Россия и опасность франко-германской войны в 1887 году

Борьба Каткова против Бирса развернулась в момент, когда в Западной Европе надвинулась опасность новой франко-германской войны. Царское правительство вынуждено было решать вопрос о том, какую позицию ему следует занять перед лицом военной угрозы, нависшей над Францией.

Мысль о новом разгроме Франции не покидала германского канцлера. Соотношение вооруженных сил Франции и Германии во „второй половине 80-х годов давало немцам верные шансы на успех. Но Бисмарк был опытным и расчетливым хищником и допускал возможность войны лишь при условии, что она останется локализованной. Нейтралитет Австро-Венгрии после заключения австро-германского союза был обеспечен. С Англией в данном вопросе можно было не особенно считаться ввиду незначительности ее наземных сил. Задача заключалась в том, чтобы обеспечить нейтралитет России.

«Соглашение трех императоров», казалось, решило эту задачу. Однако уже вскоре после его подписания у русского правительства стала вызывать опасения безоговорочная формулировка обязательства России сохранять нейтралитет во франкогерманской войне. В русских правящих кругах было распространено мнение, что разгром Франции приведет к гегемонии Германии в Европе, поставит Россию в зависимость от Германии. В связи с этим в 1884 г. при продлении договора русское правительство добилось от германского правительства письменного заверения, что Германия ни в коем случае не намеревается напасть на Францию.

Бисмарк искал более надежного средства обеспечить прочный нейтралитет царской России на случай франко-германской войны. Канцлер полагал, что этого можно достигнуть, вовлекая царское правительство в какую-либо авантюру на Востоке, которая сковала бы силы России. Чтобы добиться этого, канцлер был теперь готов обещать Петербургу поддержку на Балканах и в Турции. Поощряя царское правительство к экспансии в этих районах, он рассчитывал связать ему руки, сделать его бессильным оказать помощь Франции.

Крайне озабоченный положением в Болгарии, Александр III направил в январе 1887 г. в Берлин Петра Шувалова, поручив ему как близкому другу немецкого канцлера вместе со своим братом Павлом, послом в Германии, добиться от нее обязательства не допустить возвращения Баттенберга на болгарский трон. Бисмарк удовлетворил домогательства царя.

Но братья Шуваловы в беседах с Бисмарком пошли дальше того, что им было предписано их правительством. Они предложили Бисмарку возобновить договор 1881 —1884 гг., срок которого истекал, но на этот раз уже без участия Австро-Венгрии. При этом Россия обещала бы Германии свой нейтралитет в случае франко-германской войны, «безразлично, нападет ли Франция на Германию или вы начнете против нее войну и наложите на нее 14 миллиардов контрибуции или даже посадите прусского генерала в качестве парижского губернатора» '. В обмен Шуваловы просили у Бисмарка обязательства не препятствовать России утвердить контроль над Черноморскими проливами и восстановить свое влияние в Болгарии. Бисмарк согласился с величайшей охотой. За бутылкой шампанского все трое составили проект договора, и Петр Шувалов повез его в Петербург царю на утверждение.

Бисмарк тут же приступил к делу. И января 1887 г. он выступил в рейхстаге с речью, полной угроз по адресу Франции. Затем он предписал наместнику Эльзас-Лотарингии предпринять репрессии против неблагонадежных французских элементов в аннексированных провинциях. В последующие дни со стороны германского правительства последовал длинный ряд провокаций против западной соседки1 2. На парижской и берлинской биржах разразилась паника. В конце января германское правительство решило призвать резервистов и сосредоточить их на французской границе под предлогом учебных сборов. «Теперешний план заключается в том,— записал в интимном дневнике Гольштейн, один из близких и наиболее информированных сотрудников Бисмарка,— что мы сражаемся против Франции, а Россия в качестве платы за свой нейтралитет получает свободу рук на Ближнем Востоке» 3

План провалился. Плод личной дипломатии Шуваловых — проект русско-германского договора — был начисто отвергнут русским правительством. Павлу Шувалову было предписано при встречах с германскими представителями воздерживаться от каких-либо дальнейших разговоров по поводу этого проекта.

В результате германских провокаций Франция была объята тревогой. 21 января французский министр иностранных дел Флуранс посетил русского посла в Париже барона Моренгейма и в большом волнении заявил, что правительство Французской республики желало бы иметь уверенность в моральной поддержке России на случай, если бы Германия потребовала от Франции одностороннего разоружения или предъявила ей другие провокационные требования.

