Русско-турецкая война. Первые бои

Первые выстрелы новой русско-турецкой войны прогремели в низовьях Дуная. Турецкие береговые батареи 23 октября обстреляли корабли русской речной флотилии, направлявшиеся к Галацу. Этот эпизод и послужил началом военных действий на Дунайском театре.

К осени 1853 г. в Молдавии и Валахии находилось 80 тыс. русских войск. Этого было явно недостаточно для наступления за Дунай в глубь Болгарии; этого было мало даже для удержания за собой территории Дунайских княжеств в случае активных действий противника. Командующий русскими войсками М. Д. Горчаков сам переходить в наступление не собирался, он был озабочен организацией обороны на рубеже Дуная от моря до сербской границы. Полководческими талантами он не обладал и, прослужив более 20 лет начальником штаба фельдмаршала Паскевича, был типичным кабинетным стратегом. Неудивительно, что после долгих колебаний Горчаков не нашел ничего лучшего, как разбросать вверенные ему войска по левому берегу Дуная небольшими отрядами, т. е. из всех возможных решений принял самое неудачное.

Между тем противник сосредоточил в Болгарии под командой Омер-паши 145 тыс. войск, из которых большинство составляли обученные европейскими инструкторами турецкие аскеры, сведенные в части, и соединения регулярной армии.

Через две недели после объявления войны Омер-паша переправил на левый берег Дуная 10-тысячный отряд, занявший укрепленную позицию у румынского села Олтеница для прикрытия перехода через Дунай главных турецких сил, сосредоточенных на бухарестском направлении.

Командир ближайшего русского отряда генерал Данненберг не стал утруждать себя разведкой турецкой позиции и, стянув к Олтенице около 6 тыс. бойцов, 4 ноября атаковал ее. Построившись батальонными колоннами, русская пехота почти без всякой артиллерийской подготовки двинулась на врага и попала под огонь замаскированных неприятельских батарей. Колонны быстро стали таять. Неся огромные потери, атакующие батальоны достигли земляного вала, которым прикрывались турки, и бросились на штурм. Местами турецкие аскеры уже ринулись назад к берегу, чтобы спастись бегством на лодках. Но в этот момент Данненберг вместо того, чтобы поддержать атаку вводом в бой резервов, приказал дать сигнал к отступлению. Подчиняясь приказу, поредевшие русские батальоны вынуждены были отойти на исходные рубежи.

Бой под Олтепицой сразу же выявил порочность боевой подготовки николаевской армии. В течение многих десятилетий в ней царил дух бессмысленной муштры и палочной дисциплины. Зато меткой стрельбе и маневрированию на поле боя войска не обучали. Нормальными боевыми порядками считались построен ния из тесно сомкнутых колонн с редкой цепью стрелков впереди. При Суворове они оправдывали себя, ибо огнестрельное оружие тогда было еще крайне несовершенно. Но к середине XIX в. на смену старому гладкоствольному ружью пришел штуцер, имевший винтовые нарезы в канале ствола и позволявший поражать цель на расстоянии до 800 метров, а в артиллерии все шире стали применяться вместо литых чугунных ядер бомбы с разрывным зарядом. В этих условиях громоздкие сомкнутые построения влекли за собой тяжелые потери от огня противника. Однако царские военачальники продолжали слепо придерживаться шаблонных построений, рекомендованных уставами. Причиной этого была не только косность николаевского генералитета, но и техническая отсталость крепостной России. Русская армия и накануне войны была вооружена гладкоствольными ружьями, поражавшими цель на 120—150 метров. Штуцеры по штату были только у 6 солдат в роте.

Тем не менее доблесть русских войск, проявленная в бою под Олтеницей, произвела на турецких военачальников столь сильное впечатление, что спустя несколько дней они отвели свой отряд на правый берег Дуная, отказавшись от наступления на Бухарест. Позднее турецкие войска пытались перейти к активным действиям в районе Калафата на стыке границ Валахии, Сербии и Болгарии. Дважды их попытки перейти здесь в наступление отражались контратаками донских казаков.

В третий раз турки предприняли наступление под Калафа-том более крупными силами. 6 января 1854 г. 18-тысячный отряд обрушился на селение Четати, где располагался Тобольский пехотный полк. Отразив несколько ожесточенных вражеских атак, тобольцы, которых вместе с приданными казаками и гусарами было всего 7 тыс., отошли за селение, где яростный бой кипел еще пять часов. 2/з русских солдат и офицеров выбыли из строя ранеными и убитыми, но оставшиеся в живых стояли насмерть. После полудня на выручку тобольцам подоспел Одесский егерский полк, который с хода атаковал противника. Хотя неподготовленная атака была отбита, турки сами вынуждены были перейти к обороне и затем отступить к Калафату.

