Античная культура как колыбель европейского гуманизма

Прогресс человеческой культуры, ее нравственный потенциал неотделим от гуманистических традиций, истоки которых можно обнаружить уже на ранних ступенях развития античного мира. Гуманизм (от лат. humanis — человек, человечный), состоящий в признании самооценки человека и его права на свободное развитие и проявление своих способностей, является важнейшей характеристикой сменяющих друг друга исторических и культурных эпох, каждая из которых вкладывала в это понятие свое, созвучное времени содержание.

Несомненно, что своеобразной колыбелью европейского гуманизма стала античная культура, создавшая образ величественного в своей первозданной красоте и мудрости человека. Обостренным вниманием к человеку пронизана вся греческая мифология, гуманистическая ориентация которой особенно наглядно проявилась, в частности, в антропоморфизации богов, придании им не только нравственных качеств, но и внешнего облика человека. Не говоря уже о том, что начиная с V-IV вв. до н. э. субъектом мифологического творчества становятся уже не боги, а герои, воплощавшие в себе общечеловеческий идеал совершенства. Героями восхищаются, в их честь слагаются гимны. Они, а не бессмертные боги, становятся образцом нравственности, в них воплощается мечта о совершенстве и красоте. Более того, хотя боги по-прежнему управляют миром и судьбой человека, но сами они обретают смысл лишь в человеке и через человека. Человек же имеет смысл только в самом себе. Необходимо также обратить внимание на культурологический и, в частности, нравственный смысл Олимпа как извечного места обитания богов, которым не нужно прилагать никаких усилий для нахождения на Олимпе. Человек же должен завоевать право взойти на Олимп. Но для этого недостаточно быть сильным, уметь одолевать полчища всевозможных чудовищ. Героем, а соответственно небожителем, становится лишь тот, кто способен к полной самоотдаче, к самопожертвованию ради великой цели — спасения жизни других людей, утверждения истины добра, красоты, торжества светлого дня над мраком ночи. Только человеку, его разуму, его нравственному чувству дано различать прекрасное и безобразное, возвышенное и низменное. Таким образом, несмотря на всесилие и могущество богов, центром мироздания уже в греческой мифологии становится человек.

Возникновение в VIII—VII вв. до н. э. лирической поэзии, начинавшей играть ведущую роль в искусстве и литературе Древней Греции, также чрезвычайно знаменательно. Ибо многообразие выразительных средств поэтического языка давало поистине неограниченные возможности для описания внутреннего мира человека, его радости и печали, его торжества и разочарований, Солон, Анакреонт, божественная Сафо видели в человеке высшее и наиболее совершенное создание природы, достойное высот поэтического вдохновения. Физическая и духовная красота человека привлекает внимание таких великих скульпторов как Фидий, Мирон, Поликлет, скульптуры и скульптурные композиции которых олицетворяли устремленность их создателей к идеальным образам, телам, исполненным гармонии, грации и пропорциональности. В классический период развития Древней Греции и ее культуры возникает особый жанр литературного творчества — психологическая драма, особенностью которой было не только обращение к трагическим коллизиям в описании судеб действующих лиц, но, что самое главное, стремление представить духовный мир человека через призму нравственного конфликта, противостояния добра и зла, императивов рассудка и буйства страстей. «Прикованный Прометей» Эсхила, «Царь Эдип» Софокла, «Медея» Еврипида — произведения, являющиеся образцом высокой гуманности, насыщенной неиссякаемой верой в человека, в его мужество и благородство. Трудно переоценить также гуманистический пафос «Илиады» и «Одиссеи» Гомера, с именем которого связан целый исторический период в истории Эллады, получивший название «гомеровского». Любовь к человеку, восхищение его нравственными добродетелями, силой и величием его духа — основной мотив творчества Гомера. Гуманистические идеи и принципы оказались особенно близкими и античной философии, в центре внимания которой была проблема взаимоотношения личности и общества. Античный полис рассматривался как такая социокультурная среда, которая призвана создавать наиболее благоприятные условия не только для функционирования общества, но и для творческого самовыражения и самоопределения живущих в нем граждан. Поэтому не случайно основной идеей учений о государстве (Платона и Аристотеля) стала идея справедливости с присущей ей ярко выраженной гуманистической направленностью.