Гире не склонен был поддерживать французов. Он намеревался ответить Флурансу, что русское правительство не сомневается в миролюбии Бисмарка. Но такой ответ не получил одобрения со стороны царя. На представленный Гирсом проект ответа Александр III наложил следующую резолюцию: «Мы ничего не знаем про намерения князя Бисмарка, так что же мы будем их (т. е. французов,— Ред.) успокаивать. От Бисмарка можно всего ожидать». На просьбу Франции о моральной поддержке в случае, если Германия потребует ее разоружения, царь ответил: «Конечно, да» 1.

Поскольку русский посол упорно отмалчивался по поводу проекта русско-германского договора, Бисмарк понял, что проект не получил одобрения, и счел себя вынужденным изменить политику. Во франко-германских отношениях наступила временная разрядка.

20 февраля 1887 г. в заграничном официозе русского правительства брюссельской газете «Nord» появилась статья, которая положила конец всяким сомнениям относительно позиции России. В статье было заявлено, что в случае новой франкогерманской войны Россия не сможет соблюдать такой же благожелательный в отношении Германии нейтралитет, как в 1870 г., ибо петербургский кабинет не может допустить нового ослабления Франции. Чтобы иметь на случай франко-германской войны руки свободными, Россия будет избегать всякого конфликта с Австро-Венгрией и Англией.

Отказ русского правительства гарантировать Германии нейтралитет России в случае франко-германской войны избавил Францию от угрожавшей ей опасности.

"Договор перестраховки"

Однако германский канцлер не оставил надежды при наступлении благоприятной обстановки возвратиться к своим планам нового разгрома Франции. Он начал с того, что попытался посредством давления и угроз побудить русское правительство ввести свою политику в русло, угодное Германии. Германскому послу в Константинополе было предписано прекратить всякую поддержку русской дипломатии в болгарском вопросе. В Софии германское правительство теперь подавало болгарским регентам советы восстановить Баттенберга на престоле. В то же время Бисмарк в глубокой тайне работал над организацией англо-австро-итальянского союза в целях противодействия России на Ближнем Востоке, а Франции — в Средиземном море и в Северной Африке. Канцлер побуждал британского премьера пригласить турецкого султана присоединиться к этому блоку. Германское правительство и пресса грозили России новым повышением ввозных пошлин на хлеб. «Все неудовольствие Бисмарка ясно,— написал Александр III на одном из донесений русского посла в Берлине,— он понял, что раздавить Францию ему не дадут».

И в то же время германское правительство продолжало предлагать царю сделку: свобода рук на Востоке в обмен за такую же свободу рук для Германии против Франции. Германский посол в Петербурге Швейниц заверял при этом, что Германия не аннексирует Францию, а лишь «включит ее в сферу своего влияния» '. Что и говорить, германский канцлер не страдал недостатком аппетита!

Русское правительство отвергало сделку, которую предлагал Бисмарк. Во-первых, согласие на разгром Франции означало бы неприемлемое для России усиление Германии и зависимость от нее; во-вторых, захват проливов, который предлагал Бисмарк, при отсутствии флота на Черном море и противодействии Англии, Австро-Венгрии и Италии был делом явно неисполнимым. «Мы дали бы Германии немедленную выгоду,— писал по поводу предложений Бисмарка ?Комини, советник российского Министерства иностранных дел,— а в обмен получили бы преимущество эвентуальное и отдаленное».

Однако враждебные действия германского правительства создавали России весьма серьезные трудности. Это позволило Гир-су добиться у царя согласия на возобновление переговоров с Германией относительно замены «соглашения трех императоров», истекавшего в июне 1887 г., новым, уже не трех-, а двухсторонним — русско-германским договором; участие Австро-Венгрии в результате обострения «болгарского вопроса» и крайней ее враждебности стало для России неприемлемым.

В мае 1887 г. русский посол в Берлине Павел Шувалов приступил к обсуждению с Бисмарком нового проекта русско-германского договора. И тут почти с первых же слов еще раз подтвердилось, что объективная международная обстановка создает для русско-германского соглашения довольно узкие рамки. Первоначальный русский проект, видимо, рассчитанный на отклонение со стороны партнера, гласил: «В случае, если одна из высоких договаривающихся сторон окажется в войне с третьей великой державой, другая будет со своей стороны соблюдать благожелательный нейтралитет и приложит усилия к локализации конфликта» Вокруг этого-то условия и возникли основные разногласия.

