Социальная политика дворянской реакции в конце 19 века

Один из ярых крепостников, алатырский предводитель дворянства А. Д. Пазухин, выступил в «Русском вестнике» в 1885 г. с программной статьей, которая еще раньше в рукописи ходила по рукам, а теперь сыграла роль своего рода манифеста дворянской реакции.

В этой статье Пазухин открыто проповедовал возврат к старым крепостническим порядкам. Он напоминал, что, когда было отменено крепостное право, восстановления которого он прямо все же не решался потребовать, дворяне получили новое право — выставлять мировых посредников, ставших «естественными руководителями крестьянства». Но земская реформа, по Па-зухину, начала разрушение «исторических сословий», поставив на их место «случайные группы имущественников». В своем обличительном рвении Пазухин договаривался до утверждения, что «там, где поместное дворянство теряет влияние на ход дела, власть очень быстро переходит в грязные руки представителей новых элементов», что там «земство находится в руках простой шайки негодяев». Последующие реформы продолжили, по словам Пазухина, начатое земской реформой разрушительное дело. Средство лечения вызванных реформами язв Пазухин видел только в решительном восстановлении крепостнических сословных порядков и обратной «замене бессословного начала сословным». Дворянству надо вернуть его былое значение, и оно должно стать «снова служилым и вместе с тем земским сословием».

Эта статья, по свидетельству ряда мемуаристов, повела к приглашению Пазухина Толстым в правители дел канцелярии министра с предложением ему разработать план коптрреформ. В течение ближайших лет при прямом участии Пазухина его крепостнические идеи получили воплощение в проектах ряда законодательных актов.

Внешним проявлением решительного поворота правительственного курса было устранение последних двух министров, уцелевших еще от дотолстовского времени. Первой жертвой нал министр юстиции Д. Н. Набоков, занимавший этот пост с 1878 г. Еще в 1882 г. в ответ на требование Победоносцева об изменении Судебных уставов 1864 г. Набоков отвечал, что это невозможно. Теперь Александр III, по рассказу самого Набокова, писал ему в связи с отставкой, что его давнишнее желание «изменить к лучшему нынешние порядки судопроизводства... к сожалению, доселе не исполняется» и что поэтому явилась «необходимость» отставки Набокова. По совету Победоносцева на место Набокова был назначен сенатор Н. А. Манасеин, который ревностно приступил к требуемым реакцией изменениям судебных порядков.

Еще большее симптоматическое значение имела отставка министра финансов Н. X. Бунге. Сторонник вульгарной политической экономии и настойчивый критик теорий Маркса, Бунге стремился способствовать буржуазному развитию пореформенной России и видел в дворянстве «сословие вымирающее». Однако он постоянно делал существенные уступки тем, кого он сам называл «современными феодалами, земельными и фабричными». В конце 1885 г. Катков, имея в виду именно Бунге, прямо провозгласил в одной из своих громовых передовых, что «партия, точнее коалиция партий и разных честолюбий, потерпевшая поражение в день 29 апреля 1881 г., возлагает теперь свои надежды только на Министерство финансов». Толстой внушал царю, что Бунге окружен «неблагонадежными» лицами. 1 января 1887 г. Бунге был заменен И. А. Вышнеградским,

Дворянское законодательство

В течение двух с лишним пореформенных десятилетий помещичье хозяйство неуклонно шло к упадку. Новые отношения, давшие сильнейший толчок капиталистическому развитию, все более разрушали то, что оставалось от крепостных времен. Как только дворянство почувствовало, что новый правительственный курс ему благоприятствует, оно засыпало власти ходатайствами о поддержке дворянского землевладения и восстановлении крепостнических форм эксплуатации крестьян.

Идя навстречу дворянам, правительство учредило Дворянский земельный банк. К столетию екатерининской Жалованной грамоты дворянству, 21 апреля 1885 г., было возвещено об устройстве этого банка. Его задача состояла в поддержке дворянского землевладения. Если дворянин, должник банка, продавол свои земли недворяннну, последний обязан был уплатить ссуду в пятилетний срок, дабы он не пользовался льготами, принадлежавшими исключительно дворянству. Дворяне могли закладывать в банке только земельные владения, но не фабрики, заводы и т. д. Дворянский банк предоставлял ссуду из 4,5% годовых, в то время как Крестьянский банк — из 6,5%. В 1886 г., первом году своей деятельности, Дворянский банк выдал ссуд почти на 69 млн. руб., в то время как Крестьянский — на 11 млн. руб. с небольшим.

