Россия и германская проблема в 1864-1866 гг.

Обострение отношений России с западными державами во время восстания 1863 г. было на руку Бисмарку, давно замышлявшему объединение Германии «железом и кровью» под главенством Пруссии. Ранее все великие державы совместно с Россией препятствовали установлению прусской гегемонии в Германии. Они не допускали объединения Германии не только «снизу», революционным путем, но и «сверху» — вокруг реакционной Пруссии. Теперь обстановка изменилась, и Бисмарк решил, что настало время действовать. В феврале 1864 г. Пруссия в союзе с Австрией напала на Данию и отторгла от нее герцогства Шлезвиг и Гольштейн, занимавшие важное стратегическое положение у берегов Балтики и Северного моря. В 1866 г. в новой войне Пруссия нанесла поражение своей вековой сопернице Австрии. Результатом .австро-прусской войны явилось создание Северо-германского союза под верховенством Пруссии.

Во время этих войн царская Россия, как и западные державы, оставалась нейтральной. Буржуазные историки часто объясняют эту перемену в политике России родственными отношениями царя с его дядей — королем прусским или «благодарностью» Александра II за поддержку, оказанную царизму Пруссией во время польского восстания. Но нейтралитет России вытекал из более глубоких причин.

Необходимость проведения реформ, страх перед революцией, слабость военных сил и расстройство финансов побуждали царское правительство к сдержанности. Военный министр Д. А. Милютин считал, что Россия должна возможно дольше избегать «вмешательства в европейскую войну». Держаться такой политики вынуждала и внешнеполитическая изоляция России. Англия, Франция и Австрия стремились увековечить условия Парижского мира. Добиться его пересмотра с помощью Наполеона III не удалось.

В таких условиях царь и его министры решили не противодействовать Пруссии, рассчитывая в будущем использовать ее поддержку для отмены Парижского мира. Укрепления отношений с нею требовала и экспансия в Среднюю Азию, отвлекавшая силы России на Восток.

Однако неправильно думать, что Александр II и Горчаков с самого начала были в сговоре с Бисмарком. Напротив, царское правительство хотело сохранения статус-кво в Германии. Перспектива усиления Пруссии всегда вызывала у правящих кругов России серьезную тревогу. Еще в 1848—1850 гг. Пруссия дважды начинала войну с Данией из-за Шлезвига и Гольштейна, но каждый раз ее останавливала рука Николая I, Англии и Франции. Однако действовать так царское правительство уже не могло. Правда, Горчаков, любивший звонкие фразы, говорил: «Никогда Россия не допустит, чтобы Бельт стал вторым Босфором». Но Бисмарк считал, что «Россия ничего не может сделать».

Пруссия могла не опасаться и вмешательства западных держав. Наполеон III рассчитывал за свой нейтралитет получить согласие Пруссии на присоединение к Франции земель по левому берегу Рейна. Лондонский кабинет также покинул Данию на произвол судьбы, опасаясь, что английское вмешательстве послужит Наполеону III предлогом, чтобы двинуть войска к Рейну. К тому же царь, как и французское и английское правительства, считал прусскую монархию оплотом против революционного движения в Германии. Таким образом, царское правительство, Франция и Англия фактически открыли Пруссии путь к объединению Германии «сверху».

Франция и Россия при взаимном согласии могли бы заставить Пруссию отказаться от войны с Австрией. Для Бисмарка это не было тайной. Но нежелание Наполеона III пойти навстречу России в вопросе о пересмотре Парижского мира исключало возможность их совместных действий против Пруссии.

Решающее значение Бисмарк придавал позиции Наполеона III. Готовясь к войне с Австрией, Бисмарк дважды ездил на свидания с французским императором и обещал ему компенсации на левом берегу Рейна за нейтралитет. Обе стороны надеялись перехитрить друг друга. Наполеон III надеялся на затяжную изнурительную войну и взаимное ослабление Австрии и Пруссии, после чего рассчитывал выступить в роли посредника, диктующего свои условия. Бисмарк же хотел закончить войну молниеносно и оставить Наполеона III ни с чем.

Царское правительство избегало обострения отношений с Пруссией, чтобы не толкнуть Бисмарка на сговор с французским императором. Тщетно царь призывал прусского короля к «умеренности». Не имели последствий и попытки Горчакова предложить великим державам совместный демарш, чтобы поставить «моральный барьер прусским насилиям». Победа Пруссии у Садовой была воспринята русскими правящими кругами как полный переворот в «европейском равновесии». Русские газеты забили тревогу. «Голос» писал, что Россия не может позволить создать на своей границе «громадное военное государство».

Еще больший страх вызвали в Петербурге слухи о переговорах с Пруссией, начатых Наполеоном III. Горчаков поручил русскому послу во Франции Будбергу при удобном случае вновь позондировать почву относительно пересмотра условий Парижского мира «с условием, что если мы поддержим виды императора Наполеона, то он поддержит наши». Но Будберг доносил, что французское правительство держит курс на сговор с Пруссией.

18(30) июля 1866 г. Горчаков обратился к великим державам с официальным предложением созвать конгресс для обсуждения претензий Пруссии, но оно не получило поддержки. Лондонский кабинет видел в сильной Пруссии противовес России и Франции. «...Для нас нет проигрыша, а скорее, выигрыш в том, чтобы поместить прочный барьер между двумя великими агрессивными державами континента»,— писал министр иностранных дел Англии лорд Стенли. Наполеон III в это время еще не потерял надежду вырвать у Бисмарка согласие на присоединение к Франции немецких владений по левому берегу Рейна. Конгресс мог лишь помешать этому.

В начале августа 1866 г. в Петербурге было решено достичь прямого соглашения с Пруссией о пересмотре Парижского трактата путем специальных переговоров, о чем и было сообщено в Берлин к великой радости Бисмарка.

9 августа в Петербург прибыл личный представитель прусского короля генерал Мантейфель. Когда генерал зачитал программу прусских аннексий, царь пришел в ужас. Он говорил, что ликвидация «законных династий» и создание общегерманского парламента породит «революционную опасность».

На следующий день, 10 августа, Мантейфель повел разговор с князем Горчаковым. Сначала он пытался перенести внимание России на Среднюю Азию, Галицию или дунайские княжества. Но Горчаков дал понять, что не эти вопросы могут быть предметом сделки. Когда же Мантейфель упомянул о договоре 1856 г., Горчаков сказал: «Это другое дело. Этот договор не жизнеспособен. Он умрет своей естественной или квазиестествен-ной смертью, и, когда речь будет идти о том, чтобы похоронить его, мы убеждены, что Пруссия, которая не имеет никаких непосредственных интересов в этом вопросе, тогда как он задевает наше национальное чувство, даст нам сердечно и со всей решимостью свой голос».

В результате переговоров было достигнуто устное соглашение. Мантейфель заверил Горчакова и царя, что Пруссия будет поддерживать требование России об отмене наиболее тяжелых для России статей Парижского мира; взамен царское правительство согласилось не мешать созданию Северогерманского союза во главе с Пруссией. Миссия Мантейфеля привела к укреплению русско-прусских отношений.