасно понимал, что физическая красота неотделима от красоты духовной, от той внутренней гармонии, которая способна придать особое очарование внешнему облику человека. Ведь совершенно не случайно, что из всех видов искусства на авансцену выходит живопись, ибо, как писал Леонардо да Винчи: «Глаза жадны до красоты и гармонии. В искании их они беспредельны».

Красота для искусства Возрождения — великая, непостижимая тайна. Каждый из художников вкладывает в понятие красоты свой смысл, свое содержание, созвучное особенностям художественного дара. Что таит в себе улыбка Джоконды? Что заставляет людей плакать от счастья при одном взгляде на нее, как плакали несколько лет тому назад посетители Эрмитажа, где экспонировалось привезенное из Лувра бессмертное произведение великого Леонардо да Винчи? Отчего так трепещет душа при одном воспоминании о «Сикстинской мадонне» Рафаэля Санти? Что волнует нас? Прекрасный лик «Мадонны» или неизбывная боль при одной только мысли о той страшной жертве, которой суждено состояться во имя любви и прощения? Женщина-мать с нежностью прижимает ребенка к груди, предчувствуя неотвратимость его судьбы. Но светел ее взор, исполненный такой непередаваемой боли, что содрогается сердце. Она готова к этой великой жертве, к этому не постижимому разумом человеческому и материнскому подвигу.

«Юдифь», «Спящая Венера» и другие полотна венецианского живописца Джорджоне отличаются особой утонченностью в изображении женских фигур, гармонично вписанных в первозданную красоту природы, с которой человек как бы разговаривает на одном языке и дышит одним дыханием. Лучшие же полотна другого венецианского живописца Вечеллио Тициана «Даная», «Венера и Адонис», напротив тяготеют к выпуклости и пышности форм, торжествующих в своей женственности, в своем вечном, непреходящем очаровании. И тот же Тициан уже в своем бессмертном полотне «Оплакивание Христа» как бы отступает от идеала земной, зримой, чувственной красоты, возводя зрителя на высоты восприятия и постижения духовной красоты, невидимой, незримой, но не менее значимой и не менее притягательной, чем красота тела, красота внешнего облика человека.

Цветовая гамма, переливы света и тени, линейная и воздушная перспектива, пропорции, диктуемые «золотым сечением», объемность и чувственно наглядная зримость форм — все это давало возможность живописи, как ни одному другому виду искусства, создавать на полотнах великих художников Возрождения прекрасные, незабываемые, не подвластные времени образы. Красота человека, сияющая, торжествующая — таков основной символ культуры Возрождения, где духовность красоты и красота духовности едины и нерасторжимы.

Живопись оказала большое влияние на литературу, одним из величайших представителей которой был Эразм Роттердамский, вошедший в историю не только как автор всемирно известного сатирического произведения «Похвала глупости», но и как великий гуманист. Провозглашаемая им идея «христианского гуманизма» предостерегала современников от взгляда на человека лишь как на средство решения, каких-либо личных или общественных, государственных задач. Человек, утверждал Эразм Роттердамский, не средство, а самая великая цель, на которую должны быть сориентированы и науки, и искусство, и все без исключения сферы государственного управления обществом. Идея «христианского социализма» вылилась в своеобразную полемику с известным венецианцем, поэтом и историком, драматургом и дипломатом Никколо Макиавелли, чье знаменитое произведение «Государь» стало своеобразным учебником по управлению государством. Именно Макиавелли принадлежит известное, на протяжении многих лет вызывающее самые страстные дебаты изречение: «Цель оправдывает средства», положенное в основу деятельности многих правителей и политических деятелей. Ссылками на Макиавелли недальновидные политики нередко пытались оправдать произвол и насилие, не задумываясь подчас о том, что зло непременно преумножает зло, не могущее быть оправданным никакой целью, в каком бы обличии она ни выступала и сколь бы великой и благородной ни казалась. Ведь хорошо известно, что благими намерениями может быть вымощена дорога не только в рай, но и в ад.

Удивительно яркая, красочная, многогранная эстетика и культура Возрождения, проникнутая оптимистическими, жизнеутверждающими мотивами, гражданским пафосом и высокими гуманистическими идеалами, оказала неизмеримое влияние на культуру всех последующих исторических и художественных эпох.

Культура Просвещения явила миру качественно новый и, вместе с тем, преемственный от Возрождения тип культуры, где идея универсального развития человека трансформируется в гуманистически ориентированную задачу его нравственного и интеллектуального совершенствования. Просвещение охватывает XVII-XVIII вв., являющиеся переломными в истории человечества. Бурное развитие науки и техники, расцвет опытного знания, обоснование идей рационализма — таковы основные черты эпохи Просвещения, определившие ведущие направления в развитии ее культуры.

Возникновение новых областей научного знания и процесс их интеграции привел к осознанию необходимости переосмыслить саму сущность познавательного процесса, его цели и задачи. Актуальность приобретали не только сами научные открытия, но и методы их достижения. Одна из важнейших проблем этой эпохи — разработка методов и методологии научного знания. -«Новый органон» английского философа Фрэнсиса Бэкона, «Учение о методе» французского мыслителя Рене Декарта определили два диаметрально противоположных направления научно-познавательной деятельности человека. Одно из них — эмпирическое, представленное Ф. Бэконом, ориентировалось прежде всего на чувственный опыт как единственный достоверный источник знания и познания. Другое — рационалистическое (от лат. ratio — разум) разрабатывал Р. Декарт, провозгласивший: «Cogito ergo sum» — «Я мыслю, следовательно я существую». Ясность, отчетливость, самоочевидность — таковы, с точки зрения Р. Декарта, необходимые основания истинности и достоверности знания. Именно Декарт положил начало безграничной вере в разум, в его возможность постичь тайны мира, раскрыть глубины человеческих чувств, переживаний, аффектов, страстей.