Развитие школ и просвещения в конце 19 века в России

Эволюция от крепостничества к капитализму сопровождалась большими изменениями в культурной жизни. К 50—60-м годам относится переход руководящей роли в освободительном движении и культуре от дворянской интеллигенции к разночинной.

Разночинная интеллигенция была сосредоточена главным образом в городах, хотя немало ее находилось и в деревне, гдо она обслуживала преимущественно земские учреждения. Рост городов был существенным показателем капиталистического развития. Городам (столицам — Петербургу и Москве, Киеву, Одессе и Харькову, Тифлису, Риге и другим местным центрам) принадлежала ведущая роль в культурном развитии страны. В них находились научные учреждения, учебные заведения, издательства, редакции журналов и газет, театры, музеи. Города являлись очагами революционного движения, с ходом которого были близко связаны судьбы культуры.

Сдвиги в общественном сознании, политическое возбуждение, усиление активности масс в периоды революционного подъема стимулировали творческую деятельность во всех областях культуры.

В культуре отражались и сталкивались разнородные и даже противоположные течения, отвечавшие антагонистичным классовым интересам и побуждениям. Царизм, ставя перед собой задачу насильственной русификации нерусских национальностей, был резко враждебен и по отношению ко всем прогрессивным явлениям в культуре самого русского народа. В темноте масс он видел залог прочности своего всевластия. Правительство и его главная социальная опора — крепостническое дворянство всеми средствами насаждали и поддерживали реакционные элементы в школе, науке, печати. Одним из орудий реакции служила цензура, направленная на подавление демократических, а часто и умеренно-либеральных идей.

Большую реакционную силу представляла церковь. По данным переписи 1897 г., численность духовенства разных исповеданий составляла около четверти миллиона человек. В то же время всех работников просвещения (включая частных преподавателей) было только около 172 тыс., литераторов и ученых, художников, актеров и музыкантов — около 21,5 тыс.

Идеологи реакции выходили прежде всего из среды царской бюрократии. Показателен в этом смысле пример всесильного царедворца, обер-прокурора Синода К. П. Победоносцева. Он не только как администратор душил малейшие проявления свободомыслия, но и выступал в качестве публициста-мракобеса. Ратуя против «безумия человеческой мудрости», Победоносцев защищал «великое значение» «силы инерции», в забвении которой усматривал «главный порок» новейшей истории человечества. Победоносцева справедливо называли апостолом бесправия и рабства. Другим «философом» реакции был К. Н. Леонтьев, призывавший «подморозить» Россию, мечтавший хотя бы в войне «прихлопнуть» «анафемскую демократию» Европы. К «идейным» главарям реакции принадлежали М. Н. Катков (редактор «Московских ведомостей» и «Русского вестника»), В. П. Мещерский (его органом был «Гражданин»), А. С. Суворин (издатель «Нового времени»).

Энергичным поборником передовой культуры был демократический и революционный лагерь России. Революционные демократы 50—60-х и 70-х годов, лучшие представители общественности и литературы 80-х годов, русские марксисты разоблачали реакцию, боролись за подлинную культуру, создавали культурные ценности, служившие делу прогресса России и всего человечества. Деятельность революционных кругов, освободительная борьба демократической интеллигенции и народа благотворно отражались на творчестве многих из тех мастеров культуры, которые сами не поднимались до сознательно революционного мировоззрения. Выдающийся вклад в культуру внесли сотни прогрессивных ученых, педагогов, писателей, художников. К лагерю передовой культуры принадлежали, наряду с вождями революционно-демократической общественной мысли, такие деятели науки, литературы, искусства, как Сеченов и Мечников, Тургенев и Островский, Лев Толстой и Чехов, Стасов и Мусоргский и многие другие.

Капиталистическое развитие ломало унаследованный от крепостнического строя быт, подрывало патриархальный уклад жизни, разобщенность между отдельными местностями.

Реформа 1861 г. и пореформенное развитие породили новые веяния в деревне. Рушились старинные формы труда. Происходили массовые передвижения населения, интенсивно развивалось отходничество, благодаря которому население втягивалось в водоворот общественной жизни, повышались грамотность и сознательность, прививались культурные привычки и потребности. Пореформенная эпоха положила реальное основание начальной сельской школе. Правда, правительство до крайности суживало объем преподавания в начальных училищах, подчиняло их деятельность бдительному надзору чиновников и полиции, дворянства и духовенства. Оно неприязненно относилось к земской школе, представлявшей относительно лучший тип народных училищ, и в противовес ей всячески поощряло церковноприходскую школу — детище Победоносцева. Крупнейшим тормозом в деле образования являлось нищенское положение крестьянской массы. Однако вопреки всем препятствиям сельская школа, благодаря моральной, а норой и посильной материальной поддержке со стороны населения, благодаря энергии педагогического персонала, давлению передовых общественных кругов на органы земства, расширялась и понемногу повышала уровень своей работы. И все же рост школы чрезвычайно отставал от народных потребностей. В конце 90-х годов в начальных сельских школах насчитывалось лишь около 3,5 млн. учащихся (из них 800 тыс. девочек). Значительная часть населения деревни приобретала грамотность и начатки знаний путем самообразования.

