Дума и кабинет Горемыкина

Политика Витте, пытавшегося играть в крестьянский цезаризм, подвергалась со все возрастающей силой нападкам со стороны влиятельных кругов полуфеодального дворянства, имевших опору в ближайшем окружении царя. Эти круги яростно возражали против аграрного законопроекта главноуправляющего землеустройством и земледелием Н. Н. Кутлера, составленного по инициативе Витте. Законопроект был основан на мысли об обязательном, в известной мере за вознаграждение, отчуждетыш каленных, удельных, частновладельческих и иных земель. Причем земли, впусте лежащие (кроме лесов), а также земли, обычно сдававшиеся владельцами в аренду, отчуждались без всяких ограничений, а другие земли — в зависимости от размеров имения. Из действия закона исключались владения с выдающейся по местным условиям организацией хозяйства *. Съезд губернских предводителей дворянства в Москве 4 января 1906 г. обратился к царю с ходатайством об отклонении проекта Кутлера. Царь не только выразил категорическое неодобрение этому проекту, но и уволил Кутлера в отставку.

Витте все же не оставил мысли о решении аграрного вопроса путем принудительного отчуждения части помещичьего землевладения. На царскосельском совещании в апреле 1906 г. но пересмотру «основных законов» при обсуждении статьи о неприкосновенности собственности Витте горячо возражал против запрещения Думе касаться вопроса о принудительном отчуждении помещичьей земли; по его мнению, это означало бы «заранее составлять план общей революции в России».

Но против Витте сплоченным фронтом выступили почти все участники совещания во главе с И. Л. Горемыкиным, которого царь уже прочил в премьер-министры нового кабинета. С точки зрения Горемыкина, «неприкосновенность собственности должна быть установлена в ясной редакции, чтобы устранить возможность поползновения Думы к наделению крестьян землей за счет частной собственности... Поэтому, если предполагать, что Дума поднимет вопрос о переделе земли, то надо ясно и определенно преградить ей к этому путь» * 2.

Отказ правящих кругов от цезаристской политики собственно и решил судьбу кабинета Витте. Николай II принял отставку Витте, а через день, 17 апреля, предложил Горемыкину составить новое министерство.

27 апреля в Зимнем дворце состоялось торжественное открытие Государственной думы. Царь прочел по записке короткую речь, в которой приветствовал в лице депутатов «лучших людей» России и обещал «сохранить незыблемыми установления», дарованные им народу. Затем депутаты отправились в Таврический дворец, где должна была заседать Государственная дума. Народ провожал депутатов криками «Амнистия!»

Черносотенные партии в I Думе мест не получили. На правом фланге оказались октябристы во главе с графом П. А. Гейденом и М. А. Стаховичем. Последние в середине июня образовали группу «мирного обновления», но остались членами «Союза 17 октября». Трудовую группу составили депутаты, преимущественно крестьяне, которые на Еыборах называли себя «левее кадетов» и были избраны в основном крестьянскими голосами. Уменьшение их численности к концу думской сессии объясняется тем, что в начале в нее входили рабочие и социал-демократы, прошедшие в Думу по тем губерниям, где бойкот не удался. В дальнейшем они образовали самостоятельную социал-демократическую фракцию.

Как видно из данных таблицы, кадеты имели 7з депутатских мест. Но благодаря тому, что в начале сессии трудовики, значительная часть буржуазных националистов и беспартийных голосовали вместе с кадетами, последние фактически руководили I Думой. Председателем ее был избран кадет профессор С. А. Муромцев.

Думская тактика кадетов заключалась в том, чтобы прекратить революцию посредством незначительных уступок народу, приемлемых для помещиков и самодержавия. С этой целью кадеты стремились ввести стихийно революционное настроение крестьянских депутатов в русло парламентской борьбы. Нельзя сказать, чтобы усилия кадетов пропали даром. В составе трудовой группы были элементы, представлявшие интересы зажиточной верхушки села и тяготевшие к кадетам. Многие трудовики смотрели на себя как на парламентеров, которые посланы в Думу, чтобы прекратить войну между народом и правительством и добиться земли и воли мирным путем.

Но в отличие от кадетов, умышленно спекулировавших на конституционных иллюзиях масс, трудовики, как и их избиратели, вследствие своей политической отсталости бессознательно оказались в плену иллюзий мирной борьбы. То обстоятельство, что реальные интересы крестьян находились в непримиримом противоречии с помещичьими интересами, которые, по сути дела, отстаивали кадеты, неминуемо должно было привести к освобождению трудовиков от кадетского влияния.

