Ответ крестьянства на реформу Киселёва

Таким образом, план двуединой реформы, намеченный «Комитетом 1839 г.» и развитый Киселевым, потерпел крушение. Правительству оставалось сосредоточить свое внимание на устройстве государственных крестьян и постараться превратить казенную деревню в показательный образец для частных землевладельцев. Однако и здесь в условиях разложения крепостного строя Киселева и Николая I постигла полная неудача.

Следуя примеру удельного ведомства, новая система управления государственной деревней воспроизводила патриархальные приемы крупного барского имения. Окружные начальники, назначенные из среды дворянства, напоминали управляющих крепостными вотчинами, а волостные головы и сельские старшины — помещичьих бурмистров. Деревня была наводнена многочисленными чиновниками, типичными представителями продажной николаевской бюрократии, притеснявшими крестьян своими насилиями и вымогательствами. На крестьян легли не только расходы по новому управлению, но и сборы в специальные хозяйственные п мирские капиталы: из этих денег выдавались пособия, краткосрочные ссуды, оплачивались врачи и ветеринары. В своем усердии министерские чиновники плохо считались с желаниями крестьян — им силой навязывали различные мероприятия (постройку негодных хлебных магазинов, отобрание земли для общественной запашки и пр.).

Правда, некоторыми сторонами реформа Киселева способствовала дальнейшему буржуазному развитию. Самоуправные помещичьи захваты казенных угодий были почти прекращены. Пожалования государственной земли в частные руки сократились. Барщина в арендных имениях была уничтожена, и крестьяне были переведены на оброк. В районах нового поселения взамен общинного землепользования стало вводиться подворнонаследственное. Всячески поощрялось предпринимательство зажиточных крестьян. Местами были проведены агрономические мероприятия для улучшения крестьянского хозяйства. По официальным данным, за 18 лет (с 1838 по 1855 г.) Министерство государственных имуществ учредило 2551 приходское училище, 27 лечебниц, 418 богаделен и 1178 вспомогательных касс; из малоземельных губерний было переселено в многоземельные около 160685 крестьян; в надел малоземельным селениям было отведено около 2 107 742 десятин *. Но эти меры не могли ликвидировать крестьянского малоземелья, растущей недоимочности деревни, почти поголовной безграмотности населения и его беспомощности перед лицом неурожаев, эпидемий и эпизоотий. Реформа Киселева сохранила неприкосновенными феодальные отношения и еще более усилила систему внеэкономического принуждения. Крестьяне были убеждены, что они проданы «в удел» генералу Киселеву, и ответили на реформу массовым протестом.

В 1840—1843 гг. движение государственных крестьян охватило 25 уездов в 8 губерниях и нередко принимало бурный характер: в разных местах происходили разгромы сельских рас-прав и волостных правлений, истребление посадок картофеля, самовольные перевыборы должностных лиц, избиение старшин, сборщиков, чиновников управления государственных имуществ и земской полиции, насильственное освобождение арестованных, вооруженное сопротивление воинским командам, посланным для усмирения. В Тотемском и Кадниковском уездах Вологодской губернии в 1840 г. в движении принимало участие до 20 тыс. крестьян, в 1843 г. в Челябинском уезде Оренбургской губернии — до 40 тыс., приблизительно столько же в Шад-ринском уезде Пермской губернии.

Наиболее яркой формой этого движения были события 1842—1843 гг. в Приуралье. В апреле 1842 г. вспыхнули волнения в Ирбитском, Камышловском и Шадринском уездах Пермской губернии. Поводом для волнений послужили распоряжения Министерства государственных имуществ об обязательной посадке картофеля и засыпке яровых семян; это сопровождалось поборами и вымогательствами «выборных» властей и коронных чиновников.