Повышению уровня сознания крестьянства содействовало распространение книги. В книжном потоке, шедшем в деревню, в котором лубочная литература и религиозные книги составляли крупную долю, значительно увеличивался удельный вес подлинно художественной литературы и образовательной книги. Царизм боролся с распространением в деревне книг прогрессивного содержания, но власти не могли полностью парализовать деятельность передовой части общества в этом направлении.

Изменяющиеся экономические условия, подвижность населения, расширение общения с городом, усиление интереса к общественным событиям в стране, рост числа школ и повышение грамотности, проникновение серьезной книги в деревню — все это вызывало перемены в духовном облике крестьян. Недаром наблюдатели деревенской жизни все чаще — особенно в 80-х и 90-х годах — отмечали рост в крестьянстве, в первую очередь в молодом его поколении, чувства личного достоинства, жажды свободы. К концу столетия все сильнее сказывалось воздействие на деревню рабочего класса, рабочего движения.

В пролетариате стремление к образованию очень заметно с самого начала капиталистического периода. Уже в пору кресть янской реформы это выразилось в движении воскресных школ, поднятом демократической интеллигенцией и встретившем отклик у рабочих. В 70-е годы, наряду с революционной пропагандой народников среди рабочих, в нелегальных рабочих кружках часто велась общепросветительная работа. 80-е и тем более 90-е годы характерны неуклонным ростом сознательности и культурных запросов в рабочем классе. В конце 90-х годов В. И. Ленин писал: «...Среди рабочих растет страстное стремление к знанию и к социализму, среди рабочих выделяются настоящие герои, которые — несмотря на безобразную обстановку своей жизни, несмотря на отупляющую каторжную работу на фабрике,— находят в себе столько характера и силы воли, чтобы учиться, учиться и учиться и вырабатывать из себя сознательных социал-демократов, „рабочую интеллигенцию"» 1. В литературе тех лет подчеркивались вера в науку, тяга к «умной книге» со стороны интеллигентного слоя рабочих. Однако и среди пролетариата, кадры которого постоянно пополнялись за счет разорявшейся деревни, еще и в конце века сохранялся высокий процент неграмотных.

Развитие капитализма и связанное с ним усложнение жизни вызывали повышенный спрос на интеллигентные силы.

Армия работников интеллигентного труда не была однородной. В составе интеллигенции имелись представители различнейших течений. Было немало аполитичных элементов. Однако именно из интеллигенции рекрутировались в подавляющем большинстве деятели освободительного движения. Демократическая прослойка интеллигенции (в основном разночинцы, к которым примыкали и наиболее передовые представители интеллигенции из дворян) видела свою цель в борьбе за интересы народа, крестьянства. Интеллигенты — демократы и революционеры не отделяли культурную работу от освободительных задач. Во все ее отрасли они стремились внести дух демократической идейности. Наука, литература, искусство, педагогика — все должно было тесно связываться с жизнью, с нуждами народа, с борьбой за его освобождение.

В духовном развитии страны наибольшую роль играли литераторы, некоторые круги ученых, деятели искусства, передовое учительство. Студенчеству также принадлежало здесь видное место. В начале XX в. В. И. Ленин писал о студенчестве: «...Оно является самой отзывчивой частью интеллигенции, а интеллигенция потому и называется интеллигенцией, что всего сознательнее, всего решительнее и всего точнее отражает и выражает развитие классовых интересов и политических группировок во всем обществе» '.

Интеллигенция, разночпнство выступают не только как созидатель культурных ценностей, но и как главный их потребитель. Читателями художественной и тем более научной литературы, журналов, газет были в первую очередь интеллигенты. Посетителями музеев, выставок, зрителями в театрах, слушателями концертов также являлись в очень большой доле представители интеллигенции. Известная демократизация культурной жизни, типичная для пореформенной эпохи, находила выражение и в возрастании удельного веса интеллигенции (в частности, ее средних и низших слоев) среди массы читателей, зрителей и т. ;п.

