Кризис феодально-крепостнического строя в середине 19 века. Начало промышленного переворота

В течение 30—50-х годов, несмотря на тормозящее влияние крепостного права, наша страна значительно продвинулась вперед в развитии своих производительных сил — и в поднятии техники производства, и в расширении кадров подготовленных рабочих, и в овладении более совершенными трудовыми навыками.

Экономические успехи особенно наблюдались в области промышленности и транспорта. За 35 лет (1825—1860 гг.) число крупных предприятий обрабатывающей промышленности и занятых в ней рабочих возросло втрое. За то же время выплавка чугуна увеличилась почти в 2 раза *. Расширяли производство ранее возникшие предприятия, например, Петербургский чугунолитейный (ныне Кировский) завод, Прохоровская (теперь Трехгорная) мануфактура в Москве и др. Появились и новые крупные фабрики вроде Невской бумагопрядильной мануфактуры (ныне Прядильно-ниточный комбинат имени С. М. Кирова).

Подъем промышленного производства был тесно связан с начавшимся переходом от ручного труда к машинному: владельцы мануфактур стали все чаще приобретать и использовать различные механизмы, вводить усовершенствованные способы обработки сырья, заменять двигательную силу человека и лошади могучей силой пара. На смену мануфактуре, которая основывалась на ручных навыках рабочего, шла фабрика с разнообразными сложными машинами, которые приводились в движение под наблюдением искусных механиков. Это было начало настоящего промышленного переворота, который сильно повышал производительность труда, увеличивал количество производимых продуктов и понижал себестоимость производства. В конце концов фабрики, оснащенные машинами, должны были вытеснить ручные мануфактуры и мелкое ремесленное производство дешевизной и добротностью выпускаемых изделий.

Особенно крупные успехи наблюдались в текстильной промышленности, прежде всего в производстве хлопчатобумажных тканей: выросшее бумагопрядение было целиком основано на машинном труде; медленнее, но так же неуклонно, вводилось машинное ткачество и особенно ситцепечатание. Постепенно ручной труд стал заменяться машинным на шерстяных, полотняных и шелковых предприятиях. Быстрая перестройка наблюдалась в писчебумажной промышленности: к середине века 40% продукции, притом более высокого качества, производилось бумагоделательными машинами. Большие достижения имели место в молодой свеклосахарной промышленности: вместо устарелого огневого способа выделения свекловичного сока стали применять аппараты, приводимые в движение паром. На горных заводах, особенно в 50-е годы, взамен отсталого «кричного» способа производства железа начали вводить сложный, но более эффективный метод пудлингования в особых печах, а вместо примитивного конного привода устанавливать мощные паровые двигатели. Соответственно менялся внешний вид промышленных предприятий: вновь сооружаемые фабрики представляли собой многоэтажные корпуса, заставленные машинами, у которых трудились тысячи рабочих под наблюдением опытных механиков, нередко приглашенных из-за границы. Частично машинное оборудование ввозилось сначала из Бельгии, потом из Англии (где производились более совершенные механизмы), частично изготовлялось внутри страны.

Для производства различных механизмов строились машиностроительные заводы, главным образом в Петербурге; в 1849 г. для постройки пароходов был сооружен крупный Сормовский завод около Нижнего Новгорода (ныне Горький). Правда, число машиностроительных предприятий было сравнительно невелико, но это было новое явление в истории российской промышленности, неразрывно связанное с начавшимся промышленным переворотом.

Социальные последствия введения машин

Изменения в технике производства повлекли за собой глубокие общественные перемены. Чтобы освоить новые механизмы, приучиться внимательно и умело направлять их действие, рабочим нужно было иметь большую охоту к труду и более высокий уровень культуры. Крепостные крестьяне, согнанные на помещичьи предприятия, или рабочие, принудительно прикрепленные к заводам, были менее пригодны для работы на фабриках: они медленно приобретали нужные навыки, нередко ломали и портили порученные им механизмы.

На смену принудительному крепостному труду должен был прийти свободный наем лично заинтересованных и умелых рабочих. Промышленный переворот сильно способствовал вытеснению принудительного крепостного труда вольнонаемным: к 1860 г. в обрабатывающей промышленности вольнонаемные составляли уже 4/s общей численности рабочих. Горнозаводская промышленность была технически более отсталой, но и здесь к 1860 г. вольнонаемных рабочих насчитывалось около Vs общего числа1; крепостные свеклосахарные предприятия тоже были вынуждены нанимать дополнительных рабочих.