Если бой у Олтеницы выявил пороки боевой подготовки русских войск, то бой у Четати показал еще большую слабость тактической выучки турецкой армии. Даже при наличии чуть ли не трехкратного численного превосходства турки не смогли добиться решающего успеха и сломить сопротивление русских.  Плохо усвоившая чуждые ей иностранные воинские уставы, обученная европейскими инструкторами, турецкая пехота на поле боя часто нарушала строгие формы тактических построений и предпочитала действовать густыми нестройными толпами. Поэтому она не годилась для осуществления сложных маневров в условиях полевой войны и была сильнее в обороне, когда отсиживалась в окопах. Далека от совершенства была и боевая подготовка турецкой кавалерии.

Обычно в ходе русско-турецких войн Дунайский или Балканский театр имел главное, а Кавказский — второстепенное значение. Но на этот раз обе стороны действовали на Дунае настолько вяло и нерешительно, что происходившие там боевые столкновения не могли оказать существенного влияния на течение войны. На Кавказе же, наоборот, военные действия с самого начала развертывались под знаком нараставшей боевой активности обеих воюющих сторон и осенью 1853 г. привели к событиям крупного стратегического значения.

Война на Кавказе началась с того, что в ночь на 28 октября 1853 г. около 5 тыс. турок напали на пограничный пост святого Николая, находившийся между Батумом и Поти. Русский гарнизон этого поста в составе неполных двух рот защищался отчаянно, но был почти полностью истреблен. По свидетельству очевидцев, турки, захватив пост, учинили зверскую расправу над ранеными солдатами и мирными жителями.

Однако главные силы турецкой армии сосредоточивались не в Западной Грузии, а в Армении.

Турецкий главнокомандующий Абди-паша рассчитывал ударом из района Карса смять русские отряды, прикрывавшие границу Закавказья, и, развивая наступление, выйти на подступы к Тифлису с юга. Здесь он надеялся встретиться с дагестанским имамом Шамилем, который обещал к тому времени прорваться к Тифлису с северо-востока через Кахетию.

Когда русский генерал В. О. Бебутов узнал о том, что турки накапливаются у границы с целью вторжения в Закавказье, он решил атаковать их первым. Правда, турецкий корпус насчитывал 36 тыс. пехоты и конницы, а у Бебутова было всего 10 тыс. солдат, но это были бойцы Отдельного Кавказского корпуса, занимавшего тогда особое место в русской армии.

Постоянная боевая практика в ходе упорной и длительной Кавказской войны позволяла войскам этого корпуса совершенствовать свое тактическое мастерство. С официальными уставами здесь почти не считались. «Фрунтовая механика» кавказскими ветеранами презиралась. Действуя в составе небольших сводных отрядов, штурмуя завалы и обороняя укрепленные посты, солдаты Кавказского корпуса вырабатывали в себе умение применяться к местности и вести бой в рассыпном строю, учились ценить меткую стрельбу, находчивость, готовность к самопожертвованию и взаимной выручке. Именно эти качества обеспечивали им победу даже при столкновении с численно превосходившим противником.

Перейдя границу и приблизившись к турецкому лагерю у селения Башкадыклар, Бебутов в полдень 1 декабря 1853 г. атаковал противника. Русская конница поддержала свою пехоту, а конная артиллерия отразила картечным огнем вражескую контратаку. Потеряв до 6 тыс. человек, бросив 24 орудия и большой лагерь со всем имуществом, турецкие войска в полном беспорядке отступили к Карсу. Башкадыклар означал крушение основного замысла турецких стратегов. О вторжении в Закавказье они теперь не могли и думать. Опасность, угрожавшая Армении и Грузии, была предотвращена. Впечатление от поражения турецкой армии у Башкадыклара оказалось тем более сильным, что известие о нем почти совпало с сообщением об уничтожении русскими моряками лучшей эскадры турецкого флота в Синопской бухте.

Синоп

Русский Черноморский флот всегда активно поддерживал боевые действия Отдельного Кавказского корпуса. Еще до начала войны была переброшена за один рейс в течение восьми дней 13-я пехотная дивизия из Крыма на Кавказ для усиления войск, оборонявших его южные границы. После начала военных действий, когда обнаружилась концентрация турецких военно-морских сил в Синопской бухте, туда направилась крейсировавшая у берегов Анатолии эскадра адмирала Нахимова. Убедившись, что противник готовит крупную десантную операцию на побережье Кавказа для удара во фланг и тыл русским войскам, оборонявшим границы Грузии, Нахимов решил уничтожить турецкую эскадру в том пункте, который служил ее базой.

