Эстетический идеал в спектре исторической и культурной эпохи

На основе эстетических взглядов и теорий формируется эстетический идеал, представляющий собой конкретное воплощение представлений людей о прекрасной жизни, о совершенном человеке и тех общественных системах, в которых осуществляются все многообразные формы жизнедеятельности и общения людей. Высшим проявлением эстетического идеала, специфической формой его реализации является искусство.

Каждая историческая и художественная эпоха давала свое понимание прекрасного человека. Идеалом мужской красоты в Древней Греции был Аполлон, изображаемый прекрасным юношей с длинными локонами, вооруженный серебряным луком и с лирой в руке. Олицетворением женской красоты была появившаяся из пены морской Афродита, любовной власти которой подчинены боги и люди. Может возникнуть вопрос, почему древние греки, а вслед за ними и римляне идеал красоты видели не в человеке, которого уже со времен античного философа Анаксагора считали «мерой всех вещей», а в образе богов? Здесь, видимо, нужно иметь в виду, что античные боги в силу присущей им антропоморфности мало чем отличались от человека. Бог и человек — это как бы два зеркала, сфокусированных друг на друга и соответственно зеркально друг друга отражающих. Но в отличие от смертного человека боги бессмертны. Человек в своем стремлении к совершенству и красоте, ограничен временем — сроком своей жизни. Над богами же время не властно, что и дает им возможность бесконечного совершенствования и воплощения в своем облике идеала красоты. Именно здесь кроются истоки таких сравнений: «прекрасен, как Аполлон», «прекрасна как сама пеннорожденная Афродита» (или Венера — в римской транскрипции). При этом для греков было очевидным различие между прекрасным и красивым. И различие это имело не столько количественный смысл (например, степени, меры), сколько смысл содержательный, качественный. Сократ, например, был некрасив, каковым собственно и воспринимался афинянами. Но почему в таком случае столько прекрасных девушек и не менее прекрасных юношей пылали любовью к этому отнюдь не молодому и совсем не привлекательному внешне человеку? Его живой, блестящий ум, его неудержимая страстность, бьющая через край энергия, мудрость, светящаяся не только в его глазах, но и во всем облике философа, делали его неотразимым. Сократ не был красив, но он был прекрасен. Следовательно, уже для древних греков категория прекрасного выражала нечто неизмеримо большее, нежели просто красивое.

В Средние века идеалом прекрасного был единый, вездесущий Бог. Человек же настолько прекрасен, насколько следует божественным заповедям. И сколь прекрасен облик святых, столь же безобразен, уродлив тех, кто погряз в грехе. Рыцарская поэзия воспела и другой идеал прекрасной дамы — нежной, стройной, с гибким пластичным телом, с глазами, исполненными лукавства, неутомимой в танцах и любви. И совсем не важно, к какому социальному слою принадлежит эта прекрасная женщина, является она аристократкой или махой — женщиной из народа. Главное — ее неотразимая красота и обаяние, в честь которых совершаются рыцарские бои и звучат нескончаемые песни трубадуров и менестрелей. Мужчина же прекрасен настолько, насколько соответствует он образу мачо, сложившемуся в средневековой Испании. Это настоящий рыцарь, сильный, смелый, мужественный, с высочайшим чувством собственного достоинства, готовый беззаветно служить прекрасной даме — даме своего сердца.

Возрожденческий идеал прекрасного человека ориентировался на универсальность, гармонию, целесообразность. Представленный наиболее полно в живописи, он выражал чувство трепетного восторга пред красотой мироздания, смысловым центром которого был прекрасный, величественный, универсально одаренный человек. Как прекрасна его душа, жаждущая полноты и всесторонности жизни! И как великолепно его тело! Обнаженная натура неизменно притягивала взор художников, пристально всматривающихся в каждую черточку человеческого лица, в каждую извилину тела. Обостренным ощущением красоты, трепетной чувственностью и вместе с тем высокой одухотворенностью, особой, поистине поэтической пластикой проникнуты ранние произведения родоначальника венецианской школы Возрождения Тициана («Даная», «Венера и Адонис»), Не менее блистательны и красочны полотна венецианцев Джордоне («Юдифь» и «Спящая Венера»), Антонио Корреджо («Даная»), Жизнерадостность, поэтическая мягкость, четкая рельефность, подчеркнутая утонченность, придающая особый аристократизм изображаемым фигурам, — таковы основные особенности венецианской живописи. Флорентийская школа живописи также дала целую плеяду необыкновенно одаренных, прославленных художников, среди которых Рафаэль Санти («Сикстинская мадонна», «Мадонна Конестабиле»), Леонардо да Винчи («Леда», «Мона Лиза», или «Джоконда», «Тайная вечеря»), Сандро Боттичелли («Весна», «Рождение Венеры», серия портретов «Джулиано Медичи»). В отличие от художников венецианской школы живописи на полотнах флорентийских художников воспевается прежде всего одухотворенность человека, утверждается гуманистический идеал красоты. Отсюда особый лиризм, поэтичность, композиционное изящество, удивительное чувство меры, ритма, пропорций.