Многие владельцы посессионных предприятий, к которым были принудительно прикреплены рабочие, считали невыгодными условия прежней организации труда и просили разрешения правительства перейти к вольнонаемному труду. Крепостные рабочие по-прежнему преобладали на горных и свеклосахарных заводах, принадлежавших помещикам. Свободно нанимались на мануфактуры и фабрики частью обедневшие жители городов и свободные государственные крестьяне, частью — оброчные крепостные, уходившие на заработки с разрешения своих господ. Так подготовлялись условия для приближающейся неотвратимой отмены крепостного права.

Промышленный переворот имел и другие не менее важные последствия. Машинный труд требовал меньше физического напряжения, а на текстильных предприятиях — более ловких и тонких движений рук. Введение машин повсюду приводило к частичной замене рабочих-мужчин женщинами и детьми. Например, в середине 50-х годов на Гусевской бумагопрядильной фабрике из 893 рабочих большинство составляли женщины. В 1849 г. на свеклосахарных заводах женщин насчитывалось около 7з общего числа рабочих. В 40-х годах на московских бумага- и шерстепрядильных фабриках работало около 3 тыс. мальчиков и девочек2. Кроме того, переход к машинному труду вызвал укрупнение предприятий, предъявил повышенный спрос на рабочих и способствовал более ускоренному формированию рабочего класса.

Неравномерность в развитии промышленности

Однако промышленный переворот и развитие крупной промышленности происходили в стране далеко не равномерно.

Мануфактуры и фабрики были сосредоточены преимущественно в центральных нечерноземных губерниях — не только в городах, но и в деревенских поселках. Наиболее выделялись в этом отношении Петербург, Москва и промышленные села Московской и Владимирской губерний. Особенно отличалась развитием ситцевой промышленности крепостная вотчина Шереметева — село Иваново: уже в 40-х годах XIX в. здесь было 20 больших предприятий, постепенно переходивших на машинное ситцепечатание; значительная часть ивановских фабрикантов вышла из среды разбогатевших крепостных, которые эксплуатировали десятки тысяч собственных односельчан *. В Прибалтике развивались широкая портовая торговля и крупные капиталистические предприятия, переходившие на машинное производство. Свеклосахарная промышленность была развита больше на Украине, главным образом в Киевской, Подольской и Харьковской губерниях. Средоточием горнозаводской промышленности оставались Урал и отчасти губернии нечерноземного центра. В Закавказье в течение 30— 50-х годов XIX в. росло мелкое товарное производство и только начала создаваться мануфактурная промышленность. В Грузии возникли более крупные предприятия по обработке шелка, шерсти и кожи, по изготовлению стеклянной посуды и табачных изделий. Наряду с крепостными здесь работали и вольнонаемные рабочие1 2. В Армении, где накопление капитала происходило менее быстро, до 60-х годов промышленное производство развивалось в форме мелких предприятий3. В Азербайджане в середине века действовала шелкомотальная мануфактура и расширялась, правда еще в ограниченных размерах, добыча нефти4. Таким образом, не только в центре, но и на более развитых окраинах в большей или меньшей степени складывалась новая, капиталистическая промышленность.

На огромных пространствах внутренних и окраинных губерний, в частности в Сибири, несмотря на наличие отдельных крупных мануфактур и горных заводов, по-прежнему преобладало мелкое товарное производство крестьян и городских ремесленников. Вдали от городских центров и больших торговых путей население продолжало жить в условиях натурально-хозяйственного быта: питалось продуктами собственных полей и огородов, одевалось в домотканую одежду и самодельные лапти, собственными руками строило себе избы, а в случае необходимости пользовалось услугами местных кустарей или перехожих ремесленников. Кроме того, не все отрасли промышленности были охвачены новыми техническими и общественными преобразованиями:    на горных заводах Урала по-прежнему

господствовали отсталые приемы производства и принудительный труд; на помещичьих вотчинных предприятиях, например, на суконных мануфактурах и свеклосахарных заводах, по-старому работали крепостные крестьяне, оторванные от своего хозяйства и ненавидевшие «фабричную барщину». Неравномерность промышленного развития различных районов задерживала экономический прогресс страны, мешала росту товарного производства, сокращала размеры обмена изготовленных продуктов.

