Тарутинское сражение. Отечественная война 1812 года

Манёвр Кутузова

2 (14) сентября неприятельская армия вступила в Москву. Был погожий осенний день. Завидев вдали сияющий золотыми куполами храмов огромный город, французские солдаты восторженно кричали: «Москва! Москва!» Участник похода говорит, что «так кричат моряки: „земля, земля!11 после долгого и мучительного плавания».

Наполеон долго любовался панорамой Москвы с Поклонной горы. Сначала он был бодр и весел, потом стал хмуриться, наконец, с угрюмым видом спросил, когда же явится к нему с выражением покорности депутация «московских бояр»?

Но депутация не явилась. Почти все жители Москвы покинули родной город и ушли вслед за русскими войсками.

Наполеоновская армия заняла опустевший город. Вместо отдыха в уютных теплых квартирах вражеские солдаты нашли брошенные хозяевами дома, вместо сытных обедов — холодные кухни и пустые амбары. В ярости враги принялись грабить жилища москвичей. В первый же вечер их пребывания в Москве вспыхнули пожары. Сильный ветер раздувал огонь, пожиравший целые кварталы деревянных строений. За пять суток пламя истребило почти три четверти города.

Напрасно Наполеон пытался вступить в переговоры с Александром I, предлагая заключить если не мир, то по крайней мере перемирие. Принимая посланцев Наполеона, Кутузов не желал вступать в переговоры с врагом до полной его капитуляции.

После оставления Москвы Кутузову удалось совершить замечательный марш-маневр: он двинулся по Рязанской дороге, а затем повернул через Красную Пахру на Калужскую дорогу.

Расположившись здесь лагерем у села Тарутино, русская армия прикрыла Калугу с ее военными складами и Тулу с оружейными заводами, а также обеспечила пути сообщения с южными губерниями, питавшими войска продовольствием и пополнявшими их конский состав.

За время пребывания в Тарутинском лагере численность русской армии увеличилась до 120 тыс. бойцов. Наполеоновская же армия, находясь в Москве, не смогла увеличиться, так как прибывавшие с запада подкрепления не восполняли потерь, которые она несла не только убитыми и ранеными, но за счет больных, пленных и дезертиров. Когда Наполеон оставил Москву, в его армии было не более 100 тыс. человек (вместе с полученными подкреплениями). При этом русская артиллерия превосходила неприятельскую в 2 раза, а русская конница вражескую кавалерию — в 3,5 раза.

Таким образом, соотношение сил окончательно изменилось в пользу русской армии. В этом со всей очевидностью выявилось превосходство кутузовской стратегии.

Период пребывания русской армии в Тарутинском лагере стал переломным в ходе войны. Недаром сам Кутузов писал, что река Нара, протекающая у Тарутина, будет для русских «также знаменита, как Непрядва, на берегах которой погибли бесчисленные ополчения Мамая». Высоко оценивая стратегическое значение избранной им позиции, он говорил: «Тарутинские укрепления... будут сами по себе неизгладимыми следами русского мужества и русской славы».

Участие народных масс в разгроме врага

В тарутинский период особенно ярко проявился народный характер Отечественной войны. Александр I и его министры по существу самоустранились от ведения войны вскоре после ее начала. Петербургская знать была объята паникой. В придворных кругах поговаривали о перемирии. Мать царя императрица Мария Федоровна спешно упаковывала чемоданы, собираясь эвакуироваться куда-то на восток. Московские помещики торопились выехать в заволжские свои имения.

Только поднявшийся на защиту своего отечества народ спас Россию от иноземного порабощения. Лишь небольшая, лучшая часть дворянской интеллигенции, преимущественно одетая в офицерские мундиры, была увлечена патриотическим народным движением. Правительство опасалось перерастания народной войны против иностранных захватчиков в крестьянскую войну против помещиков. «Война народная слишком нова для нас. Кажется, еще боятся развязать руки»,— с горечью восклицал будущий декабрист Ф. Н. Глинка.