Переход культурной гегемонии от дворянской интеллигенции к разночинной не означал, что первая утратила всякое значение в культурном творчестве. Лучшие люди из дворян, внесшие важный вклад в сокровищницу национальной культуры еще в дореформенное время, с большим успехом продолжали творческую деятельность.

Дворянство по своему культурному облику представляло весьма разношерстную среду — от сравнительно узкой группы наиболее интеллектуально развитой дворянской интеллигенции до «диких помещиков», увековеченных в сатире Салтыкова-Щедрина. Столичное дворянство в общем было культурнее провинциального, но и у него внешний лоск часто преобладал над серьезными культурными интересами. У большей части дворянства встречала полное сочувствие и поддержку реакционная печать. На «благонадежных» дворян-помещиков правительство возлагало надзор за деятельностью школ. При определении своего курса в делах культуры власти особенно считались с пожеланиями и вкусами дворянства, в первую очередь высшего.

С укреплением экономических позиций крупной и средней буржуазии замечается усиление ее влияния и в области культуры. В массе российское купечество цепко держалось за патриархальные нравы, но часть его не избежала процесса бытового и культурного «обновления». К началу 80-х годов «Вестник Европы» отмечал нарождение нового типа буржуа, который пе только занимает различные общественные должности, но начинает поддерживать своими капиталами «умственные и художественные» интересы, учреждает стипендии, делается «покровителем» ученых обществ, учебных заведений. В основе деятельности большинства таких буржуазных «меценатов» лежали «грубые инстинкты чванства», но были в этой среде лица, исходившие из действительных культурно-общественных интересов. Много сделали для развития искусства, издательского и школьного дела П. М. и С. М. Третьяковы, С. И. Мамонтов, М. П. Беляев, К. Т. Солдатенков, Н. А. Варгунин.

Однако в целом крупнобуржуазные круги придерживались политики, мешавшей широкому распространению культуры в народе, поощрявшей антидемократические тенденции в культурной сфере.

Важный и плодотворный этап в развитии культуры, обусловленный революционным движением 50—60-х годов и падением крепостного права, принес большое оживление общественнопедагогической мысли (выступления по вопросам просвещения представителей революционной демократии, деятельность К. Д. Ушинского, Н. И. Пирогова, Л. Н. Толстого) и первые серьезные сдвиги в начальном, среднем и высшем образовании. Наблюдаются небывалый подъем научного творчества и рост интереса к науке в обществе, расширение книгоиздательского и журнального дела. На тот же период приходится невиданное оживление литературной жизни в целом, начало особенно большого расцвета русского романа, социально-бытового очерка и рассказа, появление талантливых писателей-разночинцев. В искусстве прочно утверждаются реалистические и демократические принципы.

Временный спад революционного движения и усиление реакции в середине 60-х годов не заглушили общественно-культурного движения, хотя осложнили внешние условия его развития. В 70-х годах, когда назревает новая полоса подъема освободительного движения, завершившаяся к концу этого десятилетия второй революционной ситуацией, культурный процесс ознаменован образованием «Товарищества передвижных художественных выставок», появлением крупнейших созданий участников «могучей кучки» композиторов, новых замечательных произведений Льва Толстого, Тургенева, Достоевского, Щедрина, Некрасова, Островского, Глеба Успенского.

Реакция 80-х годов больно ударила по печати, университетам. Она породила упадочные настроения у части интеллигенции. Однако духовная жизнь страны не остановилась. Достаточно вспомнить о деятельности в эти годы Щедрина или молодого Чехова, о подъеме творчества Репина, Сурикова, Левитана, замечательных достижениях Чайковского и Римского-Корсакова, об успехах ученых-натуралистов. Огромное значение для судеб культуры имело зарождение марксистского направления в русской общественной мысли и революционном движении.

В 90-х годах начался новый — пролетарский — период в революционном движении России, неразрывно связанный с именем В. И. Ленина. Примерно к середине того же десятилетия относится начало нового этапа в истории культуры.

В период между 60-ми и 90-ми годами заметно повысился уровень грамотности населения. Ко времени падения крепостного права доля грамотных во всей массе жителей была близка к 1/15. К 1897 г. она возросла до 1/5 (21,1%). Процент грамотных среди населения старше 10 лет был выше; для возрастов 10— 39 лет доля грамотных достигала примерно четверти — трети. Грамотность городского населения к концу века превышала грамотность сельского приблизительно в два с половиной раза. В деревне грамотных мужчин было примерно в два с половиной раза больше, чем женщин. В городах среди мужчин грамотных было несколько более половины, а среди женщин — более трети. Уровень грамотности сильно колебался по районам. На Кавказе и в Сибири он лишь чуть поднимался над 12%. На последнем месте находилась Средняя Азия, где грамотность едва превышала 5 %.