Эпоха Просвещения представила многообразие подходов к формированию и художественному выражению эстетического идеала красоты, наиболее полно воплощенных в полотнах французского живописца Никола Пуссена («Танкред и Эрминия», «Аркадские пастухи») и Жака Луи Давида («Клятва Горациев», «Врач А. Ле-руа»). Их портреты отличают лаконизм, композиционная ясность, особая четкость и рельефность рисунка. Литература Просвещения прославлена именами И. В. Гете, Ф. Шиллера, П. Корнеля, а также М. В. Ломоносова, Г. Р. Державина, А. П. Сумарокова — в России. В созданных этими и многими другими талантливыми авторами произведениях эстетический идеал человека обретает большое общественное звучание. Одухотворенность образов, их физическое и нравственное совершенство, чистота помыслов, возвышенность характеров — таков эстетический и нравственный идеал культуры и искусства Просвещения.

В дальнейшем переоценка ценностей привела немецкого философа Ф. Ницше к перенесению эстетического идеала с человека на сверхчеловека, образ которого рисовался в самых радужных, как казалось Ницше и его последователям, красках. Аристократ духа, возвышающийся над серой, однообразной, неразличимой массой, карающий и милующий, но не из-за жалости, а из-за прихоти, бросивший дерзкий вызов Богу и одержавший над ним сокрушительную победу, — таков эстетический идеал Ницше, который время от времени вспыхивает в сердцах разных поколений молодых людей, возбуждая в них дух неукротимого бунтарства, нигилистического отрицания «всего и вся», оголтелого снобизма и готовности сокрушать все, что препятствует утверждению их мнимого величия. Для культуры и искусства так называемого социалистического реализма эстетический идеал прекрасного человека был неразрывно связан с героикой труда («Цемент» Ф. Гладкова, «Поднятая целина» М. Шолохова, «Танкер “Дербент”» Ю. С. Крымова, скульптурная композиция «Рабочий и колхозница» В. Мухиной) или с самоотверженностью в борьбе за светлое будущее («Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей» Н. Островского, «Мать» М. Горького, «Донские рассказы» М. Шолохова, «Чапаев» Д. Фурманова, «Железный поток» А. Серафимовича) и многие другие произведения, перечень которых может быть значительно расширен, если включить в него соответствующие примеры не только из литературы, но и из других видов искусства: живописи, скульптуры, особенно монументальной, искусства театра, кино.

Высокая одухотворенность, развитое чувство долга, самоотверженность в борьбе (идет ли речь о трудовых буднях или сражениях на полях войны), беззаветная храбрость, непоколебимое мужество, готовность к самопожертвованию, целеустремленность — таков эстетический идеал прекрасного человека, восприятие которого оказало неизмеримое влияние на творчество писателей, поэтов, скульпторов, художников, режиссеров. Эпические произведения Ю. В. Бондарева, П. А. Проскурина, В. П. Астафьева, Б. Л. Васильева, В. В. Липатова, поэзия К. М. Симонова, Р. И. Рождественского, Е. А. Евтушенко, Э. А. Асадова, историческая живопись М. И. Авилова, Н. П. Ульянова, П. Д. Корина, скульптурные композиции Е. В. Вучетича, Н. В. Томского, Л. Е. Кербеля, В. Е. Цига-ля представляют собой знаменательное явление не только в отечественной, но и мировой культуре. Ибо, к каким бы темам они ни обращались, какими бы концептуальными и художественными принципами ни руководствовались в своем творчестве, никто из них, несмотря на все перипетии как исторической, так и индивидуальной судьбы, не предал гуманистических традиций, сложившихся в многовековой истории русской культуры. Созданный ими, и каждым из художников в отдельности, впечатляющий образ прекрасного человека не только не померкнет со временем, но, несомненно, наполнив сердца уже новых поколений художников животворной волной творческого вдохновения, направит их усилия на дальнейшее, не знающее границ совершенствование эстетического идеала человека.

Проблема формирования эстетического идеала прекрасного человека в наши дни обретает особую актуальность и значимость. Веком безвременья называют период 1990-2000 гг., который с таким трудом, отчаянием, болью пережила Россия, познавшая ужас беспамятства и духовной опустошенности.

Во времени живя, мы Времени не знаем сами.

Особенно пострадала культура. Девальвировались многие из сложившихся ранее ценностей. Неизмеримой, пока еще недостаточно осознанной опасности подвергается эстетический идеал человека. Его все больше и больше засасывает болото всепроникающей пошлости, разрушающей живую человеческую душу, оставляя лишь плоть, жаждущую безумных и бездушных, зачастую откровенно противоестественных развлечений. Идеалом для молодежи становятся супермены, убийцы, насильники, джентльмены удачи, волею случайных обстоятельств вытащившие счастливый билетик на «колесо» успеха и наслаждений.

Любой, в том числе и эстетический, более того, можно сказать, особенно эстетический идеал, — необычайно хрупкое творение человеческой мысли, мечты, воображения. Бережное отношение к тому, что достигнуто культурой прошлого, сохранение, преумножение и совершенствование эстетического идеала — неизмеримо сложная, и вместе с тем столь же неизмеримо благодарная и почетная задача.