Не следует думать, что в ходе войны 1812 г. русское общество обнаружило якобы полную монолитность и всеобщее единодушие, как изображали события дворянские и буржуазные историки, распространявшие легенду о классовом мире, наступившем будто бы в стране перед лицом внешней опасности. Свидетельства современников убеждают в обратном. А. С. Пушкин в повести «Рославлев» пишет: «Народ ожесточился. Светские балагуры присмирели; дамы вструхнули... Гостиные наполнились патриотами: кто высыпал из табакерки французский табак и стал нюхать русский; кто сжег десяток французских брошюрок, кто отказался от лафита и принялся за кислые щи. Все закаялись говорить по-французски; все закричали о Пожарском и Минине и стали проповедовать народную войну, собираясь на долгих отправиться в саратовские деревни». Так обстояло дело с патриотизмом дворян-помещиков, носившем в большинстве случаев показной, фальшивый характер. Недаром на вопрос царя о поведении русского дворянства во время войны русский офицер, будущий декабрист кн. С. Г. Волконский прямо ответил: «Стыжусь, что принадлежу к нему,— было много слов, а на деле ничего»

Война 1812 г. была Отечественной не потому, что она будто ,бы знаменовала полное единение всех антагонистических классов крепостной России, а потому, что в ней решалась судьба национальной независимости народов России, и еще потому, что она вызвала небывалый дотоле подъем патриотической активности народных масс. Эта активность пробуждалась в народе вопреки растерянности и порой бездеятельности царского правительства, вопреки общественной инертности большинства дворян, напуганных не столько вторжением внешнего врага, сколько размахом широкого народного движения внутри страны. Заслуга Кутузова и состояла в том, что он, опираясь на прогрессивную часть русского офицерства, сумел обеспечить развертывание народной войны против иноземных захватчиков. В этом отношении штаб Кутузова нередко подменял собой государственные учреждения империи, выполняя по существу многие их функции, особенно по линии организации тыла и снабжения действующей армии.

Активное участие народа в Отечественной войне заключалось не только в том, что он пополнял армию рекрутами и воодушевлял ее своей моральной поддержкой. Народ также кормил, одевал, обувал и вооружал армию, помогая своим напряженным трудом преодолевать последствия упущений царского Военного ведомства. В самых неблагоприятных условиях, подвергаясь жестокой феодальной эксплуатации, крепостные крестьяне и работные люди стремились помочь русской армии в ее борьбе с вражеским нашествием. Известно, что в обычное время производительность мануфактурных предприятий, основанных на принудительном труде, повышалась крайне медленно. Нужны были многие годы, чтобы добиться заметного увеличения выпуска продукции. Но в 1812 г. многие военные заводы резко повышали темны производства. Тульский оружейный завод при обычной производительности около 8 тыс. ружей в месяц давал в августе и сентябре 1812 г. 10—12 тыс. Частично это было достигнуто за счет увеличения числа рабочих, но главным образом в результате патриотического подъема среди рабочих, стремившихся вооружить армию, защищавшую отечество. Когда тульских ружей оказалось недостаточно, а транспортировка оружия с отдаленных уральских заводов затруднена, на помощь армии пришли мастера-кустари Центрального промышленного района, снабдившие армию тысячами ружей. Самоотверженно трудились и рабочие Брянского арсенала, Шосткинского порохового и Луганского литейного заводов. Не только рабочие казенных предприя-\       тий, но и «вольные мастера» Москвы, Калуги, Твери, Владими-

ра и других городов готовили для армии сабли, лопаты, пики, обозные фуры, патронные ящики и пр. Накануне Бородинской битвы армия получила от московских металлистов 26 500 сабель.

Решающее значение имела всенародная помощь армии в тарутинский период, накануне перехода в контрнаступление. Царские министерства совершенно не подготовили армию для действий в зимних условиях, для преследования врага. Решительно все — от сухарей и сена до валенок и рукавиц — было заготовлено уполномоченными Кутузова при активнейшем содействии широких масс населения. Крестьяне только одной Орловской губернии предоставили для армейских перевозок 55 тыс. подвод. Добровольный характер этих усилий и жертв отмечается всеми современниками. Один из них в частном письме из Тарутинского лагеря подчеркивал: «Поистине вам скажу, что не слыхал ни одного человека, жалующегося о потере своей; всяк стремится к одному предмету, дабы Россию избавить от нашествия вражия. Умы до такой степени воспламенены, что... солдаты и мужики лучше согласятся погребстись под развалинами отечества своего, нежели слышать о мире».

