Кто такие Петрашевцы?

Когда Белинский писал в своем знаменитом письме к Гоголю, что крестьяне «спят и видят освобождение» и что правительство «хорошо знает, что делают помещики со своими крестьянами, и сколько последние ежегодно режут первых», он исторически точно определил ту объективную силу, которая питала развитие революционной мысли. Вторая половина 40-х годов XIX в. ознаменовалась ростом массового крестьянского движения. Передовая общественная мысль чутко фиксировала настроения народных масс и их нараставшую активность. «В смежных с Галицией губерниях крестьяне весьма расположены вырезать помещиков»,— сообщал в 1848 г. своему единомышленнику один из выдающихся прогрессивных общественных деятелей России М. В. Буташевич-Петрашевский, подчеркивая, что подобные известия способствуют привлечению «внимания общего мнения» к «эмансипации крестьян» В этом высказывании человека, с чьим именем связаны возникновение и деятельность крупнейшего центра освободительного движения 40-х годов,— ключ к пониманию социальной сущности деятельности петрашевцев. Возникновение кружков петрашевцев, подготовленное материалистической и социалистической пропагандой Белинского и Герцена, знаменовало, по словам Ленина, начало появления «социалистической интеллигенции» в России'. Это было великой вехой в истории формирования революционно-демократического направления, в котором все определеннее выявлялась социалистическая направленность.

М. В. Буташевич-Петрашевский, сын петербургского помещика, доктора медицины и хирургии, родился в 1821 г. После окончания в 1840 г. Царскосельского лицея, где уже проявились его оппозиционные взгляды, он поступил на службу в Министерство иностранных дел и одновременно стал посещать лекции юридического факультета Петербургского университета, который окончил в 1841 г. со степенью кандидата.

Материалист и социалист по убеждениям, Петрашевский решил посвятить себя «служению человечеству и стремлению ко всеобщему благу» 1 2. С присущей ему энергией и целеустремленностью он начинает вести антиправительственную пропаганду в кругах столичного чиновничества, офицерства, студенчества.

С 1844 г. вокруг него образуется постоянный круг лиц, в числе которых литераторы М. Е. Салтыков, А. Н. Плещеев, В. А. Эн-гельсон, А. П. Баласогло, А. В. Ханыков, В. А. Милютин и ряд других представителей передовой интеллигенции, объединенных общностью убеждений, острой заинтересованностью в уяснении коренных общественных и политических проблем, поисками способов их разрешения.

Показателем степени зрелости теоретических взглядов участников этого кружка и их стремления перейти к широкой политической пропаганде было предпринятое ими издание «Карманного словаря иностранных слов, вошедших в состав русского языка». Первоначально задуманный издателем Н. Кирилловым словарь (типа обычного справочника) был использован петрашевцами для создания боевой энциклопедии материализма и социализма. В. А. Энгельсов писал, что «Петрашевский с жадностью схватился за случай распространить свои идеи при помощи книги, на вид совершенно незначительной; он расширил весь ее план, прибавив к обычным существительным имена собственные, ввел своей властью в русский язык такие иностранные слова, которых до тех пор никто не употреблял,— все это для того, чтобы под разными заголовками изложить основания социалистических учений, перечислить главные статьи конституции, предложенной первым французским учредительным собранием, сделать ядовитую критику современного состояния России и указать заглавия некоторых сочинений таких писателей, как Сен-Симон, Фурье, Гольбах, Кабэ, Луи Блан и др. Основная идея Фейербаха относительно религии выражена без всяких околичностей в статье о натурализме» *.

Выход двух первых выпусков этого «Словаря» в 1845 и 1846 гг. был воспринят современниками как чудо. Несмотря на последовавшее затем запрещение, «Словарь» успел распространиться в прогрессивных кругах. Революционная направленность особенно отличала второй выпуск, редактирование которого, как и авторство большинства наиболее значительных статей, целиком принадлежало Петрашевскому. В этом выпуске рассматривались в неразрывном единстве идеи революции и социализма, утверждалась историческая необходимость уничтожения русского самодержавия и крепостничества.

Неурожай 1848 г. и голод, охвативший ряд губерний Центра России, Украины, Поволжья, Приуралья, эпидемия холеры, пожары, усугубляя тяжесть социального гнета, усилили массовое брожение крестьянства. Волна революций, сметавшая реакционные режимы в странах Западной и Центральной Европы, приближалась к пределам Российской империи.

Призрак революции становился грозной реальностью, повергавшей в ужас правящие верхи и вселявшей горячие надежды в сердца передовых русских людей.