Эллинистический период в развитии античной культуры вошел в историю остротой идейного противостояния стоицизма и эпикуреизма, сформировавших две диаметрально противоположные этические системы, а соответственно два подхода к решению вопроса о смысле и назначении человека, его жизни и нравственных устремлений. Если Эпикур высшим благом считал достижение здоровья и духовной умиротворенности, не исключающих стремления человека к удовольствиям и наслаждениям, то стоики усматривали нравственный идеал человека в его способности противостоять ударам судьбы, сохраняя при этом душевную стойкость и самообладание. Но при всех различиях философско-нравственных учений эпикуреизма и стоицизма, их объединяло нечто более существенное — взгляд на человека как на высшую ценность, достойную восхищения и поклонения. Гуманистический идеал античности пронизан идеями антропоцентризма, согласно которому человек не только центр мироздания, но и единственная, непреложная мера всех вещей. Не случайно поэтому известный римский философ и оратор Цицерон характеризует гуманизм как высшее культурное и нравственное развитие человеческих способностей, выливающихся в эстетически законченную и завершенную форму. И вместе с тем античность нивелировала индивидуальность человеческого бытия, растворяла его в Логосе, в обобщенном человеческом разуме, в царстве чистой мысли. Властвующие над миром космические и социальные силы подавляли извечное стремление человека к духовной независимости.

Не следует также забывать, что рабовладение и стремление к завоеваниям, составляющие основу политического и общественного уклада античности, отнюдь не соответствуют гуманистическим принципам. Получалось, что гуманизм, составляющий основу античной (греческой и римской) культуры, не распространялся на другие народы, именуемые варварами. Все самое лучшее, ценное, человеческое в собственном смысле слова, согласно античным философам, а в равной степени и античным политикам, сосредоточено в эллине, а позднее в римляне. Все, что находилось за пределами античной культуры, рассматривалось как варварство, подлежащее либо безоговорочному искоренению, либо ассимиляции. Так сложившийся в античном мире культурный этноцентризм, проявившийся наиболее рельефно в период завоеваний Александра Македонского и становления могущественной Римской империи, вступил в глубочайшее противоречие с гуманистической направленностью античной культуры.

Не чуждым гуманизму оказались и религиозно-мистические учения, выводящие все основания мира, включая человека, из божественной сущности, божественного всеединства. В этом отношении наиболее показательны идеи основателя античного мистицизма Плотина, согласно учению которого, чтобы достичь высот божественного совершенства, человек должен потерять себя, растворить свою индивидуальность в ослепительных лупах мистического экстаза. То же можно сказать и о мистических культах орфиков (возникновение орфизма связано с именем легендарного певца Орфея), которые были основаны на предании о сотворении человека Зевсом из испепеленных им титанов, проглотивших Диониса. Таким образом, человек, как утверждали орфики, — двойственное существо. Его телесная природа — титаническая. Его тело изначально греховно, а потому смертно. Дионисийская же душа его, заключенная в тело, словно в темницу, стремится вырваться из тела и достичь высот совершенства. Душа как бы призвана искупить греховность тела. Здесь мы видим зачатки аскетического взгляда на человека, представленного пока еще в одной из языческих религий. Впоследствии в полный голос об искуплении первородного греха, идущего от поддавшихся дьявольскому искушению Адама и Евы заговорили «отцы» христианской религии и церкви, с точки зрения которых смысл жизни человека состоит в возвышении своей души путем покаяния и искупления.

Конечно, ни в коем случае нельзя проводить параллели между орфическим и христианским мистицизмом. Ибо культ языческого бога Диониса и культ христианского Бога, выступающего в своем триединстве Бога-Отца, Бога-Сына и Бога — Духа Святого, — явления с культурологической точки зрения несовместимые. И христианский аскетизм не имеет ничего общего с орфическим аскетизмом. Христианская культура и религия проникнуты любовью к человеку как образу и подобию Божьему. В отношении к человеку уже нет той беспристрастности, отстраненности, которая присуща языческой религии орфиков. В лице Иисуса Христа христианство не только обожествило личность, но и указало Реальный, хотя и тернистый, исполненный трудов и печалей, путь совершенства. Провозгласив торжество Царства Божьего внутри нас, христианство тем самым обозначило конечную цель жизненного пути человека в виде мечты, идеала, к которому нужно стремиться, образца, которому необходимо следовать.

Когда культура средневековья попыталась, следуя провозглашенной христианством идее тотального и непреложного совершенствования человека, воплотить ее в жизнь и построить, говоря словами великого Августина, «град земной» по образу и подобию «града Божьего», запылали костры инквизиции. Максимализм «отцов церкви» вступил, таким образом, в противоречие с гуманистическими принципами самоопределения человека, его неотъемлемого права самому распоряжаться своей жизнью и находить в ней основания для своего совершенства.

Так история преподала серьезный урок, который, к сожалению, не был учтен, и спустя века вновь возникла идеология, теперь уже марксизма, монополизировавшая право решать направление жизненной судьбы человека. Обещанный марксизмом «рай на земле» — слабая, во многом искаженная копия «рая небесного». А декларируемые пути совершенствования, посредством которых происходило своеобразное «обрезание» свободного человеческого духа, нередко насильственно загоняемого в лоно коммунистического равенства и коммунистической благодати, на самом деле открывали дорогу произволу и насилию. Социалистический, а впоследствии и коммунистический гуманизм не только явил миру одну из самых изощренных утопий, но и привел к определенной девальвации гуманистических традиций, заложенных прежде всего ренессансной культурой.