В промышленном отношении Россия продолжала сильно отставать от передовых стран Запада: например, выплавка чугуна на душу населения в 60-х годах XIX в. составляла в Англии около 8V2 пудов, в Бельгии — 4'/з пуда, в России — немногим более V4 пудаТем не менее начавшийся промышленный переворот и рост вольнонаемного труда имели огромное историческое значение: расширяя товарное производство и обмен между различными районами страны, они способствовали развитию капиталистических отношений и подготовляли ликвидацию отжившего феодально-крепостнического строя.

Первые железные дороги и пароходные линии

Развитие товарного производства настоятельно потребовало преобразования транспорта. Движение пассажиров и грузов по старым грунтовым дорогам было медленным, неудобным и опасным; оно прерывалось во время осенних дождей и весенней слякоти. Шоссейных дорог было мало, к 40-м годам XIX в. их насчитывалось только 780 км. Перевозка товаров но рокам совершалась еще медленнее, преимущественно с помощью бурлаков, тянувших груженые суда посредством бечевы. Не мудрено, что наиболее передовые экономисты, вроде Н. С. Мордвинова, а также инженеры, подобные энергичному и одаренному П. II. Мельникову, настаивали на создании разветвленной сети железных дорог, достаточно показавших свои преимущества в Западной Европе. Но эти обоснованные предложения встречали резкий отпор со стороны заинтересованных лиц, особенно крупных извозопромышленников, боявшихся потерять свои доходы. Противниками железных дорог были также царские сановники во главе с министром финансов Е. Ф. Кан-криным. Говорили, что движение паровозов по обледенелым, занесенным снегом рельсам будет невозможным, что постройка железных дорог грозит неисчислимыми убытками, «порчею нравов» и потрясением существующего порядка.

Однако требования жизни оказались сильнее заклинаний реакционеров. Пионерами паровозного передвижения грузов по рельсовым путям стали крепостные рабочие уральского завода Демидовых — одаренные самородки отец п сын Черепановы. В 1834 г. они соорудили первую паровую железную дорогу, перевозившую на небольшом расстоянии заводские грузы. Через год Николай I разрешил построить на частные средства, «в виде опыта», небольшую железную дорогу между Петербургом и своей летней резиденцией — Царским Селом. В 1837 г. постройка была окончена.

И все-таки противники железнодорожного строительства продолжали свою реакционную кампанию. Многочисленные проекты создания железнодорожной сети были отвергнуты правительством. Только в 1842 г. после долгих обсуждений и споров Николай I, исходя из военных соображений (с целью обеспечить быструю переброску гвардии в Москву), принял проект сооружения железной дороги между Петербургом и Москвой. Регулярное движение по этой первой крупной линии открылось в 1851 г. и приобрело большое хозяйственное значение. Кроме того, в военных целях были сооружены Варшавско-Венская и Варшавско-Петербургская дороги. К 1860 г. Россия обладала рельсовой сетью почти в 1500 верст. Сравнительно с современными транспортными средствами грузоподъемность и быстрота движения поездов были невелики'. Тем не менее постройка первых железных дорог была крупным и важным нововведением, хотя при необъятных пространствах страны протяженность этих железнодорожных путей была ничтожно мала '. Помимо реакционной политики правительства, здесь оказывали влияние недостаток внутренних капиталов и опасение иностранных капиталистов потерпеть убытки при постройке железных дорог в обстановке крепостного строя.

Несколько быстрее и легче развивалась механизация водного транспорта. Первые пароходы в России появились еще в 1816—1818 гг. К середине 30-х годов регулярные пароходные рейсы совершались по почину казны и частных предпринимателей на Балтийском и Черном морях, так же как и на прилегающих к ним реках; было несколько пароходов на Каспийском и Белом морях; предпринимались первые опыты пароходства на Волге. Однако число паровых судов было ничтожно, а предложения более энергичных предпринимателей не встречали поддержки со стороны правительства и большинства торговцев. Только в 40-х годах возникло несколько частных обществ для перевозки пассажиров и грузов по Волге и ее притокам. К началу 60-х годов в России насчитывалось около 400 пароходов, обслуживавших главные водные артерии. Но и здесь бросалась в глаза резкая диспропорция между небольшим числом паровых судов и быстрым ростом перевозимых грузов.

Накопление денежных капиталов

Переходу от мануфактуры к фабрике помогли два важных условия: 1) предварительное накопление денежных капиталов в руках разбогатевших предпринимателей, 2) растущее обезземеление и обеднение крестьянства.