Тогда же дворянство особенно настойчиво добивалось изменения законодательства о найме сельскохозяйственных рабочих. Новый закон 12 июня 1886 г. в значительной мере вернул дво-рянину-помещику утерянное им «властное положение» над наемным рабочим. «Договорный лист», обязательно составлявшийся при найме, обеспечивал помещику бесспорность его иска; суд обязан был рассматривать дела по искам помещиков в отношении рабочих в ускоренном порядке; наказание по этим делам налагалось судом не в гражданском, а в уголовном порядке, не в виде денежного взыскания, а в виде ареста.

Крестьянское законодательство

Стремясь к восстановлению дореформенных общественных отношений, дворянство встречало на своем путяг стихийную силу развивавшегося капитализма и прогрессировавшее разорение крестьянского хозяйства. Устранить это разорение могла только полная ликвидация помещичьего землевладения. Реакция искала выход из положения не в расширении площади крестьянского землевладения, а, наоборот, в консервировании крепостнических пережитков, мешавших развитию буржуазных отношений. Орудиями своей политики реакция хотела сделать крестьянскую семью и крестьянскую общину.

Крестьянские наделы после 1861 г. постепенно мельчали, и одной из причин этого был рост числа семейных разделов. Толстой видел в этих разделах «великое зло, ведущее к обеднению населения». Новый закон 18 марта 1886 г. должен был воспрепятствовать семейным разделам и порождаемому ими, по официальной терминологии, «духу своеволия и распущенности». Утверждая старые начала «патриархальности», закон рассматривал крестьянскую семью как «рабочую семью», как «союз родственников, подчиняющихся главенству старшего члена и трудящихся в общую пользу». Раньше для раздела требовалось лишь согласие большинства сельского схода, теперь же не только большинство было увеличено до 2/з, но основным становилось согласие на раздел родителя или старшего в семье.

Среди крепостников не было единодушия во взглядах на крестьянскую общину. Одни из них были сторонниками сохранения общины. Они видели в ней средство против образования безземельного крестьянства, что, по их мнению, прямо повело бы к аграрной революции. Они усматривали в общине также полицейское и фискальное учреждение, разрушение которого ослабило бы аппарат государственной власти. Другие считали общину главным препятствием к развитию кулачества, в котором видели опору частного землевладения в деревне.

Толстой уже в 1883 г. занялся вопросом, как воспрепятствовать переделам земли в крестьянских общинах. Но и этот и ряд других возбужденных им вопросов пришлось доводить до конца уже его преемнику И. Н. Дурново.

О Дурново В. Н. Ламздорф записал в дневнике, что он, «будучи лишен всякого здравого смысла и инициативы, будет неукоснительно проводить систему своего предшественника». Но скоро оказалось, что Дурново не руководится никакой системой, ни прежней толстовской, ни какой-либо своей. По вопросу о земельных переделах Дурново утверждал в Государственном совете, что еще преждевременно говорить о пользе или вреде общинного землевладения. Поэтому в своем окончательном виде закон 8 июня 1893 г. явился отражением средней линии в столкновении мнений. Он не запрещал переделов, но обусловил их разрешение длительным сроком (12 годами), а также согласием схода, земского начальника и уездного съезда. Эти ограничения, ведущие к фактическому запрещению переделов, должны были ублаготворить сторонников сохранения общины.

По мнению крепостников, задержать растущее крестьянское малоземелье могло также дальнейшее ограничение прав крестьянина в распоряжении надельной землей. По закону 14 декабря 1893 г. досрочный выкуп надельной земли разрешался только с согласия общества, а выкупленная земля могла быть продана только в крестьянские же руки. Залог этих земель был запрещен полностью. Как показало будущее, закон 14 декабря повел на деле к полному прекращению выкупа.

Рабочее законодательство

Крестьянское движение как в дореформенные, так и пореформенные десятилетия оказывало сильнейшее воздействие на правительственную политику. Не так было с рабочим движением. В дореформенные годы оно частью сливалось с крестьянским движением. Там же, где оно проявлялось самостоятельно, разрозненные выступления рабочих сравнительно легко подавлялись властями. Лишь несомненный рост рабочего движения в 60—70-х годах и особенно яркие его проявления в конце 70-х годов, в частности в столице, заставили правительство вступить на путь регламентирования безграничной до тех пор эксплуатации труда рабочих. Немалое значение для обращения правительства к изданию рабочих законов имела также сложившаяся в это время революционная ситуация. Государственный совет, обсуждая рабочий вопрос в феврале 1880 г., отмечал, что «злоумышленники», т. е. революционеры, «постоянно возбуждают рабочих против нанимателей».

