Революционно-демократическое движение и либеральная оппозиция в конце 70-х годов 19 века в России

На протяжении 1874—1878 гг. революционное движение испытало ряд ощутимых ударов. Усмирялись свинцом и нагайкой крестьянские «бунты», жестоко подавлялись рабочие стачки, уничтожались нелегальные организации. Активных борцов с тиранией ссылали на каторгу, заживо замуровывали в крепостных казематах. Политические процессы следовали один за другим: расправа с участниками Казанской демонстрации, суд по делу Заславского и его товарищей, «процесс 50-ти», наконец, «Большой процесс» (193-х) по обвинению в пропаганде среди крестьян и рабочих в октябре 1877 — январе 1878 г., который готовился более трех лет и превратился, по словам современника, в упорный поединок между правительством и революционной партией.

В борьбе с революционным движением и проявлениями народного возмущения правительство весной 1879 г. ввело чрезвычайное положение в большей части Европейской России, наделив генерал-губернаторов в Петербурге, Москве, Варшаве, Киеве, Вильне, Одессе, Харькове диктаторскими полномочиями.

Современникам, наблюдавшим схватки революционеров с полицией, подавление крестьянских и рабочих выступлений, вереницы политических заключенных, растянувшихся по Вла-димирскому тракту от Москвы до бескрайних сибирских далей, временами казалось, что правительство объявило войну своим собственным подданным. В эти дни суровых для революционной России испытаний Ф. Энгельс писал В. Либкнехту: «Поздравляю тебя и всех с Новым годом и русской революцией, которая в этом году (1S80 г.— Ред.), вероятно, разразится и тотчас же изменит облик всей Европы» '.

В конце 70-х годов в России явно сложилась революционная ситуация. Все элементы общенационального кризиса в кратком ленинском изложении: «(а) низы не хотят, верхи не могут, (Р) обострение бедствий, (у) экстраординарная активность»1 были налицо. В стране сохранялось немало остатков крепостного права, которые затрудняли процесс развития капитализма, но остановить его не могли. В развернувшейся борьбе участвовали революционно-демократические, либерально-оппозиционные и крепостнические силы. Реакционеры-крепостники стремились сохранить и укрепить монархию и помещичью собственность на землю, либералы — ограничить самодержавие, не идя при этом дальше верноподданнических ходатайств о желательности конституции. Революционно-демократическое направление боролось за ликвидацию помещичьего землевладения и уничтожение самодержавия.

Назревание революционной ситуации было связано с последствиями русско-турецкой войны, с обострением политической и хозяйственной конъюнктуры конца 70-х годов, усилением нужды и бедствий народных масс. Низкие урожаи и периодические голодовки вконец подорвали экономику деревни. Крестьяне зачастую питались мякиной, лебедой, древесной корой. В конце десятилетия началось резкое сокращение железнодорожного строительства. Падение покупательной способности масс вызывало свертывание производства в ряде отраслей легкой промышленности. Падал курс рубля, усилилось налоговое бремя, увеличился государственный долг. Дороговизна и безработица ложились дополнительной тяжестью на плечи народа. Издержки недавней русско-турецкой войны, особо чувствительные в южных губерниях, вели к разорению народа, порождали глухое брожение.

Борьба крестьян против помещиков шла в различных формах. Увеличивалось число судебных дел по обвинению «в покушении на собственность», как власти квалифицировали порубку лесов, потраву барских лугов, самовольную запашку «отрезков» и пр. Широкую огласку получила упорная борьба крестьян с. Люторичи Тульской губернии, выступивших в 1879 г. против помещика и оказавших сопротивление войскам. Для подавления волнения белорусских крестьян с. Королевцы Виленской губернии был брошен батальон солдат. В 1879 г. в Белоруссии случаи волнений отмечены в нескольких уездах. В Литве крестьяне в ряде имений устраивали тайные сходы, сговариваясь совместно сопротивляться помещикам и полиции.

Продолжались массовые выступления башкир, возмущенных расхищением их земель. В семи уездах Казанской губернии в течение 1878—1879 гг. происходили волнения крестьян-татар, вызванные слухами о насильственном крещении. Подъем крестьянского движения наблюдается у мордвы, чувашей. В связи с проведением межевания земель и выдачей «владеа-ных записей» в Пермской, Оренбургской, Ставропольской, Вятской губерниях имели место крупные волнения государственных крестьян, охватывавшие иногда территорию нескольких волостей.

В 1878—1879 гг. резко усилились слухи об изъятии всей земли у купцов и дворян, о всеобщем ее переделе между членами деревенских общин. Царское правительство в июне 1879 г. опубликовало специальный циркуляр, объявив крестьянам, что ни теперь, ни в последующее время никаких прирезок к их участкам быть не может.

В период с 1876 по 1881 г. насчитывается 139 крестьянских выступлений, из которых 29 были подавлены с помощью войск. Наибольшее число волнений приходится на 1879 г.— 46 в 23 губерниях; в восьми случаях вызывались войска '.

Рабочее движение становится, по выражению Плеханова, «злобой дня». За 1878—1881 гг. учтено до 170 рабочих выступлений (из них около четверти в Петербурге). В 1879 г. их было около 60 — больше, чем в любой предшествующий год десятилетия. В борьбу включились железнодорожники, шахтеры и металлурги Юга, батраки Украины. Крупными были^ выступления 1879 г. в Серпухове на фабриках Коншина (4 тыс. ткачей) и Третьякова (1,5 тыс. ткачей), стачка на фабриках Щербаковых и Маргуновых в Подмосковье в 1880 г. (5 тыс. ткачей), забастовка на Ярцевской бумагопрядильне. Хотя рабочее движение продолжало оставаться стихийным, а рабочие в массе разделяли царистские иллюзии крестьян, оно значительно активизировалось.