Турецкая эскадра, стоявшая в Синопской бухте под прикрытием береговых батарей, насчитывала 14 судов, из них 2 паровых. В составе русской эскадры было 8 парусных кораблей. Правда, преимущество в артиллерии было на стороне русских.

Но на Черном море в ноябре часто бушуют штормы, и турецкая эскадра занимала выгодную тактическую позицию, находясь в защищенной бухте, а русской надо было прорваться туда под огнем вражеских береговых батарей.

Принимая боевое решение, Нахимов учитывал все невыгодные для русских моряков условия предстоящего сражения, но был уверен в высоких морально-боевых качествах своих подчиненных. Ученик и соратник известного русского флотоводца М. П. Лазарева Павел Степанович Нахимов был выдающимся знатоком военно-морского дела, но не прижился на Балтике, где на флоте царил тот же аракчеевский режим, что и в царской армии. Он лерслелся л Севастополь и в течение 20 лет служил на Черноморском флоте, где в то время встречались прогрессивно настроенные командиры и меньше ощущалось леденящее влияние реакционной военно-морской доктрины, господствовавшей среди сановных бюрократов царского Адмиралтейства.

«Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы — только пружины, которые на него действуют...», — убеждал Нахимов флотских офицеров, и такая высокая оценка роли рядового матроса, конечно, противоречила господствовавшему тогда представлению о нем как о говорящей детали сложного корабельного механизма. И уж совершенным вольнодумством звучали в то годы слова Нахимова, обращенные к тем же флотским командирам, принадлежавшим (иначе и быть не могло) к «благородному» дворянскому сословию: «Пора нам перестать считать себя помещиками, а матросов — крепостными людьми!..» Немногие из носивших тогда адмиральские эполеты могли решиться на подобные заявления.

Естественно, что у такого начальника складывались совсем особые отношения с подчиненными, и никого не удивляло, что многие из них обращались к нему не «ваше превосходительство», как требовалось по уставу, а «Павел Степанович», как называют обычно доброго знакомого.

Утро 30 ноября 1853 г. выдалось пасмурное. Тяжелые тучи плыли над морем. Порывистый ветер шумел в парусах. Мелкая сетка дождя прикрывала холмистый полуостров, за которым в удобной бухте спокойно стояла на якоре турецкая эскадра. Ни командовавший ею Осман-паша, ни состоявший при нем английский офицер Адольф Слейд не допускали и мысли, что русские моряки осмелятся прорваться на Синопский рейд.

Но вот по сигналу Нахимова русские корабли направились ко входу в бухту. Они двигались двумя кильватерными колоннами. Турецкие артиллеристы, заметив приближавшуюся русскую эскадру, открыли сильный огонь из береговых орудий, но им не удалось потопить ни одного корабля — так быстро они проникли на внутренний рейд.

Оказавшись в бухте, русские корабли стали на якорь и обрушили с дистанции менее 500 метров мощный огневой шквал на вражеские суда. Густые облака порохового дыма повисли над бухтой. То там, то здесь громыхали оглушительные взрывы. Охваченные пламенем турецкие корабли погружались в пенившиеся волны. Одна за другой умолкали разрушенные русскими снарядами береговые батареи. Флагманский турецкий фрегат «Луни-Аллах» повернул к берегу и сел па мель. Находившегося па борту этого фрегата Осман-пашу, раненого, с перебитой ногой, взяли в плен русские моряки. Что касается его ближайшего английского советника Адольфа Слейда, то он предпочел не дожидаться исхода сражения и бежал в Константинополь на пароходе «Таиф».

Нахимов лично руководил боем. Русские моряки видели его сутулую фигуру и белую помятую фуражку, мелькавшую сквозь дым в багровых отблесках пожаров. Рядовой матрос Антон Майстренко вспоминал потом: «А Нахимов! — вот смелый, ходит по юту, да как свистнет ядро, только рукой, значит, поворотит: туда тебе и дорога!» 1

Пример адмирала воодушевлял и его подчиненных. Они сражались с беззаветной храбростью. Один из офицеров писал впоследствии: «Команда вела себя выше всякой хвалы. Что за молодецкая отвага, что за дивная хладнокровная храбрость!»

Через три часа все было кончено. Все неприятельские суда были уничтожены за исключением уже упоминавшегося парохода «Таиф». Некоторые русские корабли также получили сильные повреждения, но все остались на воде.

Лучшая эскадра турецкого флота перестала существовать. Его боевая мощь была серьезно подорвана. Он лишился '/з всей корабельной артиллерии и 3 тыс. моряков.