В пореформенную эпоху, как уже отмечено, была заложена более или менее серьезная основа начального народного образования. Однако успехи его были весьма ограниченными. Несмотря на развитие земского школьного дела, особенно в 90-х годах, известный педагог Н. Ф. Бунаков говорил уже на пороге нового, XX в., об «убогой» школе, сообщающей крестьянину одну лишь грамотность. Много хуже, чем в великорусских губерниях, обстояло дело с начальной школой в большинстве национальных районов. Здесь крайне отрицательно сказывались плоды русификаторской политики правительства, вовсе не признававшего прав национальных языков и постепенно, вытеснявшего их из школы. Во многих национальных районах не были введены земские учреждения и, следовательно, отсутствовали земские школы. Зато часто там усердно насаждались школы церковно-приходские.

В пору общественного подъема 50—60-х годов свежая струя ворвалась в среднюю школу. Правительство было вынуждено пойти на уступки в постановке гимназического образования. Но устав гимназий, изданный в 1864 г., не удовлетворил пожеланий прогрессивного общественного мнения. В то же время реакционеры во главе с Катковым настойчиво вели кампанию за полное торжество «классической» системы, основанной на схоластическом и сухом обучении мертвым языкам и призванной уничтожить так называемый «нигилизм». 70-е годы, а затем правление Александра III являются временем «толстовской» и «деляновской» гимназии с ее грубым полицейским режимом и во многом порочной организацией учебного процесса.

С 60-х до 80-х годов число учащихся в гимназиях возросло в два с половиной — три раза (до 70 тыс.). Кроме гимназий, существовали реальные и коммерческие училища, десятки духовных и военных учебных заведений. К середине 90-х годов в мужских средних школах всех ведомств учащихся было более 150 тыс. Изменение бытовых условий, тяга женской молодежи к просвещению и самостоятельности, давление передовой общественности вели к расширению женского среднего образования. В период крестьянской реформы появились открытые женские училища, преобразованные затем в гимназии. В середине 90-х годов было около 200 женских гимназий, 30 женских институтов и около 60 епархиальных училищ. В них в общей сложности обучалось более 75 тыс. человек. Процент учащихся средних школ ко всей массе детей среднешкольного возраста был крайне низок.

Вторая половина XIX в. ознаменована ростом высшей школы — университетов и специальных учебных заведений. Однако условия политической жизни, страх властей перед вольнолюбивыми стремлениями молодежи, их недоверие к профессорской корпорации тормозили развитие университетского образования. Это выразилось, и в колебаниях на протяжении конца 50— 80-х годов числа студентов. В общем итоге число студентов в университетах между 1862 г. и серединой 90-х годов возросло примерно втрое, и к 1900 г. их насчитывалось около 17 тыс. Одновременно демократизировался состав студенчества. Этот процесс шел неравномерно по разным университетам. По вычислениям, опубликованным в 1897 г. журналом «Образование», в Петербургском университете доля детей дворян и чиновников составляла примерно две трети, а в Харьковском она в среднем за ряд лет не достигала и 40%.

На рубеже 60-х и 70-х годов появились первые зародыши высшего женского образования. Видную роль сыграли Петербургские женские курсы (Бестужевские). Этот «женский университет... в настоящем смысле слова», как говорил И. М. Сеченов, возник в 1878 г. и просуществовал до революции, когда отпало раздельное обучение мужской и женской молодежи. Кроме Петербурга, женские курсы были открыты в Москве, Казани, Киеве. В ходе их возникновения и деятельности им приходилось преодолевать всевозможные препоны, создаваемые властью. Порой высшее женское образование из-за враждебности правительства было на грани полного уничтожения.

При всей тяжести условий, в каких работала высшая школа, она сумела стать весьма существенным фактором культурной жизни и научного прогресса. Это относится и к центральной России и к национальным районам. Так, для культурной и общественной жизни Украины большое значение имели Киевский, Харьковский, Новороссийский (в Одессе) университеты. Университет в Юрьеве (Тарту) был важным культурным центром Прибалтики, а Казанский — районов востока и юго-востока России. В конце 80-х годов был основан университет (пока в составе одного медицинского факультета) в Сибири — в Томске. Особенно крупная роль принадлежала Московскому и Петербургскому университетам, притягивавшим к себе молодежь со всех концов России.

