Колониальная эксплуатация народов Сибири в 19 веке

Ареной безудержного колониального грабежа по-прежнему оставалась Сибирь. Особенно чудовищным стал здесь произвол царской администрации в начале XIX в., когда сибирским генерал-губернатором был назначен И. Б. Пестель. Его называли «сибирским Аракчеевым». От незаконных поборов и вымогательств, чинимых его подчиненными, не было спасения ни коренным сибирякам, ни русским переселенцам, ни богатым купцам, ни мелким служащим. Ближайшим соучастником преступлений Пестеля был иркутский губернатор Трескин.

К тому времени к ясачному обложению коренных обитателей Сибири добавилось множество других денежных сборов и натуральных повинностей. Брали на содержание подъемных лошадей и ремонт государственных дорог, на сооружение присутственных мест (т. е. казенных зданий) и на устройство водных сообщений. Зачастую зверолов-охотник, бродивший по дремучей тайге, даже не понимал, за что именно с него требуют платы. Но все эти дополнительные сборы были особенно тяжкими, поскольку их общая сумма в 10 раз превышала сумму основного ясачного сбора.

Хищническая эксплуатация ясачного населения и злоупотреблсния чиновников приводили к разорению жителей, а в итоге—к сокращению доводов казны. Это начинало беспокоить петербургских сановников, самою царя.

В 1819 г. генерал-губернатором Сибири был назначен находившийся до того в опале М. М. Сперанский. Ознакомившись с положением дел, он пришел к выводу о необходимости коренной перестройки всей административной системы вверенного ему края. Несколько сотен чиновников были привлечены к следствию; Пестель и Трескин отрешены от должности. Впрочем обвинения в лихоимстве и казнокрадстве не считались в кругах царской бюрократии чем-то из ряда вон выходящим. На скамью подсудимых попали немногие.

Рассказывают, что в 1826 г. при свидании в Петропавловской крепости со своим приговоренным к смертной казни сыном Павлом — одним из выдающихся декабристов,— И. Б. Пестель сначала разразился бранью, а затем спросил его с упреком:

—           И чего ты хотел?

Сдержанный и хладнокровный П. И. Пестель с презрением посмотрел на отца — опального сатрапа — и спокойно произнес:

—           Я хотел, между прочим, чтобы и возможности не было таких губернаторов, каким вы были в Сибири...

Предложения Сперанского о реорганизации управления Сибирью рассмотрел созданный для этого в Петербурге Сибирский комитет. Утвержденные в 1822 г. императором Александром I, они получили силу закона.

Территория Сибири была подразделена на два генерал-губернаторства с центрами в Тобольске и Иркутске. Все нерусское население распределено на три группы: оседлых, кочевых и бродячих инородцев. Оседлые (татары и частью алтайцы) были приравнены к русским государственным крестьянам. Кочевые (буряты, якуты, хакасы, эвенки, ханты, манси) подчинены «родовым управлениям» и стоявшим над ними «инородным управам». Для бурят, хакасов, а позднее на время и для якутов были учреждены еще и особые «Степные думы». Что касается «бродячих инородцев» (ненцы, ламуты, юкагиры и др.), то они получили лишь родовые управления.

В основе этой системы лежала идея сотрудничества царской бюрократии с местными патриархально-феодальными элементами. Привлеченные к участию в органах колониального управления, бурятские тайши, якутские тойоны и прочие представители местной знати должны были помогать (и действительно помогали) царским чиновникам осуществлять фискальную эксплуатацию трудовых масс коренного населения.

Интересами казны было обусловлено и создание в 1827 г. новых ясачных комиссий — отдельно для Восточной и Западной Сибири. Перед ними поставили задачу — провести переучет ясачного населения и на этой основе выработать новые оклады ясачного сбора. Комиссии закончили рабрту лишь через восемь лет. В 1835 г. Николай 1 утвердил новые оклады, почти втрое превышавшие прежде взимавшуюся сумму ясака. В последний раз численность «ясачных людей» и общая сумма ясака уточнялась в 1858 г.

Разумеется, действия Сперанского не избавили население Сибири, особенно нерусское, от произвола чиновников и хищничества скупщиков пушнины. Менялись администраторы, но сама система колониальной эксплуатации сохраняла прежнюю феодальную основу. Даже после падения крепостного права, когда Россия уже вступила в капиталистический период своей истории и стала превращаться в буржуазную монархию, угнетенные народы Сибири продолжали вносить в царскую казну феодальную ренту деньгами или мехами, подвергаясь насилиям и издевательствам со стороны поставленных над ними начальников. И сколь характерно было то, что сбор ясака в то время по-прежнему находился в ведении самого близкого к царю хозяйственно-финансового учреждения — «Кабинета императорского величества». Это еще сильнее подчеркивало органическую связь царского самодержавия и колониального гнета, существовавшего на окраинах империи.