Народные движения в колониях в начале 20 века в России

Последние два десятилетия XIX в. в колониальных районах России национально-освободительное движение выражалось главным образом в борьбе передовой интеллигенции против насильственной русификации, преследования местной культуры и языка и других проявлений национального угнетения. В крестьянстве накопилось недовольство против порядка управления, злоупотреблений чиновников и местной администрации. Но открытых выступлений было мало.

Широкие протесты крестьянства в колониях возникли на рубеже XIX и XX вв. в связи с принятием царизмом ряда мер направленных к интенсификации военно-феодальной эксплуатации народов колониальных окраин. Они заключались в изъятии земель у населения колониальных окраин для передачи в непосредственное пользование царского двора (кабинета) или в колонизационный фонд для казачьей и крестьянской колонизации, а также в увеличении налогов и прямых поборов. Одновременно на местах возрастали власть и численность чинов-ничье-полицейского аппарата угнетения, а местные феодалы и полуфеодалы оттеснялись от управления.

Так столкнулись и вступили в острое противоречие интересы царизма с жизненными интересами крестьянства угнетенных национальностей. Началось народное движение, непосредственно направленное против русского царя. Представители местной феодально-клерикальной знати, а в более развитых районах и местной буржуазии пытались воспользоваться этим движением в своих целях. Передовые представители демократии, прежде всего российские социал-демократы, стремились превратить народное движение в антицаристское, антиколониальное.

12 июня 1903 г. царское правительство издало указ о конфискации всех движимых и недвижимых имуществ армянской церкви, доходы которой царизм хотел получить в свое непосредственное распоряжение. Армяне справедливо рассматривали указ как одно из проявлений колониальной политики царизма. Еще в середине 90-х годов командующий Кавказским военным округом и главноначальствующий администрации на Кавказе князь Г. С. Голицын закрыл армянские школы, а в 1898 г. конфисковал их денежные средства. В 1900 г. было закрыто Кавказское армянское издательское общество; усилились гонения на армянскую периодическую печать, свирепствовала цензура. Указ от 12 июня 1903 г. переполнил чашу терпения. Он задевал не только религиозные чувства армянского народа. Некоторая часть церковных доходов шла на культурно-просветительные и благотворительные цели, и указ, таким образом, был направлен также против армянских школ и культурно-просветительных организаций.

Начало всеобщей стачки на юге России заставило правительство отложить исполнение указа до сентября. В то же время борьба кавказского пролетариата ускорила переход армянского населения к активным выступлениям. По Закавказью прокатилась волна демонстраций протеста. Первыми (29 июля 1903 г.) выступили трудящиеся Александрополя. 3 августа демонстрация протеста состоялась в Эчмиадзине и Эривани. 29 августа в Гяндже (Елисаветполе) произошло вооруженное столкновение армянского населения с полицией; было убито и ранено более 80 человек. Волнения начались в Тифлисе, Баку, Шуше, и других городах.

Тем не менее с сентября 1903 г. указ о конфискации имущества армянской церкви начал проводиться в жизнь. Министр земледелия и государственных имуществ А. Ермолов писал в докладной записке Витте: «Народ, заранее уже наэлектризованный невероятными толками различных агитаторов, проявлял настолько вызывающе дерзкое сопротивление, что приходилось прибегать к помощи вооруженной силы»

Напуганное тем, что выступления армянских трудящихся принимают характер массового народного движения, царское правительство сконцентрировало крупные карательные силы в Эчмиадзине и других городах. Одновременно власти попробовали спровоцировать межнациональную резню в Закавказье. Но просчитались. Борьба армянского народа встретила поддержку У трудящихся: русских, азербайджанцев и грузин. В Баку, Гяндже, Шуше, Эривани и других городах народы Закавказья неоднократно проявляли солидарность с армянским народом. Азербайджанцы Эривани отказались участвовать в торгах по продаже эчмиадзинских имений. В демонстрации, организованной армянами в Баку в знак протеста против конфискации церковного имущества, принимали участие азербайджанцы.

Когда конфискация имущества армянских церквей была закончена, главной формой протеста армянского народа стал активный бойкот. Несмотря на предоставление льготных условий, торговцы отказывались брать в аренду монастырские лавки, а крестьяне — арендовать земли.

Но за коротким периодом стихийного взрыва революционного чувства последовал период реакции; оживились и развернули энергичную деятельность армянские националистические партии, особенно дашнаки. В этой именно обстановке, как отмечал С. Г. Шаумян, армянское население, лишенное элементарного политического сознания, «отождествило интересы царизма с интересами русского народа и нашло исход своему тяжелому чувству в грубом, близоруком шовинизме» 2.