Труд малолетних, наиболее вопиющее явление в области эксплуатации наемного труда, стал предметом внимания властей еще в 1859 г. Когда теперь, наконец, приступили к его законодательной регламентации, то, по воле Александра III, к участию в обсуждении проектов были приглашены владельцы крупнейших фабрично-заводских предприятий. Московский фабрикант Т. С. Морозов откровеннее, чем другие, весьма решительно заявил себя противником какого бы то ни было рабочего законодательства, утверждая, что «основанием найма рабочих служит на практике добровольное с ними соглашение фабриканта в отношении всех условий найма» '. Все же 1 июня 1882 г. появился закон, правда, в виде весьма урезанном под усиленным давлением предпринимателей. К тому же он не только не был немедленно введен в действие, но тотчас подвергся существеннейшим ограничениям. По этому закону совершенно запрещалось использование в качестве рабочих детей, не достигших 12 лет. Малолетние (12—15 лет) не допускались к работе на «вредных и изнурительных» производствах, и рабочий день их был ограничен восемью часами с перерывом через четыре часа. В воскресные и «высокоторжественные» дни малолетние вовсе освобождались от работы. Не имеющим одноклассного образования полагалось отводить не менее трех часов для посещения школы, и с целью наблюдения за этим учреждалась фабричная инспекция. Однако уже при утверждении закона было определено, ч.то министр финансов может допускать применение труда 10-летних и 4-часовой ночной труд малолетних. По закону же 1884 г. 4-часовая работа малолетних с министерского разрешения могла быть удлинена до шести часов; относительно школьного образования Государственный совет теперь полагал, что в этом вопросе существующее законодательство «не допускает какого-либо принуждения». В итоге закон об обучении оказался мертвой буквой, и постепенно даже рубрика об обучении исчезла из отчетов фабричных инспекторов.

Кризис, разразившийся в промышленности, вызвал сокращение производства. В этих условиях был выработан новый закон о труде, который в первую очередь имел целью освободить промышленников от излишков рабочей силы. Изданный временно, на три года, закон 3 июня 1885 г. запрещал ночную работу женщин п подростков до 17 лет на фабриках нескольких отраслей текстильной промышленности (впоследствии круг этих отраслей был расширен).

1885 год ознаменовался крупнейшей по тем временам стачкой на Никольской мануфактуре Т. С. Морозова. Эта стачка не только всколыхнула рабочий мир, но своим размахом и организованностью вызвала тревогу правительства.

Изданный год спустя (3 июня 1886 г.) закон явно обнаруживал прежде всего цели «полицейского благоустройства». Для борьбы со стачками он устанавливал уголовное наказание арестом до одного месяца за досрочный отказ от работы (т. е. за гражданское правонарушение); по этому закону рабочий не имел права обжалования взысканий, налагаемых на него администрацией. Вместе с тем для некоторого успокоения рабочих закон впервые весьма скромно ограничил царивший до сих пор «патриархальный» произвол предпринимателя. Он предписывал при найме рабочего вносить в расчетную книжку условия найма, предупреждать об увольнении за две недели, заработную плату выдавать не реже двух раз в месяц и притом деньгами, делая вычеты только по утвержденной таксе. Штрафы теперь не могли быть выше установленного размера. Контроль над исполнением закона возлагался на фабричную инспекцию. Подробно разъясняя рабочим значение этого закона, В. И. Ленин отмечал, «как несправедлив к рабочим новый закон, как малы уступки рабочим сравнительно хотя бы с теми требованиями, которые были выставлены морозовскими стачечниками, ...как оставлены были повсюду лазейки фабрикантам, желающим нарушить закон» .

Заключительным звеном этого фабричного законодательства был закон 24 апреля 1890 г., который санкционировал все ухудшения, которые до того вводились «временно»: теперь уже постоянно допускалась работа детей 12—15-летнего возраста в течение девяти (вместо восьми) часов в сутки, а также работа в воскресные дни.