Крымская война. Парижский мир

Совещание, о котором идет речь, было созвано потому, что на исходе 1855 г. австрийский посол в Петербурге гр. Эстергази вручил русскому правительству ноту, содержавшую ряд требований со стороны Австрии, непринятие которых повлекло бы присоединение последней к антирусской коалиции. Главными из этих требований были отказ от покровительства сербам, румынам и вообще православным подданным султана и признание принципа нейтрализации Черного моря. На этих условиях австрийское правительство соглашалось посредничать в деле заключения мира, грозя в противном случае открыто выступить против России. Таким образом, австрийская нота по существу была ультиматумом.

Активность австрийской дипломатии объяснялась в данном случае тем, что в Вене опасались в тот момент сепаратного соглашения России с Францией, которое могло бы привести в дальнейшем к нежелательному для Австрии франко-русскому сближению. Это понимали в правительственных сферах Петербурга. Царские дипломаты пытались поторговаться в надежде смягчить предъявленные Австрией требования. Но тогда Вена назначила срок принятия ультиматума — всего шесть дней. Делать было нечего: обсудив еще раз создавшееся положение на совещании со своими сановниками, Александр II согласился приступить к переговорам о мире на предъявленных австрийским правительством условиях.

Пальмерстон, ставший к тому времени премьер-министром, настаивал на продолжении войны. Известие о том, что Наполеон III склоняется к мирным переговорам, вызвало у него приступ ярости. «Нам грозит мир!» —с возмущением писал он своему брату. Однако без Франции с ее сухопутной армией Англия продолжать войну не могла. Это понимали все и прежде всего глава русской делегации на мирном конгрессе гр. А. Ф. Орлов.

Этот конгресс начал свою работу в Париже в конце февраля 1856 г. Два характерных момента определяли его деятельность. Во-первых, длительная и упорная борьба за Севастополь была еще свежа в памяти западных дипломатов. Один обозреватель говорил по этому поводу: за спиной русских уполномоченных стоит тень Нахимова. Это заставляло противников России значительно умерить свои притязания. Во-вторых, Наполеон III не желал больше таскать каштаны из огня для английской буржуазии. Поэтому когда лорд Кларендон, представлявший на конгрессе Англию, заикнулся было о судьбах Кавказа, французский уполномоченный гр. Валевский не поддержал это предложение своего союзника. Включение Кавказа в сферу колониальной экспансии Британской империи — за это ломать копья французская буржуазия не собиралась.

Надо отдать справедливость Орлову — он учитывал оба упомянутых обстоятельства и, уступая в мелочах, проявлял достаточную твердость в главном. А главное для него заключалось в том, чтобы не допустить серьезных изменений границ России ни в районе Черного моря, ни на Балтике, ни в других местах.

В результате территориальные потери России оказались не особенно значительными. Ей пришлось отказаться от островов в дельте Дуная и прилегающего к ней участка Южной Бессарабии. Она возвратила Турции Карсскую область, но полностью восстановила довоенные границы на Западном Кавказе, получив обратно все Кавказское побережье Черного моря.

Наиболее тяжелым для России условием было оговоренное мирным трактатом запрещение держать военный флот на Черном море и иметь арсеналы на его берегах, но спустя 15 лег русская дипломатия добилась отмены этой статьи.

По настоянию России Валахское и Молдавское княжества сохранили «независимое и национальное управление, а равно и полную свободу вероисповедания, законодательства, торговли и судоходства». Поскольку они оставались «под верховной властью Порты», то было специально оговорено, что «не допускается никакое особое право вмешательства во внутренние дела их» (статьи XXII и XXIII Парижского трактата).

В общем содержание Парижского трактата, подписанного 30 марта 1856 г., многих на Западе разочаровало больше, чем в России. Французский посол в Вене барон де-Буркнэ, ознакомившись с ним, заметил: «Никак нельзя сообразить..., кто же тут победитель, а кто побежденный!».

Разумеется, это было не так. Побежденной была все-такн царская Россия. Точнее — потерпел поражение русский царизм. Его престиж на международной арене был серьезно подорван. Его владычество внутри страны основательно поколеблено. Война ускорила развитие тех процессов, какие привели к созреванию революционной ситуации. А эта ситуация вынудила царское правительство приступить к буржуазным реформам и прежде всего отменить крепостное право.

Что же касается русского народа, то о его роли в этой войне проникновенно сказал певец революционной демократии Н. А. Некрасов:

Народ-герой! В борьбе суровой Ты не шатнулся до конца,

Светлее твой венец терновый Победоносного венца! 1

Героическая оборона Севастополя осталась в памяти современников как подвиг величественной красоты и огромной моральной силы. Подчеркивая антинародный, несправедливый характер начала Крымской войны, революционеры-демократы с глубоким уважением говорили о «мужественных защитниках родных укреплений», о «доблестях русского воина» в период «славной осады» Севастополя2. Герцен на страницах «Полярной звезды» убежденно заявлял, что «Альма и Евпатория» принадлежат царизму, а «богатырская защита Севастополя» — русскому народу3.

Иначе, разумеется, и не могли мыслить те, кто посвятил жизнь борьбе за освобождение народа от гнета крепостничества и царского деспотизма, кто считал народ творцом истории.

Подвиги, подобные севастопольской обороне, замечательны тем, что память о них переживает героев, их совершивших. Л. Н. Толстой оказался глубоко прав, когда предсказывал: «Надолго оставит в России великие следы эта эпопея Севастополя, которой героем был народ русский».