Начало революции 1905-1907 гг. 9 января

Революция началась в Петербурге. Казалось бы, столица 7 в силу сосредоточения там огромного количества войск, жандармерии, полиции была наименее подходящим пунктом для перехода к открытой революционной борьбе. А ведь именно вступление в борьбу не только авангарда, а всей рабочей массы и ознаменовало собой переход от революционной ситуации к революции, к эпохе непосредственных классовых битв.

Революция родилась как раз там, где царскому самодержавию удалось больше, чем в других городах, преуспеть в насаждении «полицейского социализма».

С февраля 1904 г. в Петербурге с ведома и при поддержке Министерства внутренних дел священник Г. Гапон начал создавать организации зубатовского типа. Гапоновщина была худшим вариантом зубатовщины. Та же цель — привлечение рабочего класса на сторону самодержавия, создание системы полукрепостнически-полицейского попечительства самодержавия над рабочим классом — достигалась Гапоном на основе разжигания наиболее грубых монархических, шовинистических, религиозных предрассудков в рабочей среде.

К 1905 г. действовало 11 отделов гапоновского «Собрания русских фабрично-заводских рабочих города С.-Петербурга». Успеху гапонады содействовали политическая отсталость пролетарских масс и растущая тяга рабочих к организации. Уродливая форма, в которую вылилось это стремление,— легальные гапоновские организации — все же способствовала сплочению рабочих. И в этом факте проявилась диалектика развития классовой борьбы в России. Острота классовых противоречий, активность революционных партий превращали даже полицейские рабочие организации в свою противоположность; искусственная, с разрешения властей, легальность этих организаций обращалась в конечном счете против самого царизма.

Первый же, казалось бы, обычный трудовой конфликт — увольнение четырех рабочих-путиловцев — выявил крепкую пролетарскую солидарность. 3 января стал Путиловский завод. В течение нескольких дней стачка переросла во всеобщую, в ней приняло участие свыше 100 тыс. рабочих. Возник план шествия к царю с петицией о народных нуждах. Выработка петиции на собраниях гапоновских отделов оказалась своего рода политической школой. С начала стачки революционные партии и организации активно использовали гапоновские отделы для агитации. Сил не хватало. Развернутая меньшевиками фракционная борьба серьезно ослабила Петербургскую организацию РСДРП. Тем не менее и в этих сложнейших условиях социал-демократическая агитация дала свои плоды. В петиции рабочие потребовали созыва Учредительного собрания на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, передачи власти выборным представителям народа; 8-часового рабочего дня; равенства в правах всех сословий, народностей, вероисповеданий; гарантий демократических свобод, неприкосновенности личности, жилища, свободы слова, собраний, печати, обществ, союзов, стачек; амнистии политическим заключенным; прекращения войны.

Петиция была сложным и противоречивым документом. Фактически требования рабочих могли быть осуществлены только вооруженной борьбой за свержение самодержавия, и вместе с тем петиция была пронизана духом наивного монархизма. «Правды и защиты» рабочие искали у царя.

Большевики приняли решение участвовать в манифестации и быть с народом до конца. Для пролетарской партии это было единственно возможное решение, тем более героическое и самоотверженное, что провокационность гапоновского плана была для нее очевидной.

Никогда — ни до, ни после событий 9 января — царское правительство не обнаруживало столь цинично свою антинародную сущность, а вместе с тем вопиющую политическую слепоту и бездарность.

Совещание хозяев забастовавших фабрик и заводов грубо попрало пресловутое «попечительство», отказавшись пойти на какие бы то ни было экономические уступки рабочим. Правительство поддержало капиталистов. На совещании министров 8 января, несмотря на исчерпывающую информацию охранки о мирном характере готовящегося шествия, было принято палаческое решение о применении воинской силы против безоружных рабочих. Правительство признало манифестацию политической и готовилось дать в столице кровавый урок рабочему классу всей страны.

Многочисленность войск, их заранее разработанная дислокация, усиленные воинские наряды на подступах к Зимнему,— все обеспечивало «самое подлое, хладнокровное убийство беззащитных и мирных народных масс» ‘.

Политический финал этой невиданной в мире полицейской провокации был достоин ее режиссера — царского правительства: в день «кровавого воскресенья» была расстреляна вера рабочих в царя и в бога.

Наглядным проявлением глубочайшего революционного сдвига в сознании питерского пролетариата было его стремление к вооруженному восстанию и переход тогда же, 9 января, к баррикадной борьбе с войсками и полицией.

Таким образом, уже первый день революции подтвердил жизненность большевистской тактики, обнаружив прямую связь пролетарской стачки с вооруженным восстанием.