Внешняя политика России во время восточного кризиса 1875—1877 гг. Начало восточного кризиса и движения в защиту славян

После военной тревоги 1875 г. разыгрались события, которые послужили началом политического кризиса на Ближнем Востоке.

Турецкая империя все более расшатывалась под напором национально-освободительного движения славянских народов. Весной 1875 г. началось восстание в Герцеговине, а затем в Боснии. Движение за оказание помощи повстанцам охватило Сербию и Черногорию. Положение еще более осложнилось, когда в апреле 1876 г. восстание вспыхнуло и в Болгарии.

Балканские события приковали внимание всей Европы. Они разыгрались в условиях резкого обострения борьбы за раздел мира между великими державами. Особенно активно действовала Англия. Англо-русское колониальное соперничество в Азии развертывалось на громадном протяжении от Черного моря до Тихого океана. Английское правительство поддерживало Турцию против России и национально-освободительных движений на Балканах. Турецкое владычество на Балканах поддерживала и Австро-Венгрия, угнетавшая миллионы южных славян и надеявшаяся округлить свои владения за счет Боснии и Герцеговины.

Несколько иной была позиция России. Поддержка национально-освободительного движения угнетенных Турцией народов была традиционным средством политики царизма, который таким путем утверждал свое влияние на Балканах. Но к войне Россия не была готова. Царское правительство боялось полного развала Турецкой империи, главные выгоды от которого в условиях военной слабости России достались бы Англии и другим западным державам. Поэтому в начале ближневосточного кризиса царское правительство стремилось не допустить, чтобы восстание славянских народов переросло во «всеобщее возмущение», и добивалось от султана реформ в пользу христианского населения империи.

Но добиться от Порты этих уступок методом дипломатического давления одной России было невозможно. Горчаков рассчитывал использовать в этих целях «Союз трех императоров». Канцлер хотел убедить Австро-Венгрию в необходимости широкой автономии для Боснии, Герцеговины и Болгарии. Но Австро-Венгрия желала разгрома восставших, а не их автономии. В итоге составленный Горчаковым проект реформ был так урезан австро-венгерским министром Андраши, что нота, врученная Турции 31 января 1876 г. от имени великих держав, упоминала лишь о зачатках административного самоуправления этих областей и была отвергнута самими повстанцами.

В мае 1876 г. царь и Горчаков прибыли в Берлин для переговоров с Бисмарком и Андраши. Австро-венгерское правительство сделало все, чтобы свести русские предложения к минимуму. Выработанный в ходе этих переговоров «Берлинский меморандум» содержал лишь предложения Порте заключить перемирие с повстанцами на два месяца и принять некоторые их требования. Об автономии Боснии и Герцеговины в нем не говорилось ни слова. Английское правительство наотрез отказалось присоединиться даже к этому меморандуму.

Пользуясь английской поддержкой, Турция учинила зверскую расправу над болгарским населением. Страна была залита кровью; свыше 30 тыс. болгар было убито, множество сел превращено в пепелища.

Сообщения о турецких зверствах с возмущением были восприняты английским народом. Тем не менее английский посол в Константинополе Эллиот в официальном донесении, не стесняясь, писал, что английская политика не должна меняться от того, будет ли убито 10 или 20 тыс. болгар. Британский флот появился у входа в Дарданеллы и стал на якорь в Безикской бухте, чтобы оказать Турции помощь, если ее попытаются принудить принять Берлинский меморандум.

Восстания в Герцеговине, Боснии и «болгарские ужасы» вызвали в России широкое общественное движение в защиту славян. На Балканы стали отправляться тысячи русских добровольцев. По всей стране собирались пожертвования, закупалось оружие, одежда, лекарства и продовольствие, снаряжались госпитали для повстанцев. «Две трети пожертвований внес... бедный, обремененный нуждою, простой народ»,— писал И. С. Аксаков. По Ярославской губернии, например, сумма пожертвований выражалась в следующей пропорции: 80% пожертвовано крестьянами, 15% — «служащим сословием» и 5% —дворянством и купечеством.

