Начало размежевания революционно-демократического лагеря с буржуазным либерализмом

Термины «западники» и «славянофилы», возникшие в пылу полемики в начале 40-х годов, уяхе современниками понимались как очень условные. «Неточность такого рода,— писал вдумчивый современник П. В. Анненков,— неизбежны везде, где спор стоит не на настоящей своей почве и ведется не тем способом, не теми словами и аргументами, каких требует» 2. Западничество как антифеодальное, антикрепостническое идейное направление с самого начала заключало в себе две тенденции буржуазного развития, отражавшие идеологию крестьянства, с одной стороны, и обуржуазившихся помещиков и формировавшейся буржуазии — с другой.

Герцен еще в студенческие годы осознал тот водораздел, который лег между их кружком, приставшим к берегу социалистических идей, и деятелями либерального толка, оставшимися «на том берегу», каким был, например, издатель «Телеграфа» Н. А. Полевой. Либерализм как политическая программа, противостоящая революционным методам, был сформулирован И. В. Киреевским еще в 1832 г. в статье «19 век». Однако вплоть до резкого обострения кризиса социально-экономических отношений, наступившего в годы революционной ситуации, эти две тенденции, все более размежевываясь, на поверхности обхце-ственной жизни отчетливо не проявлялись. Экономическая отсталость крепостной России порождала классовую неоформленность идеологии русской буржуазии. Борьба против крепостничества и самодержавия развивалась при определяющем и ведущем влиянии революционно-демократической идеологии. Общим в идеологии либеральной и революционно-демократической была их антикрепостническая направленность, их буржуазная сущность. Но в то время как дворянский и буржуазный либерализм выражал определенные интересы известной части господствующего класса, революционный демократизм, формировавшийся в предреформенные десятилетия, отражал стремления и чаяния крепостного крестьянства. Этим определялись и принципиальные отличия политических и социальных идеалов либералов и крестьянских демократов. Революционно-демократическая идеология воплощала революционную сущность крестьянских требований. Наиболее последовательной, радикальной формой выражения этой идеологии стал утопический социализм, идеи которого развивали в 40-х годах Белинский и Герцен.

В начальный период размежевания, к середине 40-х годов XIX в., несовместимость либеральной и демократической идеологий стала выявляться в подходе и решении общетеоретических, мировоззренческих вопросов. Так, теоретическая размолвка, происшедшая летом 1846 г. в московском кружке Герцена, выявила непримиримость исходных идейных убеждений Белинского, Герцена, Огарева, материалистически решавших вопрос о соотношении материи и сознания, с позицией Грановского и всего остального западнического круга. В этом споре, отмечал Герцен, передовая студенческая молодежь считала его и Белинского представителями их философских мнений. Воинствующий атеизм Герцена и Белинского имел глубокое социальное содержание, полностью совпадавшее со смыслом, вкладывавшимся Марксом в его тезис о том, что «упразднение религии, как иллюзорного счастья народа, есть требование его действительного счастья» *.

Если идеологи складывающегося революционно-демократического направления — Белинский и Герцен — развивали идеи революции и социализма, то либералы отстаивали путь мирного переустройства во имя достижения буржуазных правопоряд-ков. Эти коренные расхождения определяли отношение к революционному опыту Запада и буржуазному общественному строю. В то время как Белинский высоко оценивал революционную непримиримость якобинцев 1793 г., Грановский, напротив, усматривал политический идеал в умеренности враждебных им жирондистов.

В отличие от либералов Герцен и Белинский ясно видели социальную ограниченность европейских революций XIX в., провозглашавших лишь формальное равенство, а фактически сохранявших собственность в руках буржуазии. По их глубокому убеждению, революция должна установить право собственности на иных, общественных началах.

Свое внешнее выражение все углублявшийся процесс размежевания революционно-демократических и либеральных сил нашел в позиции «друзей-врагов» Белинского в связи с его уходом в 1846 г. из «Отечественных записок» в приобретенный Некрасовым и Панаевым журнал «Современник». Осуществилась заветная мечта Белинского — иметь свой литературный орган. Однако либералы-западники — Боткин, Грановский, Кавелин — отказались пойти за ним и продолжали активно сотрудничать у Краевского, журнал которого превратился в оплот русского либерализма.