В этой обстановке кружок петрашевцев становится притягательным центром для оппозиционных элементов, в разной степени проникнутых демократическими устремлениями. Уже с зимы 1847/48 г. сама организация собраний принимает более правильный и строгий характер. Почти еженедельно, по пятницам, происходят многолюдные и острые дискуссии. С осени 1848 г. выступления для «пятниц» заранее намечаются и готовятся. В кружок вливаются некоторые участники «литературных вечеров» офицерского кружка, возникшего в начале 1846 г. и возглавляемого Н. А. Момбелли. Параллельно с собраниями у Петрашевского зимой 1848/49 г. по вторникам происходят собрания у Н. С. Кашкина, где собираются бывшие лицеисты — товарищи Кашкина, молодые чиновники и многие из посещавших Петрашевского, в их числе А. В. Ханыков, И. М. и К. М. Де-бу, Д. Д. Ахшарумов, А. И. Европеус. Если в этом кружке петрашевцев особый интерес вызывают проблемы философские, политэкономия ы социалистические учения, то собрания по субботам у С. Ф. Дурова, начавшиеся с марта 1849 г., объединяют преимущественно литераторов, в числе которых был и Ф. М. Достоевский. С кружком поддерживает тесную связь живший в то время в Москве поэт А. И. Плещеев, развернувший работу среди студенчества.

Революционные события 1848 г. еще более возбудили интерес передовой молодежи к социалистическим учениям, «старейшим пропагатором» которых в России называл себя Петрашевский.

Из всех учений утопического социализма петрашевцы признавали лучшим и истинным, наиболее отвечающим «основным началам быта общественного», учение французского социалиста-утописта Шарля Фурье. Социализм в целом рассматривался петрашевцами как конечный результат современного философского мышления, а также как результат непосредственного «наблюдения действительности, как реакция духа человеческого»

против буржуазной цивилизации, как требование устранения «противуестественных явлений в жизни общественной» *. Веря в прогрессивность развития человечества, оценивая капитализм как «анархию совершенную», где личность принесена в жертву капиталу, петрашевцы видели в то же время в капиталистическом строе необходимый момент в общем ходе исторического развития, за которым должен наступить «золотой век» человечества.

И для людей другая жизнь начнется —

Гармонией живой исполнится она.

Тогда изменятся и люди и природа,

И будет на земле —мир, счастье и свобода!

Так воспевал будущую «вечную весну» человечества един из петрашевцев Д. Д. Ахшарумов.

Мысль Фурье о естественных правах человека была глубоко созвучна петрашевцам, искавшим в социальных учениях Запада ответ для решения насущных вопросов русской жизни. В провозглашаемом Фурье принципе коллективного труда как основе нового общественного устройства русские интеллигенты видели те реальные формы организации производства, какие должны прийти на смену подневольному труду крепостного крестьянина.

Высоко оценивая основные положения системы Фурье, петрашевцы были далеки от признания ее в целом. Так ими была полностью отброшена фантастическая космогоническая часть учения Фурье. Радикальные петрашевцы не разделяли аполитизма Фурье; они стремились придать его учению политический характер. Исходя из положения, что человек является продуктом непрерывно изменяющейся природы, они делали вывод о необходимости социальных преобразований, исходящих из потребностей исторической действительности. А русская действительность выдвигала в первую очередь вопрос о необходимости уничтожения крепостничества и самодержавия. Теоретической и практической разработке решения этого вопроса и была подчинена деятельность петрашевцев. Продолжая традицию декабристов, петрашевцы выдвигали республиканский идеал политического устройства России, допуская как временное, переходное состояние конституционную монархию. Будущая республика мыслилась ими как федерация автономных и самоуправляющихся общин при равенстве всех народов, населяющих Российскую империю. Революционно-демократическое крыло петрашевцев Мыслило эту республику как бессословную. В решении крестьянского вопроса петрашевцы вначале рассчитывали на правительство. Из этого исходил Петрашевский, работая в 1848 г. над «Проектом об освобождении крестьян», который предусматривал «прямое, безусловное освобождение их с тою землею, которая ими была обрабатываема, без всякого вознаграждения за то помещика» *. О попытке подойти к практическому решению крестьянского вопроса свидетельствует литографированная записка Петрашевского 1848 г. «О способах увеличения ценности дворянских или населенных имений», развивающая план продажи дворянских имений купечеству, при которой крестьяне должны были получить личную свободу.