Бисмарк открыл портфель, извлек из него документ и, к изумлению Шувалова, прочитал ему текст австро-германского союзного договора, согласно которому в случае нападения России на Австро-Венгрию последней была обеспечена военная помощь Германии. Бисмарк лицемерно рассыпался в сожалениях по поводу того, что обстановка 1879 г. принудила его заключить этот союз. Но он подчеркнул, что бесповоротно связан договором. Ссылаясь на это, Бисмарк предложил ограничить содержание будущего русско-германского соглашения, оговорив, что указанные в нем обязательства не распространяются на случай нападения России на Австро-Венгрию.

Шувалов согласился на германское требование, но поспешил со своей стороны внести в договор не менее важное «уточнение». Он заявил, что нейтралитет России не будет распространяться на случай нападения Германии на Францию. При этом Шувалов дал понять, что гарантия великодержавности Франции в той или иной форме является для русского правительства обязательным условием для заключения договора с Г ерманией.

Бисмарк был разочарован чрезвычайно. Он не скупился соблазнять русское правительство различными выгодами на Востоке, достижению которых он якобы готов содействовать. В первой же беседе канцлер предложил Шувалову добавить к договору сугубо секретную статью, в которой он готов был обещать царскому правительству содействие в случае, если бы оно решило овладеть Босфором. В дальнейшем ходе переговоров Бисмарк по собственному почину предложил включить в договор еще одно добавление — обязательство Германии не давать согласия на реставрацию Баттенберга на болгарском престоле.

Основное содержание договора сводилось к следующему: в случае, если бы одна из договаривающихся сторон оказалась в состоянии войны с третьей великой державой, другая сторона обязывалась соблюдать благожелательный нейтралитет и приложить все старания к локализации конфликта. Далее говорилось, что это обязательство не относится к войне против Австро-Венгрии или Франции в случае, если бы таковая возникла вследствие нападения на какую-либо из этих двух держав одной из договаривающихся сторон.

В договоре также устанавливалось, что Германия признает «права, исторически приобретенные Россией на Балканском полуострове, и особенно законность ее преобладающего влияния в Болгарии и в Восточной Румелии». Обе стороны обязывались не допускать никаких изменений территориального статус-кво на Балканском полуострове без предварительного соглашения между ними. По вопросу о закрытии проливов воспроизводились условия договора 1881 г., с той разницей, что вместо трех договаривающихся сторон теперь говорилось о двух. Договор был заключен на три года и должен был сохраняться в тайне.

К договору был приложен дополнительный, совершенно секретный протокол, согласно которому Германия обязывалась оказывать России содействие в восстановлении в Болгарии «законного правительства» и не давать согласия на реставрацию Бат-тенберга. Кроме того, в случае, если бы русское правительство оказалось «вынужденным принять на себя защиту входа в Черное море в целях ограждения интересов России», Германия обязывалась соблюдать благожелательный нейтралитет и «оказывать моральную и дипломатическую поддержку тем мерам», к каким русский император «найдет необходимым прибегнуть для сохранения ключа к своей империи».

Договор был подписан Шуваловым и Бисмарком 18 (б) июня 1887 г. Он получил в Германии название «договора перестраховки»: застраховав себя с помощью «Тройственного союза» (в 1882 г. к австро-германскому союзу присоединилась Италия), Германия как бы перестраховывалась посредством договора с Россией.

Согласно новому русско-германскому договору, Бисмарк обещал России нейтралитет в случае нападения на нее Австро-Венгрии. Еще в 1879 г. он гарантировал Австрии военную помощь в случае нападения на нее России. Но, как уже говорилось, решение вопроса, кто на кого напал, Бисмарк оставлял за собой. Таким образом, он создавал себе орудие для давления и на Россию, и на Австро-Венгрию.

Не менее примечательно и то, что, приглашая царскую Россию овладеть проливами и указывая — добавим при этом — на соглашение с Турцией как на путь к достижению этой цели, Бисмарк в то же время способствовал англо-турецкому сближению. Пытаясь заманить Россию в авантюру на Востоке, обещая ей содействие в захвате проливов и даже Константинополя, обещая препятствовать английскому флоту войти в Черное море, германское правительство одновременно поощряло создание англо-австро-итальянского блока с целями, прямо враждебными тем, которые выдвигал русско-германский договор: блок был рассчитан на то, чтобы не допустить Россию в проливы. Таким образом, одной рукой германское правительство приглашало Россию двинуться на Восток, а другой — оно подталкивало Англию, Австрию и Италию оказать ей энергичный отпор.