Формы и методы национально-колониальной политики царизма в 19 веке

Не все окраины Российской империи были ее колониями. Такие национальные окраины, как Прибалтика, Украина, Белоруссия, Литва, польские земли, по своему социально-экономическому развитию не уступали центральным великорусским губерниям. Включение этих территорий в сферу всероссийского рынка способствовало появлению здесь капиталистических мануфактур и росту товарности сельского хозяйства.

Рига, Лодзь, Нарва становились индустриальными центрами всероссийского значения. Основанная в середине XIX в. в Нарве Кренгольмская мануфактура была самым крупным в Европе предприятием по переработке хлопка.

Лен, который выращивали на полях Эстляндии и Лифлян-дии, сахарная свекла и конопля, которые сеяли на Украине, в значительной мере подвергались промышленной переработке в пределах этих же территорий, а не вывозились в качестве сырья для фабрик и заводов метрополии.

В Белоруссии и Литве элементы капитализма вызревали несколько медленнее, чем в Прибалтике и Польше, но в общем и здесь темпы экономического развития были не ниже, чем во многих губерниях внутренней России.

На западных окраинах империи не было свободных, незанятых земель, которые могли бы быть использованы для русской колонизации. Не русские крестьяне переселялись в Белоруссию и Прибалтику, а, наоборот, эстонские, латышские, белорусские крестьяне искали лучшей доли в пределах русских и украинских губерний.

Не были западные окраины империи и рынком сбыта для русских промышленных изделий. Напротив, отсюда вывозились во внутреннюю Россию ткани, спички, бумага, стекло, спирт, краски и другие товары. Наконец, и по уровню культурного развития население западных окраин также не уступало населению внутренних великорусских губерний.

Следовательно, Прибалтика, Белоруссия, Литва, польские земли и Украина, исключая причерноморские степи, не были колониями царской России. Тем более неприменимо понятие «колония» к Финляндии, которая была достаточно развитой в экономическом отношении страной к моменту включения ее в состав Российской империи.

Однако население названных территорий, хотя и не подвергалось колониальной эксплуатации, испытывало национальное угнетение. Финляндия .имела свою государственность, но другие окраины утрачивали остатки автономии. Развитие национальной культуры народов Прибалтики, Финляндии, Польши, Белоруссии, Украины было сильно стеснено русификаторской политикой царизма и административно-полицейским произволом царских наместников и губернаторов.

Иной тип окраин империи представляли собой Южная Украина, которая официально именовалась «Новороссией», степное Предкавказье, Заволжье и частично Сибирь. До 1861 г. эти районы отличались низкой плотностью населения, огромным фондом незанятых и неосвоенных земель, слабым развитием путей сообщения, отсутствием промышленных очагов. Главной отраслью хозяйства этих районов в дореформенный период было степное животноводство. Отсюда в города промышленного центра перегоняли за тысячи верст табуны лошадей, стада мясного скота, направляли обозы, груженные шерстью, кожей, салом. По мере заселения этих степных окраин там усиливалась распашка целинных земель, начиналось развитие торгового земледелия. Но чем больше эти аграрные окраины страны становились рынками сбыта привозных промышленных изделий Центральной России, экономика этих районов еще очевиднее приобретала колониальный облик.

Однако преобладающим населением здесь были русские. Понятно, что они не подвергались национальному угнетению. Поэтому Предкавказье и Сибирь были колониями лишь в экономическом смысле. К этому же типу окраин принадлежала и «Новороссия», куда помещики вывозили крепостных из других частей Украины и центральных районов России и где поэтому было смешанное, украинское и русское, население.

Третий тип окраин Российской империи составляли Кавказ, Казахстан, а также те внутренние районы страны (Поволжье, Приуралье и Сибирь), где имелся значительный процент коренного населения. Они служили объектом русской колонизации, а затем стали сырьевой базой и рынком сбыта для русской промышленности, ареной неприкрытого военно-феодального грабежа и жестокого угнетения. Они отличались наиболее низким уровнем социально-экономического развития по сравнению с другими окраинами империи. Феодальные отношения обладали здесь большей живучестью, поскольку феодализм еще мог развиваться тут за счет поглощения дофеодальных форм хозяйства и общественного быта. Признаки разложения феодальной формации здесь были выражены гораздо слабее, чем в центральной части страны. Зато у многих народов этих окраин, в частности у кавказских горцев и некоторых сибирских народностей, феодальные отношения еще переплетались с патриархально-общинными настолько, что можно было говорить о незрелых патриархально-феодальных отношениях. Кое-где еще сохраняли свое значение элементы рабовладельческого уклада, хотя официально с присоединением данных территорий к России рабство и работорговля запрещались.

Таким образом, окраины царской России были далеко не одинаковы по уровню социально-экономического и культурного развития. Естественно, что и политика царского правительства по отношению к нерусскому населению этих окраин не могла быть всюду одинаковой. Несмотря на общий великодержавный и угнетательский характер этой политики, она имела в различных национальных районах свои особенности, причем ее формы и методы варьировались в зависимости от местных условий и внешних обстоятельств.

В принципе царизм был противником сохранения каких бы то ни было элементов государственности или автономии у народов окраин. Однако иногда царское правительство сохраняло, хотя бы номинально, некоторое подобие внутренней автономии для населения отдельных частей империи.