Важным фактором развития культуры наряду со школой разных ступеней и типов была печать. Царская Россия не знала свободы печати. Конфискации, приостановка и прекращение изданий, «предупреждения», запрещение розничной продажи газет, уничтожение тиражей отпечатанных книг, массовые изъятия из библиотек неугодных властям произведений, административная и судебная расправа над деятелями литературы — все эти способы порабощения мысли щедро применялись царизмом. Но, несмотря на это, к началу 70-х годов на русском языке выходило около 350 периодических изданий, из них пятую часть составляли издания литературно-общественного содержания. В 1900 г. число периодических изданий превысило тысячу.

В середине XIX в. окончательно определился характерный для русской жизни тип «толстого» (обычно ежемесячного) журнала, дававшего читателю литературно-художественный, публицистический, критико-библиографический, научный материал. Выразителями определенных идейно-общественных течений были демократические органы «Современник» и «Русское слово», «Отечественные записки» и «Дело» и др., либеральные — «Русский вестник» первых лет существования, затем «Вестник Европы», «Русская мысль», славянофильские — «День», «Русь». В пореформенное время все более растет издание, распространение и влияние газет. Однако левые, демократические круги из-за цензурных условий редко имели возможность пользоваться этой формой периодической печати. Журналы и газеты выходили не только на русском языке, но и на языках ряда других народов.

На протяжении второй половины XIX столетия значительно увеличилось изданию книг. В 1861 —1865 гг. выходило в среднем за год около 1800 названий. В 1895 г. появилось около 11,5 тыс. книг (из них три четверти на русском языке). Книги издавали правительственные учреждения (официальные издания), научные учреждения и высшие учебные заведения, общественные организации и органы местного самоуправления. Но главное место в издательском деле принадлежало частным фирмам (И. Д. Сытина, М. О. Вольфа, А. Ф. Маркса, М. М. Стасюлевича и др.). Среди издателей встречались люди, имевшие в виду чисто идейные задачи. К их числу следует, например, отнести Ф. Ф. Павленкова, деятельность которого началась и развивалась под влиянием просветительских идей, воспринятых им в 60-е годы. К видным издателям-общественникам принадлежал Н. П. Поляков, с именем которого связано первое русское издание «Капитала» К. Маркса.

Пути распространения книг были разнообразны. В городах расширялась сеть книжных лавок. По сравнению со второй половиной 60-х годов число их выросло к концу 90-х годов примерно в шесть раз, приблизившись к 3 тыс. В сельских местностях книги продавались через земские книжные склады. Не утратили значения «офени» — странствующие разносчики-торговцы. Значительна была роль в снабжении деревни книгами и таких общественных организаций, как состоявший при «Вольном экономическом обществе» Петербургский комитет грамотности (закрыт правительством в 1895 г.). О распространении прогрессивной и демократической книги в меру своих возможностей заботились революционные круги. На них целиком лежало распространение нелегальных изданий.

Демократическая интеллигенция проявляла широкую инициативу в открытии библиотек и читален. Несмотря на реакционные меры правительства, в начале 60-х годов и позднее библиотечное дело развивалось. В 80—90-х годах в городах число библиотек, открытых общественными учреждениями и органами самоуправления, равнялось семи-восьми сотням. В деревнях земства и крестьянские общества создавали небольшие библиотечки — их насчитывалось в конце XIX в. несколько тысяч. Существовали и нелегальные библиотеки, устраивавшиеся революционными кругами и содержавшие издания вольной печати и те легально изданные книги и журналы, которые правительством изымались из обращения. Видное место в научной и культурной жизни России принадлежало ее крупнейшим книгохранилищам — Публичной библиотеке и Библиотеке Академии наук в Петербурге, Библиотеке Румянцевского музея в Москве.

Серьезное научное, экономическое или художественно-воспитательное значение имели музея и разнообразные выставки, общероссийские и местные. Основные музеи были сосредоточены в Петербурге (в частности, музеи Академии наук) и Москве. В 70—90-х годах было учреждено около 80 местных музеев. Из выставок особое внимание привлекли Политехническая 1872 г. и Всероссийская художественно-промышленная выставка 1882 г. в Москве, крупнейшая дореволюционная торгово-промышленная выставка 1896 г. в Нижнем Новгороде; много устраивалось сельскохозяйственных выставок. Широкий интерес вызывали специально художественные выставки, в первую очередь выставки «Товарищества передвижников».

Таким образом, благодаря усилиям прогрессивной общественности, просвещение в пореформенное время достигло известных успехов. Однако политика господствовавших в государстве реакционных сил крайне тормозила развитие народного образования. Его развитию препятствовало также угнетенное, нищенское положение трудящихся масс. Поэтому итоги роста просвещения во второй половине XIX столетия нимало не соответствовали запросам и потребностям великого народа великой страны.