Ни длительный отход, ни оставление Москвы не поколебали в русских людях уверенность в победе. Недаром, находясь в Тарутинском лагере, солдаты сложили песню:

Хоть Москва в руках французов,

Это, братцы, не беда:

Наш фельдмаршал князь Кутузов

Их на смерть впустил туда...

Ополчение

Активность народных масс в 1812 г. выразилась и в ходе формирования ополчения. Набор в ополчение был объявлен 6 июля по 16 губерниям; формирование проходило в обстановке патриотического подъема. Крестьяне с воодушевлением шли в ратники, том более что ходили слухи о том, что после войны ополченцы будут освобождены от крепостной неволи.

Сначала было предположено собрать 600-тысячное ополчение. Но размах патриотического народного движения и страх перед вооружением народных масс породили тревогу в правящих кругах дворянской империи. Московский генерал-губернатор Ростопчин умолял царя распустить уже собранные отряды ополчения, считая опасным держать под ружьем «мужиков, от которых ни разу не было еще пользы». Он утверждал, что среди русских крестьян «целые сотни есть готовых идти по стопам Робеспьера». Ростопчин был не одинок. Многие из дворян разделяли его мнение, что «умы не спокойны... и отчаяние не умеет рассуждать».

Эта боязнь правящих кругов развязать руки народу и вооружить его имела, конечно, основания. Война с ее неизбежными тяготами для трудящихся обострила классовую борьбу в стране. Борьба за национальную свободу и независимость усилила стремление народных масс к освобождению социальному. Антикрепостническое движение нарастало, находя выражение не только в распространении слухов о «воле», которую дадут крестьянам после войны, но и в открытых стихийных выступлениях против помещиков в 1812 г. в Приуралье, в Новгородской и Вологодской губерниях и других частях страны.

Общая численность ополчения составила около 200 тыс. человек. Из них около 140 тыс. приняли участие в боевых действиях уже в тарутинский период, блокируя наполеоновскую армию в Москве и прикрывая армию Кутузова, которая готовилась к контрнаступлению. Остальные 45 с лишним тысяч ополченцев, составлявшие резерв Кутузова, включились в боевые действия позднее, в период преследования вражеской армии.

Народ поддерживал ополченцев. В процессе формирования ополчения сказалось братское содружество народов нашей страны. 26 полков конного казачьего ополчения прибыли в Тарутино с Дона. 15 казачьих полков были сформированы на Левобережной Украине, 4 полка — на Правобережной. В ряды ополчения вступило 16 тыс. полтавских, 26 тыс. черниговских крестьян. Создавались ополченческие отряды из крестьян и в других губерниях Украины. Всего украинский народ выставил в помощь русской армии в 1812 г. 74 тыс. бойцов. В отдельных уездах крестьяне сами принимали решение дать по три ополченца от каждых 100 дворов, взяв их снабжение на свой счет на срок до 9 месяцев. Ополчения формировались в Прибалтике, Поволжье и Приуралье. Даже на отдаленном Кавказе готовились к походу добровольческие отряды кабардинцев и других народов. В боях с наполеоновскими захватчиками в Прибалтике в составе русской армии действовал «корпус вольных конных и пеших егерей», сформированный из эстонских и латышских крестьян. Кроме того, несмотря на противодействие большей части немецких баронов, был проведен набор эстонских и латышских крестьян в лифляндское ополчение.

Конечно, ополченцы еще теснее были связаны с народом, чем солдаты регулярных войск. Поэтому, несмотря на слабое вооружение (зачастую одни лишь пики) и недостаточную выучку, они героически бились бок о бок с солдатами на нолях сражения. Еще в Бородинской битве мужество и храбрость проявили 10 тыс. московских ополченцев.

