Изменения в образовательной системе после восстания декабристов

По мнению Николая I, революционная зараза гнездилась больше всего в литературе и школе. Нужно было обезопасить воспитание умов от всякого влияния «тлетворных» идей. К этой цели должны были привести строгая предварительная цензура и соответствующее руководство школьной политикой. Уже 10 июня 1826 г. был опубликован новый устав о цензуре, который получил в литературных кругах характерное название «чугунного устава» — такой тяжестью лег он на авторов и издателей.

Устав 1826 г. требовал от цензоров «ограждения святыни, престола, постановленных от него властей, законов отечественных, нравов и чести народной и личной от всякого, не только злонамеренного и преступного, но и неумышленного на них покушения» Цензоры не смели пропускать никаких сочинений, в которых прямо или косвенно «колебалась христианская вера», порицался монархический образ правления, задевались державы Священного союза, сочувственно излагалась история революции. Высказывать самостоятельные мысли о каких бы то ни было преобразованиях было строго запрещено.

Цензоры, отвечая за каждую выпущенную книгу и статью, старались превзойти друг друга строгой придирчивостью. Тем не менее это не спасало их от неприятностей: по личному приказанию Николая цензоров подвергали выговорам, сажали на гауптвахту или вовсе отрешали от должности. Не меньшие кары обрушивались на авторов даже в тех случаях, когда их произведения благополучно прошли через цензуру: их вызывали в III отделение, делали им строгие предупреждения, иногда заключали под арест, иногда запрещали печататься вообще.

Такому же педантичному надзору подлежали все учебные заведения. Николай не мог примириться с тем фактом, что, несмотря на искусственные преграды, знания начинали проникать в низшие слои общества: в гимназии и университеты все чаще попадали купцы и мещане, иногда даже крепостные крестьяне. Кроме того, в преподавании часто не было «единообразия» и «благонамеренности»: не только университетские профессора, но и гимназические учителя позволяли себе «умствовать», распространяя «своевольство мысли» и «мечтательные крайности».

По мнению Николая, школа должна была стать сословной, а воспитание — православно-монархическим. Уже в 1827 г. специальным рескриптом на имя министра народного просвещения Николай запретил допускать крепостных крестьян в средние и высшие учебные заведения1. В 1828 г. был издан новый школьный устав1 2, который в корне перестроил среднюю и низшую школу: преемственная связь между приходскими и уездными училищами и гимназиями была уничтожена. Каждый тип школы становился замкнутым и сословие обособленным: одноклассное приходское училище предназначалось для детей «самых нижних состояний» и обучало «закону божию», грамоте и четырем правилам арифметики; трехклассное уездное училище было предназначено для детей «купцов, ремесленников и других городских обывателей», оно включало в свою программу русский язык, арифметику, первую часть геометрии, историю и географию; наконец, семиклассная гимназия имела целью обеспечить «приличное воспитание детей дворян и чиновников» и подготовляла непосредственно к поступлению в университет. При гимназиях учреждались особые дворянские пансионы.

Школьное воспитание, по разъяснению министра народного просвещения А. С. Шишкова, должно было «образовывать верных сынов церкви и верных подданных, преданных богу и царю». Во всех низших и средних школах ввели телесные наказания. Частные учебные заведения, особенно иностранные пансионы, были поставлены под строгий надзор попечителей и министра. Преподавателей, уличенных в распространении «вольнодумства» и «превратных понятий», исключали со службы, отдавали под надзор полиции, а если они оказывались иностранцами, то высылали за границу.