Социальная база и классовый характер царской национально-колониальной политики в 19 веке

В Российской империи господствовал класс феодальных землевладельцев, дворян-помещиков. По существу царизм был диктатурой этого класса.

Отсюда следует, что царское правительство всегда осуществляло свою политику прежде всего в интересах русского дворянства. В частности, и характерная для внешней политики царизма тенденция к территориальной экспансии была обусловлена в первую очередь классовыми устремлениями дворян-помещиков.

Наличие по соседству обширных, но малонаселенных степных и лесостепных районов было важной исторической особенностью развития Российского централизованного государства. Плодородные земли этих районов простирались от Карпатских предгорий до Волги на юге и далеко за Волгой на востоке. Они издавна были резервом русского феодализма, обеспечивая его развитие не только вглубь, но и вширь. Освоение этих земель на южной и восточной окраинах временно смягчало остроту классовых противоречий внутри страны. Всякий раз, когда феодальные землевладельцы наталкивались на сопротивление крестьянских масс в пределах великорусского центра, они побуждали царское правительство к активной внешней политике в восточном и южном направлениях.

Со второй половины XVIII в. русские помещики особенно энергично взялись за освоение окраин. За счет распространения своего классового господства на новые территории они надеялись предотвратить начавшееся разложение крепостного хозяйства, грозившее кризисом всей крепостнической системе.

Царизм шел навстречу запросам «первенствующего» сословия. Дворяне получали на окраинах земли вместе с сидевшими на них крестьянами. Екатерина IT и ее сын Павел I «пожаловали» дворянам около 1,5 млн. казенных крестьян, преимущественно в восточных и южных губерниях. Александр I, подарив дворянам пять крупных населенных имений, заявил, что никому больше не даст казенных крестьян. Однако отвод земель дворянам в Заволжье, Приуралье и на Кавказе продолжался и при нем. Николай I следовал его примеру. Всего за 33 года (1804—1836      гг.) было роздано 368 землевладельцам 1 032 524 десятины. Крупные земельные «пожалования» получили в Среднем Поволжье гр. Мусин-Пушкин, маркиз де Траверсе и прочие новые симбирские помещики. Тысячи татарских и мордовских крестьян стали их крепостными людьми. Вскоре помещикам стало здесь уже тесно. Они устремились дальше на восток, за Волгу, в лесостепные районы Приуралья. Одни получали и там земли в порядке «пожалования», другие покупали их по баснословно дешевым ценам, уплачивая несколько копеек за десятину. Писатель С. Т. Аксаков подробно рассказал об этом в своей «Семейной хронике».

С конца XVIII в. русское дворянство усиливает наступление и на территории Нияшего Поволжья. За 17 лет (1780— 1797 гг.) 33 помещика получили здесь 328 тыс. десятин. Среди них выделялись принадлежавшие к высшему кругу русской аристократии гр. Д. А. Зубов (90 тыс. десятин), гр. Н. П. Шереметев (38 тыс. десятин) и жн. Г. А. Потемкин (21 тыс. десятин).

Тогда же русские дворяне стали добиваться земельных «пожалований» на юге — в предкавказских, приазовских и причерноморских степях. Только в пределах Степного Предкавказья к 1804 г. было роздано помещикам 623 тыс. десятин, а в последующие три десятилетия — еще 16 тыс. десятин '. Новыми хозяевами ставропольских и прикумских степей стали графы Воронцовы и Чернышевы, князья Вяземские и Потемкины и другие представители русской сановной знати.

Щедро раздавало царское правительство целинные земли в степях Южной Украины. Еще в 1787 г. почти половина земельной площади Екатеринославского наместничества находилась в руках помещиков. При этом и здесь типичными были крупные латифундии по 30—40 тыс. десятин каждая. Их владельцами были Кочубеи, Потоцкие, Скаржинские и пр.

Огромные массивы «пожалованных» земель надо было кому-то обрабатывать. Царизм и тут шел навстречу дворянам, стараясь обеспечить их рабочей силой и решить эту проблему специфически феодальными методами. Правительство поощряло перевод на окраины помещичьих крестьян из внутренних губерний, а также запрещало самовольный переход сельских жителей в районах новой колонизации. В 1796 г. Павел I издал указ, закреплявший «на местах, ими обитаемых» всех «поселян» Екатеринославской, Вознесенской и Кавказской губерний, а также Таврической области1 2. Тем самым вся территория южных степей от Днестра до Каспийского моря одним росчерком пера была включена в сферу действия крепостного права. Насаждение на окраинах феодальной собственности на землю неизбежно влекло за собой установление там крепостнических отношений.

Конечно, механическое перенесение на окраины сложившихся в центре империи феодальных институтов не могло само по себе обеспечить успеха в деле экономического освоения завоеванных территорий. Грандиозная задача хозяйственного использования целинных степей была помещикам-крепостникам явно не по плечу. Самое большее, что им удавалось, это ведение экстенсивного животноводческого хозяйства. От подъема целины большинству из них пришлось отказаться. Тем не менее вопреки этим фактам в экономической литературе того времени настойчиво пропагандировалась версия о культуртрегерской миссии русских помещиков на окраинах империи.

«Что извлекло Крым из ничтожества и дало ему важное значение в экономическом отношении?» — патетически вопрошал автор одного из «Обозрений», изданных в 1836 г. по «высочайшему повелению», и тут же сам отвечал: «Водворение там русских помещиков, а с тем вместе — просвещения, трудов, капиталов...» Такая идеализация деятельности русских крепостников в Крыму была необходима данному автору для того, чтобы доказать, что путь к освоению других окраин также лежит через насаждение там русского феодального землевладения. В частности, тот же автор предлагал, чтобы и Закавказье «почувствовало те же живительные меры, которые переродили Крым», т. е. стало бы ареной колонизаторской деятельности русских помещиков.