Партизаны

Но самой яркой и героической формой борьбы народных масс против иноземных захватчиков было партизанское движение. Оно стало возникать стихийно еще в первые дни войны под влиянием грубого произвола оккукантов, чинимого ими грабежа, жестокой расправы их с мирными жителями. Крестьяне Литвы и Белоруссии, уходя в леса, собирались в отряды, вооружались чем попало и нападали на вражеских фуражиров, отставших солдат, обозных конвоиров. Уже в середине августа Наполеон вынужден был выделять целые дивизии для борьбы с партизанами и охраны своих растянутых коммуникаций. В Белоруссии для этой цели им была оставлена итальянская и баварская кавалерия. Еще в Витебске Наполеон жаловался Коленкуру на «новую манеру войны, усвоенную русскими».

В дальнейшем пламя всенародной партизанской борьбы перекинулось в Смоленскую, затем Калужскую и Московскую губернии. Здесь уже действовали крупные отряды численностью по нескольку тысяч крестьян каждый. Так, в отряде Герасима Курина в Богородском уезде насчитывалось до 6 тыс. человек. В отряде солдата Федора Потапова (Самуся) было 3 тыс. партизан. Он нападал на врага у самых ворот Москвы. В районе Гжатска воевал 4-тысячный отряд драгуна Ермолая Четверта-кова. В «Известиях об армии», издававшихся штабом Кутузова, подчеркивалось, что «крестьяне, горя любовию к родине..., во множестве убивают неприятелей, а взятых в плен доставляют к армии. Ежедневно приходят они в главную квартиру, прося убедительно огнестрельного оружия и патронов для защиты от врагов».

Русскому народу всегда было присуще чувство национального достоинства. В нем сильны были патриотические традиции, сложившиеся в ходе борьбы с иноземными завоевателями минувших эпох. В народе жила память о Ледовом побоище, Куликовской битве, Полтавском сражении. Когда потрясенный силой сопротивления русского народа Наполеон направил к Кутузову полковника Бертеми с жалобой, что партизаны воюют «не по правилам», старый полководец ответил: «Трудно остановить народ, ожесточенный всем тем, что он видел, народ, ...готовый жертвовать собой для Родины...»

Надо помнить, что народ поднимался на борьбу не по призыву царского правительства, опасавшегося массового патриотического движения. Крестьяне выступали против иноземных захватчиков сначала стихийно, потом по зову народного полководца Михаила Кутузова. «Не по распоряжению начальства жители при приближении французов удалялись в леса и болота, оставляя свои жилища на сожжение» ',— вспоминал впоследствии декабрист И. Д. Якушкин. Партизаны наносили серьезный урон наполеоновской армии, держали под угрозой ее коммуникации, нарушали ее снабжение, угнетающе действовали на ее моральное состояние. Признавая, что он «теряет ежедневно более людей во время фуражирования, чем на поле сражения», Наполеон приказывал посылать фуражиров с «достаточным числом войск для прикрытия их от казаков и поселян». Но все было напрасно — размах партизанского движения ширился с каждым днем. После назначения главнокомандующим Кутузова партизанские отряды все чаще подключались к боевым действиям армии. Это составляло органическую часть той «малой войны», организация и успешное проведение которой в тылу врага является одной из крупнейших заслуг Кутузова.

Кутузов еще в сентябре, вскоре после Бородинского сражения, стал формировать подвижные конные отряды из гусар, драгун и казаков для действий в тылу вражеской армии. Имена отважных командиров этих отрядов — Дениса Давыдова, Дорохова, Сеславина, Ефремова, Фигнера, Вадбольского и др.— стали известны всей России. О подвигах этих храбрецов говорили всюду, Кутузов сам инструктировал их. «Партизан,— говорил он,— должен быть решителен, быстр и неутомим» *.

Но помимо организации армейских подвижных отрядов, старый полководец поощрял массовое партизанское движение. «Отобранным от неприятеля оружием вооружить крестьян... Мужиков ободрять подвигами...» ,— приказывал он командирам армейских отрядов.

Героическая борьба русских партизан, ослабляя вражескую армию, создавала благоприятные условия для перехода вооруженных сил России в контрнаступление.

О роли народных масс в разгроме наполеоновского нашествия хорошо сказал великий русский писатель Л. Н. Толстой: «Несмотря на жалобы французов..., дубина народной войны поднялась со всею своею грозною и величественною силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, ... не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие».