Новые явления в сельском хозяйстве в середине 19 века в России

Расширение посевов и попытки улучшения земледелия

Развитие промышленности и торговли оказывало большое влияние на сельское хозяйство: рост городов и промысловых деревень, сосредоточение крупных масс неземледельческого населения, особенно в нечерноземной полосе, повышало спрос на продукты питания; кроме того, крупные промышленные предприятия требовали больших запасов сырья. Все больше увеличивалось число городских и сельских ярмарок; в промышленных центрах открывались магазины и лавки, которые вели постоянную торговлю сельскохозяйственными и промышленными товарами. Из земледельческих губерний по санному пути тянулись многочисленные обозы с хлебом, салом и мясом. В летние месяцы огромные транспорты с зерном и мукой двигались по главным речным дорогам, особенно по Волге и Днепру. Крупные стада рогатого скота перегонялись с юга на север, в промышленные районы. Немало продуктов животноводства доставлялось с юго-восточных окраин — из Башкирии, Казахстана и районов Северного Кавказа. Все большее значение приобретала торговля с иностранными государствами— растущая капиталистическая индустрия Западной Европы тоже предъявляла повышенный спрос на сельскохозяйственные товары. Неуклонно росла внутренняя и внешняя торговля, резче обозначались границы между черноземно-земледельческими и нечерноземно-промышленными районами, оживленнее шел обмен в вывозных портах Балтийского и Черного морей. Особенно росли приморские города — Петербург, Рига, Одесса.

Между 1831 и 1860 гг. в среднем ежегодный вывоз хлеба за границу вырос с 18 млн. до 69 млн. пудов'. Особенно расширилась хлебная торговля после 1846 г., когда в Англии были отменены пошлины на ввоз хлеба. По официальным подсчетам, ежегодный сбыт хлеба внутри государства в 9 раз превосходил вывоз в зарубежные страны. Сельскохозяйственное производство все крепче связывалось с внутренним и внешним рынками, приобретая ярко выраженный товарный характер.

В связи с непрерывным ростом населения, торговли и промышленности значительно расширилась посевная площадь во всех губерниях европейской части России: чтобы получить больше земледельческих продуктов, крестьяне, купцы и помещики поднимали нетронутую целину, распахивали луга, превращали в пашню лесные угодья и заросли кустарника. Новые явления выделялись особенно ясно на обширных, быстро колонизуемых пространствах южных и юго-восточных степей — на Южной Украине, в Области Войска Донского, в районах Заволжья и Предкавказья. В южноукраинских губерниях и в Донской области пахотные угодья с конца XVIII в. выросли к середине XIX в. больше чем втрое1 2.

Но если плодородная целина давала обильные урожаи при отсутствии удобрения и при господстве рутинной техники, то в старых обжитых районах, даже на черноземных почвах, положение было иное. Многовековая обработка истощила плодоносную силу земли, и более проницательные хозяева хорошо понимали необходимость перехода к новым, усовершенствованным методам ведения земледелия. Вот почему по инициативе передовых помещиков на протяжении 30—50-х годов возникло 20 новых земледельческих обществ, которые ставили своей задачей изыскание мер для поднятия сельского хозяйства; деятельность обществ охватила Прибалтику, Украину, Центральный черноземный район, Поволжье, Закавказье и отчасти промышленную нечерноземную полосу. Эти добровольно созданные организации изучали местные природные условия, вводили более успешные способы ведения хозяйства, создавали с этой целью опытные фермы и хутора, проверяли действие усовершенствованных машин и орудий. Некоторые сельскохозяйственные общества издавали для обмена опытом специальные экономические журналы, которые рекомендовали те или другие улучшения, открывали дискуссии по спорным техническим и организационным вопросам. В течение 40—50-х годов по почину помещиков и зажиточных крестьян было устроено несколько десятков сельскохозяйственных выставок в различных земледельческих районах; на них экспонировались образцы различных растений, усовершенствованные орудия, наиболее удачные породы лошадей, овец и рогатого скота.

Особое внимание было обращено на замену стародавних примитивных орудий более совершенными и дающими лучшие результаты. Раньше всего стали распространяться молотилки и веялки. Затем начали вводить сортировки для отбора зерна, сеялки, равномерно разбрасывавшие зерна, наконец, второстепенные машины — соломорезки, дробилки для размельчения овса, мялки и трепалки для льна, переносные маслобойки. Гораздо медленнее находили себе применение жатвенные машины, несмотря на острую потребность в ускорении уборки урожая: образцы жаток, ввозимых из-за границы, были дорогими и мало приспособленными к условиям русского и украинского полеводства, а местным изобретателям не удавалось создать дешевую, быстро работающую жатку. В самом конце 50-х годов были произведены первые опыты применения пара в сельском хозяйство: в Тамбовском имении Гагарина действовала комбинированная машина, которая с помощью локомобиля молотила, веяла и сортировала пшеницу. Вначале сельскохозяйственные орудия и машины выписывались из-за границы, позднее стали открываться механические предприятия и в России. Некоторые помещики устраивали механические мастерские в своих имениях и рассылали машины заказчикам прилегающего района.

Опыты рационализации помещичьего хозяйства

Стремясь повысить доходность своего хозяйства, передовые помещики стали вводить новые сельскохозяйственные культуры. На Правобережной Украине возникли обширные свекловичные плантации, которые поставляли сырье на местные сахарные заводы. На Левобережной Украине получили широкое распространение посевы табака. В южных губерниях н па Нижнем Поволжье приобрели большое значение посевы подсолнечника. На Южной Украине и в Предкавказье сажали тутовые деревья. В Армении, Азербайджане и вокруг Дербента в 40— 50-х годах с успехом разводили красильное растение марену. Почти повсеместно увеличивалась посадка картофеля. В Закавказье и в Крыму развивались виноградарство и виноделие. В нечерноземном районе начали занимать паровое ноле посевами трав — клевера, люцерны, тимофеевки, дававших запасы корма для скота. Было обращено больше внимания на удобрение полей навозом, на отбор семян для посева, на более глубокую вспашку. В степных районах страны, там, где имелись обширные пастбища, получило значительное распространение овцеводство, в частности разведение улучшенной породы испанских мериносов, которые давали более тонкую и прочную шерсть.

Передовую роль в улучшении сельского хозяйства играла Прибалтика. В имениях Эстонии, Латвии и Литвы повышение уровня агротехники носило более широкий и всесторонний характер; местами здесь применялись бобовые культуры, вводилось искусственное удобрение, велась упорная борьба с сорняками.

Отдельные островки передового сельского хозяйства были рассеяны и в других районах Европейской части России. Примером предпринимательского помещичьего хозяйства может служить крупное имение А. Ф. Реброва в Пятигорском округе Предкавказья. На 599 десятинах плодородной пашни Ребров собирал большой урожай пшеницы, которую сбывал не только на местных рынках, но и далеко от имения — на Дону и Черноморском побережье. Большие доходы приносило помещику разведение овощей для ближайших городов, сенокосы и особенно виноградники. Кроме того, в имении были тутовый сад, образцовое шелкомотальное заведение, шесть водяных мельниц, конный завод на 900 лошадей, большое стадо крупного рогатого скота и овец, в том числе тонкорунных. В 1842 г. Ребров получил от своего предпринимательского хозяйства крупный доход — около 12 тыс. руб. серебром. Характерно, что самые трудоемкие процессы при обработке садов, виноградников и огородов выполнялись не крепостными крестьянами (у Реброва их было 556 душ обоего пола), а наемными работниками, обладавшими более высокой производительностью труда '.

Не один Ребров убеждался в низкой производительности подневольного крепостного труда. Многие помещики-рационализаторы, заводившие сельскохозяйственные машины и улучшенное полеводство, терпели неудачи, если применяли устаревшую малопроизводительную барщину. Тонкорунное овцеводство, которое сильно выросло в 30—50-е годы (в 1853 г. в России насчитывалось более 8 млн. мериносовых овец), оказалось недостаточно рентабельным в условиях феодально-крепостнического строя ’. Однако огромное большинство дворян-землевла-дельцев предпочитали идти по старому, проторенному пути: неспособные исходить из строгого коммерческого расчета, они держались «испытанных» методов ведения хозяйства, избегая рискованных опытов. В погоне за увеличением денежного дохода они расширяли свою запашку за счет крестьянских наделов и требовали усиленной барщины от своих крепостных.

Образцовые хозяйства зажиточных крестьян

Развитие производительных сил наблюдалось не только в имениях дворян и купцов, но и в хозяйстве зажиточных крестьян — государственных, удельных и помещичьих. Здесь тоже неуклонно расширялась посевная площадь, а в более плодородных районах увеличивалось количество посеянного и собранного зерна на душу населения. Большинство участников сельскохозяйственных выставок составляли государственные крестьяне, которые показывали образцы улучшенной ржи, пшеницы, ячменя, кормовых трав и масличных растений.

Многие крестьяне сами изобретали улучшенные орудия и машины: на выставке 1845 г. в селе Великом была экспонирована трепальная машина для льна, сделанная крестьянином Харлампием Алексеевым; на Лебедянской выставке 1849 г. крестьянин Василий Сапрыкин показал изготовленные им модели молотилки, веялки и водяной мельницы; на Вятской выставке 1854 г. демонстрировалась сенокосная машина крестьянина Андрея Хитрина. Некоторые крестьяне создавали опытно-показательные хозяйства. В 1847 г. в Вятской губернии насчитывалось несколько сот таких доходных предпринимательских усадеб. В 50-х годах особенно выделялся своими опытами крестьянин Нолинского уезда Вятской губернии Ефим Метелев: он внимательно следил за текущей агрономической литературой, которую сам выписывал из Петербурга и Москвы, поддерживал связи с Московским обществом сельского хозяйства и двумя учебными фермами, закупал семена улучшенных сортов растений и производил опыты их посевов. У Метелева было большое стадо скота, которое давало обильное удобрение для повышения плодородия глинистой почвы. На его усадебном огороде вызревали отличные овощи, а фруктовый сад давал хороший урожай плодов и ягод Нередко государственные крестьяне продуктивностью своего хозяйства обгоняли соседних помещиков. Целинные степи Предкавказья были заселены и культивированы преимущественно государственными крестьянами; в 1849 г. они собрали со своих полей более 1 млн. четвертей зерна, т. е. 60,5% общего итога, тогда как местные помещики— только 54 тыс. четвертей, т. е. 2,7% 1 2.

Технические нововведения наблюдались также в хозяйствах удельных крестьян, плативших оброк и занимавших среднее положение между помещичьими крепостными и «свободными сельскими обывателями» (т. е. государственными крестьянами). В 40—50-х годах в Симбирском удельном имении широко использовались конный английский плуг, веялки и молотильные машины. В 1844 г. удельный крестьянин вятского имения Никита Санин изобрел молотильную машину, которая получила высокую оценку со стороны агрономов: по простоте, удобству и дешевизне она была признана наиболее совершенной из всех имевшихся в России «молотилен». На Нижнем Поволжье удельные крестьяне сеяли лучшие сорта зерновых культур: кустовую и сирийскую рожь, английские ячмень и овес, пшеницу-бело-турку; в 1846 г. крестьяне увеличили посевы кукурузы, которая давала им порой огромные урожаи.

Наемный труд в сельском хозяйстве

Зажиточные крестьянские хозяйства, преодолевавшие рутинную технику, не могли обходиться без применения наемного труда. И в государственной, и в удельной, и в крепостной деревне в 30—50-е годы происходил процесс дальнейшего расслоения крестьян: с одной стороны, из массы мелких производителей выделялись разбогатевшие хозяева, а с другой — обедневшие земледельцы, которым приходилось уходить на заработки, а порой вовсе забрасывать сельское хозяйство.

Зажиточные домохозяева не ограничивались отведенными наделами: они приобретали или брали в аренду земельные участки, на которых вели расширенное зерновое или пастбищное хозяйство. На основании закона 1801 г. не только купцы и мещане, но и государственные крестьяне покупали «ненаселенные земли» (т. е. земли без крепостных крестьян); в 1858 г. в государственных деревнях 33 губерний России насчитывалось около 270 тыс. таких собственников; им принадлежало больше 1 млн. десятин земли, преимущественно пахотных угодий *.