Заметно усилилось студенческое движение. В 1878 г. в ряде высших учебных заведений произошли открытые выступления студентов, отстаивавших право на создание касс, библиотек, созыв сходок, протестовавших против реакционной, невежественной профессуры и полицейско-бюрократических стеснений академической жизни. Студенты столицы не ограничивались обсуждением своих внутренних академических дел, открыто порицали правительство за полицейские преследования, за гонение на свободу мысли.

Одновременно активизировалось и оппозиционное движение. Русское либеральное общество было буквально ошеломлено катастрофическими для страны-победительницы результатами Берлинского конгресса, обнаружившими международную изоляцию царизма. И. С. Аксаков публично обвинил правительство в неспособности отстаивать интересы страны и славянского мира.

Широкие общественные круги ожидали, что окончание войны, освобождение Болгарии и превращение ее в конституционное государство неизбежно вызовут внутренние преобразования и в России. Однако эти иллюзии были безжалостно разбиты царизмом. Вчерашних рабов сделали гражданами, а сами вернулись домой рабами — говорили тогда в России. Глубокое недовольство охватывало разночинную интеллигенцию. Роптала либеральная общественность. Нельзя было, славословя «освобождение славян», молчать о рабстве в России. Характерной чертой либерального движения тех лет была его тесная связь с земской оппозицией. Тверское, Самарское, Черниговское и другие находившиеся под влиянием либералов земства были опорными пунктами либерального движения. По своему социальному положению виднейшие деятели земской либеральной оппозиции являлись представителями обуржуазившегося (в основном среднего) дворянства. Органами либерально-оппозиционных кругов были «Вестник Европы» (М. М. Стасюлевича), «Голос» (А. А. Краевского), «Русские ведомости» и др. Позже, уже в годы революционного кризиса, к ним присоединились «Земство» (А. И. Кошелева, В. Ю. Скалона), «Порядок» (М. М. Стасюлевича, К. Д. Кавелина и др.) и т. д.

Оживление демократического движения, «хождение в народ», ропот обнищавшего крестьянства отозвались в среде земцев своеобразным эхом. Раздавались голоса о небходимости исследования экономики России, предпринимались первые попытки статистических описаний губерний и уездов, организации ссудо-сберегательных товариществ, артелей и т. п. Большая часть этих начинаний дальше разговоров не продвинулась. Только в годы революционной ситуации земская оппозиция оживилась, оставаясь при этом дворянско-либеральным, верхушечным движением. Либеральная печать заявляла также о необходимости установления «правового порядка», центрального народного представительства и гражданского равноправия. Но и эти скромные пожелания разделялись не во всем и не всеми либеральными группировками.

Кавелин в анонимно изданной за границей еще в 1875 г. брошюре «Чем нам быть? критикуя реакционное направление внутренней политики, одновременно высказывался против «конституционных поползновений». «Насущный наш вопрос совсем не политический, а административный»,— заявлял этот столп либерализма. Он выдвинул проект умеренных реформ, спокойного, мирного развития без толчков и опасных экспериментов путем создания при неограниченной самодержавной власти совещательного государственного учреждения с участием выборных от земств. Идеалом Кавелина «на долгое время» было «хоть сколько-нибудь сносное управление, уважение к закону и данным правам со стороны правительства, хоть тень общественной свободы».

Еще более правые позиции занимали славянофилы. Их идейный руководитель И. С. Аксаков провозгласил лозунг, что не «увенчанием здания» следует заниматься, а приведением в порядок органов местного самоуправления: «в уезде, как в зерне, наша будущность». Этот призыв к «уездному парламентаризму» сочетался к тому же с утверждением о «достаточности крестьянских наделов», с прославлением церковных школ.

Мечтая о конституции, либералы были не прочь использовать освободительное движение, чтобы оказать давление на власть. Часть их выражала даже сочувствие революционерам, пока последние оставались подпольной организацией, не связанной с массами. С другой стороны, и некоторые народники возлагали определенные надежды на либералов. В «Народной воле» были опубликованы статьи Н. К. Михайловского, призывавшие к союзу с либералами. Но последние на союз не пошли, даже лучшие из них лишь «сочувствовали» подполью.

О накале политической атмосферы в России в те дни свидетельствует тот факт, что даже петербургская привилегированная общественность открыто высказала 31 марта 1878 г. сочувствие революционной молодежи. Это был день оправдания Веры Засулич, которая 24 января 1878 г. тяжело ранила петербургского градоначальника Трепова, мстя ему за надругательство над политическими заключенными. Засулич была предана суду присяжных. Отражая всеобщее недовольство действиями правительства, они вынесли ей оправдательный вердикт. По выходе из здания суда Засулич была встречена восторженной толпой молодежи, спасшей ее от вторичного ареста. «Оправдание Засулич,— по словам С. М. Кравчинского,— было торжественным осуждением всей системы произвола, которая заставила эту девушку поднять на палача свою мстительную руку».

В условиях общенационального кризиса и внешнеполитической изоляции правительство испытывало все растущие трудности при проведении своей политики и серьезно опасалось, что народные массы могут подняться по призыву революционеров. В этом царизм усматривал непосредственную угрозу основам государственного и общественного порядка.