Буржуазные националисты организовали террористические акты против царских чиновников. Их подкарауливали и избипали, в них стреляли. Не избежал своей участи и князь Г. С. Голицын. В октябре 1903 г. он был ранен, выехал в Петербург и больше на Кавказ не возвращался.

Террористическими актами царское самодержавие не сломить, говорилось в листовке Кавказского союзного комитета РСДРП но поводу покушения на Голицына; самодержавие может быть низвергнуто только движением масс, «только н а-родным восстанием» '. Листовка заканчивалась страстным призывом к угнетенным национальностям России сомкнуться под знаменем РСДРП для его подготовки и организации.

С первых дней народного движения в Армении социал-демократические организации края — Кавказский союзный комитет, Бакинский, Тифлисский и Батумский комитеты РСДРП — активно помогали армянским трудящимся, стремились оградить их от влияния церкви и националистических партий, направить их борьбу в русло сознательной борьбы с царизмом. Редакция «Искры» в специальном примечании к статье Б. Кнунянца одобрила линию кавказских социал-демократов во время народного движения в Армении. Социал-демократия выступает не в защиту привилегий церкви, а в интересах освободительной борьбы армянского народа. «Мы будем объединять армянских пролетариев между собой и с русскими рабочими для борьбы за экспроприацию всех их экспроприаторов»—писала «Искра».

Неспокойно было и в далекой Сибири. С 1896 по 1901 г. царское правительство приняло ряд законов, направленных к изъятию земельных «излишков» сибирского населения в пользу царского двора и в колонизационный фонд. В этих целях стало проводиться общее землеустройство местного населения. Началось грандиозное наступление царизма на землепользование бурятов, эвенков, алтайцев во имя интересов русских крепост-ников-помещиков и непосредственно царской фамилии. Всего в распоряжение кабинета перешло более 30 млн. дес. земли. Реформировалась и система управления сибирскими народами, установленная еще М. М. Сперанским в 1822 г. Власть местных феодалов и полуфеодалов — бурятских нойонов, алтайских зай-санов и т. п.— урезывалась. Все это вызвало брожение среди народов Сибири. Борьбу против мероприятий царизма возглавляли местные феодалы, поскольку реформами были задеты и их интересы.

На Алтае, где в пользу двора изымалось 6 млн. дес. земли, движение приняло религиозную окраску (бурханизм). В 1904 г. появился «проповедник», алтаец-пастух Чет Челпапов, который через свою двенадцатйлетнюю Дочь от имени нового «бога» — «белого Бурхана» — объявил заповеди и наставления: алтайцы должны перейти к новой вере, новому божеству — Бурхану, который освободит их. На большое общее «моление» новому богу в долине Теренг в июне 1904 г. собралось около 4 тыс. алтайцев; здесь по «указанию» явившегося к народу самого «молодого Бурхана» был избран князь алтайцев — крупнейший бай Килтык. Но в ночь па 21 июня царские войска окружили собрание и жестоко расправились с молельщиками; вожаки, в том числе Челпанов и Килтык, были арестованы.

Всеобщее возбуждение было вызвано царскими законами и у пародов четырех сибирских губерний: Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской. Уже в 1899 г. доверенные от бурятских ведомств Иркутской губернии обратились к министру земледелия и государственных имуществ с прошением о приостановке землеустройства в Забайкалье. Прошение, конечно, не дало никаких результатов. Два года спустя бурятские нойоны обратились по этому же вопросу к царю. В прошении, подписанном 10 тыс. бурятов, говорилось, что проектируемым землеустройством и связанными с ним изъятиями земель скотоводство бурят «безусловно уничтожится» и что поэтому нужно «освободить их от столь тяжелой участи». Не получив ответа, буряты послали делегацию к царю. Царь делегации не принял; делегатам было сообщено, что закон отмене не подлежит.

После этого движение приняло более широкий размах. Выборы новой низовой администрации бойкотировались, вновь избранные должностные лица отказывались приступить к исполнению своих обязанностей, землеустроительные партии не допускались к работам, им чинились всяческие препятствия. Правительство ввело в бурятских районах «Положение об усиленной охране», должностных лиц назначали сверху, без выборов. Только массовые репрессии царского правительства и предательство верхушки бурят и эвенков привели к спаду движения бурятского и эвенкского крестьянства накануне и в ходе первой русской революции, но тем не менее царизму не удалось провести ни землеустройство, ни даже реформу управления с той последовательностью, которая предусматривалась соответствующими законами; их осуществление растянулось на ряд лет.

Так, в широком движении масс обрисовывался канун первой народной революции в России. И если российский пролетариат из опыта своей борьбы уже понимал неизбежность решительной схватки с самодержавием, то в крестьянских массах и среди угнетенных народов колониальных окраин Российской империи накапливалась ненависть колоссальной силы, которую нужно было еще превратить в революционное действие, направляемое единым руководством.