Удельные крестьяне приобретали землю с разрешения своего начальства. В Самарской губернии насчитывалось немало таких земельных собственников, имевших по 100—200 десятин каждый. Например, в удельном селе Апдросовке крестьянин Филипп Вьюнков был обладателем 250 десятин стоимостью 2471 руб., в деревне Русские Липяги удельный крестьянин Николай Кольцовский имел 150,5 десятин, за которые заплатил 6 тыс. руб. Богатые крепостные крестьяне приобретали землю на имя своих господ; порой размеры таких купчих угодий превосходили количество надельных земель, отведенных в пользование крестьянам.

Еще более обширные пространства земель снимались в аренду, большею частью у казенного и удельного ведомств; это явление приобрело широкое развитие в районах степного Заволжья, где сохранялись незаселенные целинные земли. Арендаторами были не только сельские общества, но и отдельные крестьяне. В Сызранском удельном имении в 40-х годах XIX в.

числилось 12 крупных арендаторов, которые снимали 20 тыс. десятин земли за 9 тыс. руб.; из них крестьянин А. Рачейсков снимал больше 6 тыс. десятин, за которые он заплатил 3,5 тыс. руб.1 2. Некоторые купленные и арендованные земли сдавались и пересдавались мелкими участками по повышенным цепам нуждающимся крестьянам, другие самостоятельно использовались собственниками и арендаторами под зерновое или животноводческое хозяйство.

Наряду с лесопромышленниками, подрядчиками и торговцами из среды крепостных крестьян выдвигались сельскохозяй-

сбывавшие на рынок крупные партии зерна, хмеля, льна, овощей, выращенных на собственных или арендованных землях. Чтобы вести такое хозяйство, нужно было нанимать рабочую силу; богатые крестьяне и купцы не могли владеть крепостными и широко прибегали к эксплуатации батрацкого труда Пример пятигорского помещика Реброва показывает, что даже крепостники-дворяне нуждались в дополнительных наемных работниках. Такая потреб-

редовыми хозяевами, переходившими к улучшенным приемам земледелия и скотоводства: недостаток рабочей силы в период сенокоса и особенно жатвы постоянно чувствовался в районах юга и юго-востока. Отвечая на этот повышенный спрос, обед-

своих деревень, чтобы наняться на сезонные сельскохозяйственственные предпринимателиность ощущалась не только пеневшие крестьяне уходили из пые работы. В мелких городах и селах, расположенных на Нижней Волге, в 30—50-х годах XIX в. существовали настоящие «биржи труда», куда стекались в летние месяцы десятки тысяч земледельческих батраков. По приблизительным подсчетам, в 50-х годах ежегодно уходили батрачить: 300 тыс человек Южную Украину, 150 тыс.— в Заволжье, 120 тыс.— в Прибалтику, 130—150 тыс.— в остальные районы '. Таким образом, капиталистические отношения заметно вторгались в крепостную деревню и начинали подрывать основы барщинного хозяйства.

Ограниченность новых хозяйственных процессов

Однако расслоение крестьян в период, предшествовавший отмене крепостного права, еще не приняло характера разложения крестьянства как класса феодального общества. Судя по имеющимся данным, даже у государственных крестьян, юридически свободных и более независимых, основная масса состояла из середняков, которые вели самостоятельное трудовое хозяйство; крестьян, вынужденных сократить свое хозяйство или вовсе оставить хлебопашество, было немного. По данным псковской подворной переписи, государственных крестьян, обрабатывавших исключительно собственную землю, было 56%, а оставивших земледелие — только 6%.

Не надо преувеличивать и прогрессивные явления в сельском хозяйстве 30—50-х годов XIX в.: новые капиталистические процессы обнаруживались преимущественно на южных и юго-восточных окраинах европейской части России, в районах продолжающейся колонизации, там, где было мало крепостных крестьян. Число передовых помещиков, переходивших на новую агротехнику, составляло приблизительно 3—4% общего их числа. Технические нововведения в крестьянской среде были еще более редким явлением: они оказывались по силам только зажиточной прослойке, преимущественно государственным крестьянам. Развитие производительных сил в сельском хозяйстве происходило не столько в форме радикального обновления земледельческой техники и полеводства, сколько в расширении посевной площади и в освоении новых слабо заселенных районов.