Царизм и народы Поволжья и Приуралья в 19 веке

Не только на Кавказе, где еще продолжался процесс завоевания, но и на тех территориях, которые давно были включены в состав Российского государства, царил колониальный произвол и насаждались самые грубые формы военно-феодальной эксплуатации коренного населения. Это относилось к районам Поволжья и Приуралья, нерусское население которых подвергалось в первой половине XIX в. возраставшему угнетению.

Используя проводившееся с конца XVIII в. в приволжских губерниях Генеральное межевание, помещики с помощью продажных чиновников и землемеров продолжали захватывать земли марийских, мордовских, чувашских, татарских крестьян. Так, в Саранском уезде местами было отмежевано в пользу помещиков до 4/б земельной площади, находившейся ранее в руках мордовских крестьян.

За счет крестьянских земель расширяли свои владения монастыри. Один лишь Саровский монастырь приобрел таким образом свыше 23 тыс. десятин.

Но самым крупным землевладельцем оставалось в Поволжье и Приуралье феодальное государство. Все удмуртские и большая часть мордовских, татарских, чувашских, марийских крестьян считались государственными. Несмотря на сокращение земельных наделов, казна требовала с этих крестьян высоких податей и сборов. Более тяжелыми становились и многочисленные трудовые повинности: ремонт дорог и мостов, перевозка казенных грузов, заготовка корабельного леса, обслуживание конных заводов.

Служивший в Вятке А. И. Герцен писал, что чиновники в этом отдаленном краю действуют «без оглядки», что здесь «кража становится делом каждого». Для удержания в покорности народов Поволжья и Приуралья царское правительство старалось подчинить их идеологическому влиянию официальной православной церкви. С целью активизации миссионерской деятельности в Казани были открыты Духовная академия и духовные училища. Казанский архиепископ Филарет (Амфитеатров) всячески форсировал обращение коренных жителей края в православие. К 1830 г. он якобы обратил в православие 78% коренного населения Казанской губернии. Однако большинство «новокрещеных» принимали христианство лишь формально, чтобы избавиться от притеснений со стороны царских властей, и продолжали втайне исповедовать прежнюю религию.

Вместе с тем царизм старался установить свой контроль над местным мусульманским духовенством. С этой целью в Оренбурге была учреждена особая канцелярия мусульманского муфтия.

Военно-феодальный характер царской политики нашел особенно яркое выраяшние в Башкирии. Помимо земельных захватов русских помещиков, башкиры обезземеливались и непосредственно царизмом. Свыше 7 млн. десятин, принадлежавших преимущественно башкирам, было передано в фонд военно-казачьей колонизации приуральских степей. Ими были наделены оренбургские казаки.

В 1798 г. башкиры и мишари (мещеряки) были обращены в военное сословие наподобие казачьего. Вся территория служилых башкир и мишарей была разделена на кантоны, во главе которых поставлены начальники из местных феодалов. Кантоны подразделялись на юрты и управлялись старшинами. Вместе с русскими казаками башкиры и мишари обязаны были нести на своих конях и при своем оружии сторожевую службу на Оренбургской кордонной линии, тянувшейся от Тобола до Каспийского моря. Таким образом царское правительство подчиняло башкирское население военно-административному коптролю, установило контакт с башкирской феодальной верхушкой и усилило оборону Заволжья со стороны казахских степей.

Кроме отбывания этой повинности, башкиры по распоряжению кантонных начальников и юртовых старшин исполняли «рабочую службу», а нередко пахали землю и убирали урожай на участках, которыми пользовались русские офицеры, служившие на Оренбургской линии. «Угнетение вообще башкирцев непомерно»,— писал в 1829 г. генерал О. И. Прянишников, называя служилых башкир «несчастными жертвами корысти». Разумеется, таких военачальников, как Прянишников, встречалось на далекой юго-восточной окраине империи мало; большинство же безжалостно эксплуатировало подвластных жителей перусского происхождения и относилось к ним еще хуже, чем к русским крепостным.

В 1834 г. существовавшие ранее кантоны были объединены в шесть округов. Во главе округов правительство поставило «попечителей» из русских офицеров, а служилое местное население свело в особое «Бапширско-Мещерякское войско». Этим усиливался политический и административный контроль над башкирами и мишарями.

По мере продвижения кордонных линий в глубь казахских степей Башкирия все более становилась внутренней областью империи. Надобность в военной службе башкир отпадала. В 40-х годах XIX в. воинская повинность коренного населения стала заменяться взиманием денежного сбора. Однако кантон-ная система продолжала существовать вплоть до 1863 г. Это показывает, что она была вызвана к жизни не столько потребностями дворянского государства в обороне своих границ, сколько желанием подчинить башкир и мишарей военно-феодальному режиму, более надежно обеспечивавшему их колониальную эксплуатацию.