В январе 1847 г. вышел под новой редакцией первый номер «Современника», подлинным идейным руководителем которого стал Белинский. В течение двух десятилетий (до окончательного запрещения в 1866 г.) «Современник» оставался трибуной формирующейся, а затем сложившейся революционной демократии, идейным, а затем и организационным центром русского революционного движения. Его программа была изложена в политическом завещании Белинского — письме-памфлете к Гоголю, которое Ленин считал «одним из лучших произведений бесцензурной демократической печати»Наполненное страстной ненавистью к угнетателям русского народа, к помещичьему самодержавному государству и православной церкви, ко всякому мракобесию, восхвалению невежества, патриархальности, к мистицизму во всех его формах, письмо Белинского было манифестом революционного просветительства. Выступая против идейного оправдания Гоголем самодержавно-крепостнического строя, Белинский сознавал себя выразителем мнения целого поколения. Гуманистический пафос письма Белинского утверждал неотъемлемые права русского народа, попранные крепостническим строем. С негодованием отвергал Белинский пронизывавшие «Избранные места из переписки с друзьями» идеи охранительной идеологии, прославление «православия, самодержавия, народности», попытку отвлечь народ от земных бедствий религиозной проповедью. Он отвечал Гоголю, что России «нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в пароде чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, их выполнение» 1 2. Рисуя современное состояние России, которая «представляет собою ужасное зрелище страны, где люди торгуют людьми...», а вместо государственного аппарата существуют «только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей», Белинский сформулировал первоочередные задачи, стоящие перед русским обществом: ликвидация крепостного права, уничтожение бюрократического и полицейского гнета, обеспечение нрав человеческой личности. Цивилизация, просвещение, гуманность должны стать достоянием русского человека; в «огромности исторических судеб его в будущем» Белинский был горячо убежден.

Ни Белинский, ни Герцен не видели и не могли видеть в крепостной России 40-х годов революционного народа. Но убеждение, что «вера в будущее своего народа есть одно из условий одействотворения будущего» ', превращало их творчество в мощное орудие общественной борьбы.

В январе 1847 г. Герцен покинул Россию, покинул демократом, революционером, социалистом, чтобы обратиться из-за границы к своим соотечественникам с вольным русским словом. Эта идея, зародившаяся у него вскоре после возвращения из первой ссылки, была с восхищением одобрена Белинским.

За границей Герцен начал с изучения разнообразных аспектов европейской жизни, чтобы уточнить пути решения русских национальных задач. Именно такой характер имели опубликованные в конце 1847 г. в «Современнике» герценовские ('Письма из Avenue Marigni». Начатые во время пребывания в Париже Белинского, они развивали мысли, аналогичные содержавшимся в его письме к Гоголю. Гневная критика Герценом социального строя, утвержденного на Западе буржуазией* встретила резкий отпор со стороны либералов-западников. В. П. Боткин, Т. Н. Грановский, К. Д. Кавелин, Е. Ф. Корт единодушно встали на защиту буржуазной цивилизации от «нападок» Герцена. С наибольшей точностью их позиция в завязавшемся споре была сформулирована Боткиным: «Дай бог, чтобы у нас была буржуазия».

Однако в то время как Герцен отрицал за буржуазией какую-либо положительную роль, Белинский с замечательной глубиной социологического проникновения указывал на то, что следует различать «буржуази в борьбе и буржуази торжествующую», и что «не на буржуази вообще, а на больших капиталистов надо нападать...» 1 Именно с позиций последовательного историзма рассматривал Белинский перспективы развития в России капитализма, видя в нем, в противовес апологетам буржуазии, «последнее зло во владычестве капитала, в его тирании над трудом».

Таким образом, еще накануне революции 1848 г., выявившей с трагической очевидностью контрреволюционную сущность буржуазии, в русском общественном движении углублялось размежевание между либерализмом и революционной демократией. Формирование революционно-демократического лагеря в среде русской интеллигенции идейно подготовляло переход к новому этапу русского освободительного движения.