Купцы наживали большие состояния на продаже вина, на крупных казенных подрядах, на поставках в армию и на колониальном грабеже национальных районов. Все эти коммерческие операции сопровождались незаконными действиями — казнокрадством, взяточничеством, вымогательством денежных средств у населения. Накопленные денежные капиталы все чаще использовались для учреждения крупных мануфактур и фабрик. Корни этого явления можно было подметить еще в XVII— XVIII вв., но особенно отчетливо оно проявилось в 30—50-е годы XIX в.

Одним из многих примеров такого обогащения оборотливых дельцов может служить история купеческой фамилии Сапожниковых. Во второй половине XVIII в. дворцовый крестьянин Петр Сапожников был приказчиком, а затем компаньоном крупного купца Злобина. Сколотив небольшой капитал на соляной торговле п нажившись па продаже водки в Астраханской п Саратовской губерниях, Сапожников оставил сыновьям большое денежное состояние. Его наследники в течение 25 лет арендовали каспийские рыбные промыслы, эксплуатируя на них около 15 тыс. наемных рабочих. Одновременно Сапожниковы раскинули свои торговые щупальцы-конторы по всей стране, вели широкую хлебную торговлю, скупали и перепродавали персидские товары. На полученные доходы они начали основывать мыловаренные, салотопенные, кожевенные заводы и шерстяные мануфактуры, разрабатывать золотые прииски, заводить полевое и животноводческое хозяйства. В 30—40-х годах фамилия Сапожниковых как крупных предпринимателей гремела по всему Нижнему Поволжью.

Иногда в крупные фабриканты всякими правдами и неправ дами выбивались мелкие промышленники, богатевшие на эксплуатации полуразоренных крестьян, в частности на применс нии дешевого женского и детского труда. В 60-х годах XVIII в. крепостной крестьянин богородского помещика Бибикова Конд-ратий обучившись шелковому ткачеству на местной мануфактуре Лазарева, поставил в курных избах своих сыновей по одному скромному ткацкому станку. Постепенно, нанимая рабочих, Кондратовы, которые значились уже Кондрашевыми, расширили производство и стали родоначальниками богатой купеческой фамилии. Особенно разбогател и выдвинулся правнук «деда Кондратия» И. М. Кондрашев, который имел крупную шелковую фабрику, состоявшую из 22 корпусов и занимавшую 1308 рабочих, в том числе 650 тростильщиц и мотальщиц. На фабрике действовало 300 механических станков и 7 машин. Шелковые ткани, изготовленные на фабрике, получали высокую оценку на промышленных выставках в России и в Англии, а ее владелец считался «создателем у нас шелковых фабрик, работающих на манер лионский» (т. е. по образцу французских предприятий города Лиона), и стал обладателем почетного звания мануфактур-советника.

Так формировалась новая промышленная буржуазия, вышедшая из крестьянской среды и сильно отличавшаяся от старого гильдейского купечества: она была предприимчивее и энергичнее, меньше опиралась на монополии и привилегии, дарованные сверху, лучше разбиралась в меняющихся рыночных отношениях. Дворянское правительство мало помогало торговле и промышленности кредитными ссудами, предприниматели получали недостающие капиталы у частных лиц за ростовщические проценты. Кроме того, промышленники широко использовали таможенный тариф 1822 г., который установил высокие пошлины на ввозимые иностранные товары и тем самым устранил конкуренцию более развитой западноевропейской индустрии. Тем не менее российская буржуазия 30—50-х годов по обладала той экономической силой и политической сознательностью, которые обеспечили бы ей решающий вес в государстве.

Наряду с образованием крупных денежных капиталов увеличивалось число обедневших и разоренных людей, которые шли из деревень в города в поисках заработка, не имея сил обеспечить себе прожиточный минимум и ликвидировать растущие оброчные и податные недоимки. Так создавался готовый рынок рабочей силы, которую по дешевой цене использовали богатеющие капиталисты. Образование денежных капиталов и обнищание мелких сельских производителей были двумя сторонами так называемого «первоначального накопления капитала», без чего не мог утвердиться грядущий капиталистический строй. Промышленность шла впереди, подрывая основы отмирающего крепостничества, но ее развитие сопровождалось и некоторыми сдвигами в хозяйственной жизни деревни.