Национально-освободительная борьба южных славян нашла горячий отклик в русском революционном движении. Революционные народники были первыми добровольцами, отправившимися из России в Герцеговину. Туда прибыли и многие русские эмигранты. По словам А. И. Желябова, народники хотели «на деле возрождения славян помочь политическому воспитанию самого русского общества». Добровольцами отправились на Балканы известные художники В. Д. Поленов, написавший несколько этюдов на сербские темы, и К. Е. Маковский, запечатлевший в картине «Болгарские мученицы» кровавые события в Болгарии. В роли военного корреспондента побывал в Сербии писатель-демократ Г. И. Успенский. Его «Письма из Сербии», проникнутые горячей симпатией к борющимся славянам, печатались в «Отечественных записках». Выдающийся русский хирург Н. В. Склифосовский возглавил русские санитарные отряды в Черногории, а известный врач-терапевт С. П. Боткин — в Сербии. Горячее участие в сборе средств на нужды славян принял критик-искусствовед В. В. Стасов. Скульптор М. М. Антокольский пожертвовал на нужды йов-станцев бюст Петра I своей работы.

Далеко не столь бескорыстной, но шумной и крикливой была в России агитация панславистов. Они выражали интересы тех кругов русских помещиков и буржуазии, которые считали, что для России настало время «разрешить восточный вопрос», т. е. изгнать Турцию из Европы, создать на Балканах славянскую федерацию под эгидой русского царя с центром в Константинополе и, таким образом, овладеть «ключами от своего дома» — черноморскими проливами. Призыв к «защите братьев-славян» был для них прежде всего средством осуществления этих планов.

«Гражданин», «Русский вестник», «Новое время» призывали к войне с Турцией. Русские реакционные круги надеялись, что общественное возбуждение в пользу славян «откроет спасительный клапан» и разрядит революционные настроения в русском обществе. Будущий обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев призывал правительство взять движение в защиту балканских славян «в свои руки». Царь и Горчаков поощряли отправку на Балканы добровольцев. Александр II разрешггл объявить в печати о сборе пожертвований в пользу восставших, и сам первый внес 10 тыс. руб.

Русские революционные демократы понимали, что общественное возбуждение в пользу славян консерваторы и либералы пытаются использовать для отвлечения внимания народа от борьбы с самодержавием. Салтыков-Щедрин писал, что царские власти воспользовались увлечением общества славянским вопросом, чтобы под шумок «кому-нибудь зажать рот, перервать горло, согнуть в бараний рог».

Отклонение Турцией требований держав грозило царизму падением престижа России среди славян. Панслависты и часть придворных кругов призывали к войне с Турцией. Курс па войну находил поддержку у императрицы, наследника престола — будущего Александра III, брата царя великого князя Николая Николаевича и некоторых других царских сановников. Придворные дамы, окружавшие императрицу, произносили на французском языке пламенные славянофильские речи. Победоносцев считал войну лучшим средством отвлечь силы русского общества от быстро растущего революционного движения.

Однако царь и влиятельные правительственные круги не верили в скорое крушение Турецкой империи. Они хорошо помнили крымское поражение и больше всего боялись, как бы России не пришлось вторично отражать натиск почти всей Европы. Незавершенность военной реформы 1874 г., расстройство финансов и боязнь усиления революционного движения внутри страны в случае неудач во внешней политике также побуждали их испробовать прежде всего средства дипломатического давления на Турцию. Такой линии держались Горчаков, бывший шеф жандармов Петр Шувалов, занимавший пост русского посла в Лондоне, министр внутренних дел С. И. Тимашев, а главное — Д. А. Милютин и министр финансов М. X. Рейтерн, считавший, что война приведет к государственному банкротству. Царь разделял их точку зрения, хотя и испытывал колебания.

Царское правительство ввиду неготовности к войне стремилось удержать от выступления Сербию. Вместе с представителями Австро-Венгрии и Германии оно официально рекомендовало сербскому правительству «воздержаться в интересах страны» от прямого вооруженного выступления в защиту повстанцев. Но сербский народ был охвачен всеобщим возмущением против Турции. В Сербии собрались крупные отряды добровольцев из России. В Белград прибыл отставной генерал М. Г. Черняев — ярый панславист, член Петербургского славянского комитета. Он принял сербское подданство и был назначен главнокомандующим сербской армией. 30 июня 1876 г. Сербия и Черногория объявили Турции войну.