Но если в поисках путей для решения крестьянского вопроса сказалась идейная незрелость петрашевцев, то вместе с тем эти поиски определили революционно-демократическую направленность их политического развития. Дискуссии конца 1848 г. выявили разногласия в среде петрашевцев относительно возможности правительственных реформ и знаменовали переход к выработке практической программы подготовки крестьянского восстания как единственного надежного пути для осуществления коренных социально-политических преобразований. Постановка этой проблемы и представление о форме ее реализации в виде крестьянской войны были крупнейшей исторической заслугой петрашевцев и предвосхищали намерения революционных деятелей 60-х годов.

Петрашевцы обсуждали план выступления горнозаводских рабочих Урала, распространение восстания с Урала на Поволжье, Дон, движение восставших масс на Москву. Однако столь непосредственные расчеты на крестьянскую войну, на готовность народа к революции разделяли лишь немногие. Наиболее последовательно эту линию проводил Н. А. Спешней, выделявшийся среди петрашевцев своим радикализмом.

Основную форму своей практической деятельности петрашевцы видели в широкой пропаганде и распространении революционных идей среди «людей различных характеров, различных состояний, мужчин и женщин.., людей специальных познаний, ученых, людей практических: архитекторов, ремесленников, художников, артистов, военных людей...», в подчинении своему влиянию университета, лицея, военных училищ, кадетских корпусов, гимназий1 2. Подготовив таким образом будущих революционных деятелей, петрашевцы намечали развернуть одновременно широкую агитацию в народе для воспитания в нем революционного сознания. Попытка создания тайного революционного общества, к которому кружки петрашевцев шли всей логикой своего цазвития, оказалась неудачной именно в силу расхождений по вопросу о восстании, о сроках и способах его организации.

В декабре 1848 г. петрашевцы обсуждали программу будущего тайного общества. Момбелли полагал, что его целью должно быть руководство общественным мнением. Не отвергая этого предложения, Петрашевский выдвигал в качестве главнейшей задачи тайного общества разработку вопросов, «относящихся до политического устройства государства и общественного быта...» Спешнев, человек с широким политическим кругозором, воспринявший идеи домарксового коммунизма, был убежденным сторонником крестьянской революции и связывал создание тайного общества с задачей непосредственной организации восстания.

Сочтя пока несвоевременным создание тайной революционной организации, петрашевцы сосредоточили усилия на пропаганде, придавая первостепенное значение изданию и распространению антиправительственной литературы. Для этой цели Н. П. Григорьевым была специально написана «Солдатская беседа», готовился перевод из сочинений французского социалиста Ламеннэ, П. Н. Филиппов работал над агитационным произведением «Десять заповедей».

Исключительное значение придавали петрашевцы распространению письма Белинского к Гоголю, впервые прочитанного ими в апреле 1849 г. сначала на собрании у Дурова, затем у Петрашевского. Именно в связи с перепиской этого письма возникла идея организации тайной литографии, а затем, впервые в истории русской подпольной печати,— тайной типографии. В реализации этого замысла наряду с революционно настроенными Спешневым и Филипповым принимали участие Дуров, В. А. Милютин и такие представители либерального крыла петрашевцев, как писатель Ф. М. Достоевский и поэт А. Г. Майков. Арест петрашевцев пресек задуманную работу по созданию нелегальной типографии.

Последним значительным пропагандистским действием петрашевцев был обед, устроенный 7 апреля 1849 г. кружком Пашкина на квартире у Европеуса по случаю дня рождения Фурье. Выступивший на обеде Петрашевский провозгласил тост «за знание действительности», за соединение социалистической пропаганды с политической. «Мы осудили на смерть настоящий быт общественный, надо приговор наш исполнить» — таким призывом к революционному действию закончил он речь.

Преодолевая либерально-просветительские иллюзии, петрашевцы формировались как деятели революционно-демократического движения. Однако они не успели реализовать свои широкие замыслы. О деятельности петрашевцев систематически доносил подосланный к ним провокатор Антонелли. 22 апреля 1849 г. начались аресты, а на другой день Николай I назначил «Секретную следственную комиссию». По подозрению в принадлежности к кружку Петрашевского в списки комиссии было занесено 252 человека, к следствию привлечено 122, военному суду предано 28 человек '. «Заговор идей» — так была определена комиссией деятельность петрашевцев, которая расценивалась как опаснейшее государственное преступление. 21 человек был приговорен к смерти. И хотя смертный приговор был «милостиво» заменен в последний момент Николаем I каторгой и ссылкой, царь не отказал себе в удовольствии подвергнуть осужденных трагическому фарсу приведения приговора в исполнение. Расстрел был публично инсценирован 22 декабря 1849 г. на Семеновской площади столицы, куда осужденные были привезены из Петропавловской крепости. Они пережили весь ужас предстоящей казни.