Тот факт, что подобные взгляды находили отражение в официозных изданиях, свидетельствует о том, что их разделяли руководящие государственные деятели царской России. Однако неправильно было бы считать, что стремление русских помещиков к расширению сферы крепостнической эксплуатации было единственной причиной экспансии царизма. Помимо этого, следует учитывать и потребности государственной казны или самого Российского феодального государства: захват новых территорий и увеличение таким образом числа плативших подати подданных имели для царизма большое значение. При этом надо иметь в виду, что натуральная подать с нерусского населения восточных окраин обычно взыскивалась «мягкой рухлядью» — пушниной — ценнейшим валютным товаром.

Почти полтора столетия эта драгоценная «мягкая рухлядь» играла в финансово-экономической жизни Российского феодального государства такую же роль, какая в других странах принадлежала золоту. Едва ли не все обитавшие к востоку от Волги народы, поступая в подданство русских царей, облагались ясаком, взимавшимся преимущественно ценными мехами.

Только со второй половины XVIII в. они стали вытесняться поступавшими из Сибири в казну драгоценными металлами.

В целях пополнения казны различные слои крестьян, «которые не за помещики», были еще при Петре I объявлены «государственными». В эту категорию были включены и обложенные ясаком татары, удмурты, чуваши, мари, мордва, коми. Правительство рассматривало этих крестьян как зависимых от государства плательщиков феодальной ренты, разъясняя, что они «себе помещиков и никаких владельцев, кроме императорского величества, не имеют».

В XIX в. численность государственных крестьян увеличилась за счет грузинских, армянских, азербайджанских крестьян, принадлежавших ранее отстраненным от власти местным владетелям. Объявив земли последних государственными, царское правительство обязало пользовавшихся ими крестьян платить феодальную ренту Российскому государству, взимая ее в форме «подымной подати» с каждого двора. Вообще удельный вес государственных крестьян по отношению ко всему крестьянскому населению был на окраинах гораздо выше, чем в центре империи, достигая в Бакинской губернии 82,2%, Таврической—91,8, Вятской — 92,1, Астраханской — 93,5 %.

С расширением экспансии царизма в прикаспийских и зауральских степях масса податного населения империи увеличивалась за счет поступавших в подданство России кочевников. В 1837 г. казахи Младшего Жуза были обложены особой киби-точной податью. С каждой кибитки, независимо от состава семьи и количества скота, взималось по 1 руб. 50 коп. серебром. Позднее кибиточную подать стали платить все остальные казахи, а такяге киргизы и калмыки. Таким образом, расширяя свои границы, Российское феодальное государство увеличивало сумму податных поступлений. В территориальной экспансии были также непосредственно заинтересованы сами цари и члены царской фамилии: их непосредственная собственность — удельные земли — также находилась преимущественно за старыми пределами великорусского центра. К середине XIX в. почти ZU всей массы удельных крестьян проживало в районах Поволжья и Приуралья. Позднее удельное ведомство получило для организации крупных винодельческих хозяйств значительные земельные массивы в Крыму и на Кавказе.

Поэтому неудивительно, что цари и их ближайшие родственники, имевшие титул «великих князей», всегда проявляли живой интерес к повым территориальным завоеваниям.

Разумеется, в завоевании и освоении новых территорий, в захвате морских торговых путей было заинтересовано и русское купечество. Московские, ярославские, нижегородские, казанские купцы принимали активное участие в колониальной эксплуатации народов Поволжья, Приуралья и Сибири. Неэквивалентный обмен и скунка за бесценок пушнины и моржовой кости способствовали быстрому обогащению русских купцов, а значит, и накоплению в России крупных капиталов.

Но экономическая мощь и политическая власть в царской России по-прежнему оставались в руках дворян-помещиков. Крупный торговый капитал не только широко применял феодальные методы эксплуатации населения окраин, но и тесно сотрудничал с финансово-бюрократическим аппаратом феодального государства. Возникавшие на окраинах купеческие компании оказывались долговечными только в том случае, если им покровительствовало феодальное государство. Получая от государства определенные привилегии, они вынуждены были подчинять свою деятельность контролю царской администрации.

Типичной в этом смысле была основанная в 1799 г. «Российско-Американская компания». Находясь под «высочайшим покровительством» императора, она сохраняла до 1868 г. монополию на все пушные и морские промыслы в северной части Тихого океана, включая Алеутские и Курильские острова и берега Северной Америки; «главный правитель» этой компании следовал указаниям правительственных чиновников и проводил угодную царизму линию в коммерческих делах и внешнеторговых сношениях. Подчиненная роль купечества проявлялась здесь со всей очевидностью.

Таким образом, вся история экспансии царизма на протяжении XVI—XVIII вв. убедительно доказывает, что в основе ее лежало стремление русских дворян-помещиков и царского правительства к развитию феодализма вширь — к расширению сферы феодальной эксплуатации. Иными словами — социальной базой колониальной политики царизма был господствовавший в России класс феодальных землевладельцев.

В. И. Ленин указывал, что «колониальная политика и империализм существовали и до новейшей ступени капитализма и даже до капитализма» ‘. Поэтому он считал возможным называть «империалистскими» все войны, имевшие захватнический, грабительский характер. Такие войны вели «...и европейские государства XVI—XVIII веков, завоевывая колонии, и старая Госсия, завоевывая Сибирь...» 1 2

Следуя этим ленинским указаниям, царскую экспансию можно определить как политику российского военно-феодального государства, направленную на захват слаборазвитых соседних стран и порабощение населявших эти страны народов.