Выступление Сербии и Черногории осложнило положение русской дипломатии. В случае их поражения правительство России намеревалось начать войну с Турцией и старалось заранее помешать образованию европейской коалиции против России. Царское правительство предприняло попытку договориться с Австро-Венгрией. В июне 1876 г. в замке Рейхштадт в Чехии состоялось свидание двух императоров и их министров. В итоге этой встречи Горчаков и Андраши обменялись записями условий достигнутого соглашения. Они договорились, что в случае турецкого поражения три славянские области — Болгария, Босния и Герцеговина получат автономию, а территория Сербии, Черногории и Греции будет увеличена. Предусматривалось, что Россия вернет потерянную по Парижскому миру Южную Бессарабию и на Кавказе приобретет Батум; Австро-Венгрия же получит часть Боснии и Герцеговины. Обе державы условились «не оказывать содействия образованию большого' славянского государства» на Балканах, а Константинополь предполагалось сделать «вольным городом»

Будущий нейтралитет двуединой монархии покупался высокой ценой. Ясно, что этот сговор царское правительство держало в строжайшем секрете.

Тем временем Сербия потерпела поражение. Сербский князь Милан обратился к царю с мольбой о помощи. Царское правительство считало, что, отдав сербов на растерзание Турции, оно лишится всякого престижа на Балканах. 31 октября Россия предъявила Турции ультиматум: в 48 часов заключить с Сербией перемирие. Не готовая к войне с Россией, Порта приняла это условие. Вмешательство России предотвратило занятие турецкой армией Белграда.

Однако Порта и стоявшее за ней английское правительство продолжали маневрировать. В ноябре английское правительство предложило созвать в турецкой столице конференцию держав, подписавших Парижский мир, для обсуждения реформ в пользу христианских подданных Турции. В России уже была проведена частичная мобилизация, но правительство боялось связанного с войной риска и желало использовать оставшиеся шансы на мирное урегулирование балканского кризиса. Н. П. Игнатьев достиг соглашения с английским представителем на конференции Солсбери об автономии Боснии, Герцеговины и Болгарии. 23 декабря, когда конференция открылась, ее участники были внезапно оглушены артиллерийским салютом и турецкий уполномоченный объявил изумленным собеседникам, что султан даровал своим подданным конституцию, а потому труды конференции излишни. Не был удивлен только английский посол в Константинополе Эллиот, заранее подстроивший всю эту комедию.

Россия оказалась перед выбором — демобилизовать армию, оставшись ни с чем, или решиться на войну. Готовясь к войне, царское правительство хотело знать, может ли оно рассчитывать на нейтралитет Германии, если Россия окажется в состоянии войны не только с Турцией, но и с Австро-Венгрией. Ответ Бисмарка гласил, что Германия не допустит разгрома двуединой империи. После этого Горчаков решил уточнить и официально оформить соглашение, достигнутое с Австро-Венгрией в Рейхштадте. 15 января 1877 г. русский посол в Вене Новиков и Андраши подписали секретную, так называемую Будапештскую конвенцию об условиях нейтралитета Австро-Венгрии в предстоящей войне. Это было соглашение о разделе турецких владений. Австро-Венгрия получила согласие России на оккупацию своими войсками всей Боснии и Герцеговины. Действия русских войск не должны были распространяться на эти области, а также на Сербию и Черногорию, а войск Австро-Венгрии — на Болгарию и Румынию. В дополнительной конвенции от 18 марта подтверждались условия Рейхштадтского соглашения о возвращении России Южной Бессарабии, о том, что Константинополь «мог бы стать вольным городом», и о недопущении создания на Балканах большого славянского государства.

Горчаков, министр финансов Рейтерп и некоторые другие сановники и на этот раз высказывались против войны, для которой не хватало средств. Милютин находил, что отступление России без всякого, хотя бы минимального, удовлетворения ее требований нанесет удар ее престижу среди балканских народов. Царское правительство искало способа отступить без крайнего унижения. Н. П. Игнатьева под предлогом лечения отправили в поездку по европейским столицам в поисках нового соглашения. 31 марта 1877 г. представители шести великих держав подписали Лондонский протокол: Турции еще раз предлагалось провести хотя бы некоторые реформы в пользу ее христианских подданных на Балканах. 9 апреля Порта отклонила Лондонский протокол.

Отступить теперь, когда армия была мобилизована, а Турция отвергла все русские требования, царское правительство не могло. К войне его толкал и внутренний кризис. Революционная волна усилилась. В этих условиях успешную войну с Турцией царизм считал средством укрепления своего положения внутри страны и восстановления престижа России среди балканских славян. Колебания кончились. 24 апреля царь подписал манифест об объявлении войны Турции.