Среди крестьян распространились слухи, что местные власти, чиновники и попы подкуплены барами, что они продали крестьян «в удел министру Киселеву» и что, подписывая приговоры о посадке «кабальных яблок» (картофеля), крестьяне тем самым признают свою зависимость от нового господина. Поэтому они упорно отказывались составлять приговоры о посадке картофеля и требовали от властей и духовенства выдачи грамот о продаже их в барскую неволю. В поисках грамот крестьяне перерывали волостные и церковные архивы, а волостных голов, сельских старшин, писарей, священников и дьячков подвергали пыткам, чтобы заставить их сознаться и выдать требуемые документы.

Подавленное в 1842 г. движение вспыхнуло с новой силой в апреле следующего года. Чтобы поднять массы на восстание, крестьянин Воскресенской волости Челябинского уезда Иван Федюшин при содействии других крестьян (Андрея Варуш-кина, Кирилла Милехина и отставного солдата Чедачева) распространил копии подложного царского указа о передаче казенных крестьян «в удел» помещику Кульневу. В «указе» говорилось, что крестьяне должны на помещика сеять хлеб и доставлять его в амбары, а женщины — прясть лен и ткать холсты. Копии этого «указа» успели проникнуть во многие селения Челябинского и Шадринского уездов, вызвав широкое движение. Крестьяне снова бросились искать «указ» в церквах и волостных правлениях, добиваясь его выдачи от местных властей и духовенства.

Собираясь на сходы, крестьяне отказывались подчиняться органам Министерства государственных имуществ, создавали собственное самоуправление и решали защищать свою свободу с оружием в руках. Крестьяне были «в полном убеждении,— пишет современник,— что никакого начальства у них теперь пет, а есть один только начальник: мир, общество, гром а д а, которые решили уж свергнуть с себя иго притеснений и восстановить порядок и законность — самосудом»1.

Шадрннский исправник Черносвитов и окружной начальник Кирхнер, прибывшие в Батуринскую слободу с воинской командой, вынуждены были укрыться в одном из домов, отстреливаясь от крестьян, пытавшихся взять дом приступом или поджечь его, а затем перебрались в церковь, где спрятались духовенство и небольшая часть крестьян, не принимавших участия в восстании. Церковь была осаждена громадной толпой вооруженных крестьян, руководимых отпускными и отставными солдатами. Отряд высланных против них башкирских казаков был встречен крестьянами на берегу реки Исети и обращен в бегство, причем казаки потеряли 20 человек убитыми и ранеными. В окрестные селения батуринские крестьяне разослали верховых с призывом вооружаться; во многих местах деревенские кузницы были заняты изготовлением пик, состоящих из насаженных на древко кос и ножей; в Батуринскую слободу было доставлено несколько возов разного оружия — пик, дробовиков, винтовок, пистолетов и пр. Крестьяне закрыли кабаки и приставили к ним караулы; целовальникам было запрещено продавать водку под угрозой жестокой порки.

Через пять дней в Батуринскую слободу прибыл военный отряд с артиллерией, начавший усмирение орудийными залпами. Заставив крестьян сложить оружие и разойтись, освободив осажденных, отряд двинулся в другие села, там крестьяне тоже нападали на церкви, где укрывались начальство и духовенство. Близ Верхтеченской слободы до 5 тыс крестьян оказали войскам вооруженное сопротивление, они разобрали мост через реку Басказык и начали обходное фланговое движение. Военному отряду удалось переправиться через реку только после ожесточенного рукопашного боя с применением картечи и ружейного огня, вырвавших из крестьянских рядов несколько десятков убитыми и ранеными. К концу апреля движение в Шадринском уезде было подавлено; около 4 тыс. человек преданы военпому суду и понесли тяжелые наказания.

Не меньшее упорство в борьбе проявили и крестьяне Челябинского уезда, также оказавшие сопротивление высланным против них войскам. При разоружении крестьян здесь было отобрано 772 ружья, 134 пистолета, 36 пик, 87 сабель и др. Усмиренные крестьяне были подвергнуты жестокой экзекуции. По свидетельству современников, «казаки своими нагайками с шеи до ног отпластывали кожу с мясом». Более 4 тыс. человек были заключены до суда в остроги, где многие умерли от ран, нанесенных нагайками при экзекуции. Затем, как обычно, последовали военный суд, шпицрутены, розги и ссылка в Сибирь — неизбежный результат стихийных разрозненных выступлений феодальной деревни.

Когда были подавлены наиболее широкие и бурные восстания 40-х годов, движение разбилось на множество отдельных выступлений против всей системы казенного управления и поддерживавшей ее церкви. За время с 1847 по 1856 г. Министерство государственных имуществ насчитало больше 200 тыс. государственных крестьян, судившихся за «преступления» этого рода. Хотя крестьянское движение оставалось стихийным и проникнутым иллюзорной верой в «справедливого царя», оно объективно было протестом не только против проведенной реформы, но и против всего феодально-крепостнического строя. В этом отношении оно преследовало ту же задачу, какая вдохновляла помещичьих и удельных крестьян,— ликвидировать феодальный строй.

Дворянство тоже было настроено против мероприятий П. Д. Киселева, но уже по другим, противоположным мотивам: его возмущали самые попытки «улучшения быта» государственных крестьян, грозившие усилить тяготение крепостных к переходу в казенное ведомство. Правительство в свою очередь боялось и взрыва в крепостной деревне, и оппозиции в рядах дворянства. Желая ограничить произвол помещиков, который становился все более опасным как источник возможных «государственных потрясений», правительство вернулось к прежнему проекту введения инвентарей в помещичьих имениях.

Новые попытки разрешения крестьянского восстания

На этот раз инициатива принадлежала министру внутренних дел гр. Л. А. Перовскому, который, подобно Киселеву, хотел избежать и безземельного освобождения крестьян, и передачи им в собственность земельных наделов. По мнению Перовского, помещичья собственность должна была остаться неприкосновенной, но и крестьян нельзя было превращать в свободных пролетариев: «эта безземельная и бездомная вольница представляла бы опасную, даже грозную стихию всегдашних смут и беспокойств, могущих повести к самым гибельным последствиям» '. Поэтому Перовский предложил в 1846 г. ввести обязательные «инвентаря», точно определив размеры крестьянских повинностей по каждому отдельному имению, признать за крестьянами право иметь движимую и недвижимую собственность, запретить отчуждение крестьян без земли, прекратить перевод их из состояния хлебопашцев в дворовые и т. д. В конце концов, рассуждал Перовский, «можно будет предоставить крепостным крестьянам свободу перехода к другим помещикам и в другие сословия». Для обсуждения проекта был образован новый секретный комитет под председательством наследника вел. кн. Александра Николаевича, будущего царя Александра II. Исходным пунктом для заключения комитета послужило традиционное крепостническое положение: «Основанием России было и должно быть самодержавие... власть помещика как поземельного владельца есть орудие и опора самодержавной власти...» 1 Предложения, сделанные министром, были признаны частью неудобоисполнимыми «по совершенной новости дела», частью несвоевременными за отсутствием других подготовительных мер; проект Перовского испытал участь аналогичных, уже похороненных проектов Сперанского и Киселева.

Такие же плачевные результаты имели секретные комитеты 1840 и 1844 гг., специально обсуждавшие вопрос о постепенном уничтожении разряда дворовых. Все дворяне были согласны, что число дворовых неимоверно выросло, что их положение мало отличается от положения рабов, что их мысли и чувства внушают самые серьезные опасения. Были предложены разнообразные меры для сокращения численности дворовых, но дело кончилось изданием 12 июня 1844 г. двух жалких законов: один разрешал помещикам освобождать дворовых за определенный выкуп (деньгами или работой), другой давал право владельцам заложенных имений не спрашивать при этом предварительного разрешения со стороны кредитных учреждений1 2. Наконец, в 1847 г. был издан закон, разрешавший крепостным крестьянам тех имений, которые продавались за долги с публичного торга, выкупаться за собственный счет и таким образом приобретать свободу и право собственности на землю.