Уже в первые дни работы Думы при обсуждении вопроса о политической амнистии обнаружилось расхождение между кадетами и трудовиками. В выступлениях кадетских ораторов подчеркивалось, что амнистия и помилование — это прерогативы монарха и обращение к нему есть выражение «желания и мольбы», а не требования русского народа. Трудовики решительно отмежевались от коленопреклонных призывов кадетов к «всепрощению». В проекте закона об амнистии, предложенном трудовиками, ясно и сильно говорилось о даровании полной амнистии всем, кто боролся за свободу народа. Проект же амнистии, составленный кадетом В. Д. Набоковым, считался с тенденцией царских бюрократов «не выпускать на свободу бомбистов» *.

Играя в парламент, кадеты истолковали приветственное слово царя депутатам в Зимнем дворце как «тронную речь»; они полагали, что ответом на нее должен быть адрес, который представит царю избранная Думой депутация. В кадетском проекте адреса говорилось о политической амнистии и свободах, которые, впрочем, должны «регулироваться» царскими властями; было упомянуто и о всеобщем голосовании, но не прибавлено «прямое, равное и тайное». Стремясь к сделке с царизмом, кадеты первоначально очень глухо сказали о земельной реформе. Трудовики увидели во всем этом измену кадетов. По их мнению, в адресе не было слышно голоса обездоленного, угнетенного, голодного и измученного народа1 2. Под давлением крестьянских депутатов думский адрес был дополнен заявлением, что земельную нужду крестьян Дума намерена удовлетворить посредством обязательного отчуждения частновладельческих, удельных, монастырских и церковных земель. И только тогда трудовики согласились голосовать за кадетский проект.

Учитывая глубоко революционный характер борьбы крестьян за землю, большевики стремились вырвать колеблющихся трудовиков из-под влияния кадетов. В ряде статей, напечатанных в легальной большевистской газете «Волна», Ленин призывал трудовиков выступать независимо и самостоятельно от кадетов, заявлять полным голосом о требованиях крестьянства, расширять внедумские связи и помнить, что не в стенах Думы, а на улице, в вооруженной борьбе с царизмом будет решаться земельный вопрос. На митингах в Петербурге кадетских ораторов встречали шиканьем и свистками и единодушно принимали большевистские резолюции, клеймившие кадетов за отказ от предвыборных обещаний. 9 мая на трехтысячном митинге в Народном доме Паниной выступал Ленин; после его речи была принята резолюция, предостерегавшая народ от предательской политики кадетской партии. Участники митинга обратились к трудовикам с призывом отмежеваться от кадетов и смело, без колебаний поддерживать революционные требования народа.

Освобождение трудовиков от конституционных иллюзий было ускорено отсутствием реальных результатов думской работы. Правящие сферы игнорировали парламентские приемы кадетов: депутация, избранная для вручения царю ответного адреса, не была им принята.

Инспирируемое реакционным дворянством, правительство Горемыкина выступило 13 мая в Думе с декларацией, в которой заявило, что разрешение аграрного вопроса на основе принудительного отчуждения помещичьей земли «безусловно недопустимо». По поводу пожеланий об установлении ответственности министров перед народным представительством, упразднения Государственного совета и расширения законодательных прав Думы Совет министров подчеркнул, что эти установления не подлежат пересмотру по почину Думы. Наконец, на обращение к царю с просьбой о даровании амнистии политическим заключенным правительство ответило отказом.

Декларация Горемыкина оказалась сильнейшим ударом по престижу правительства и самой монархии. В заключение бурных прений Дума по предложению трудовиков вынесла резолюцию о полном недоверии правительству и с требованием замены его другим, пользующимся доверием Думы. Но министры не уходили, они стали игнорировать Таврический дворец и не вносили в Думу никаких законопроектов. Только 28 мая поступил первый законопроект... об устройстве оранжереи и прачечной при Юрьевском университете. Дума засыпала правительство запросами о незакономерных действиях властей. Всего за 72 дня думской жизни был внесен 391 запрос, из них 123 спешных'. По закону правительство могло отвечать на запросы только через месяц после их поступления, и оно всецело использовало свое право даже в тех случаях, когда речь шла о смертных казнях, которые Дума хотела предотвратить.

Между тем в трудовую группу и на имя отдельных депутатов нескончаемым потоком шли со всех концов России телеграммы, приговоры, наказы и резолюции с требованиями, чтобы Дума с большей настойчивостью отстаивала интересы народа, и обещаниями в нужный момент поддержать ее всеми способами, вплоть до самых крайних. Все это сильно влияло на трудовую группу и ее настроение. В Думе чувствовалась новая струя; начало ей положила рабочая группа, которая 19 мая опубликовала в газетах обращение ко всему российскому пролетариату. Трудовики призывали Думу по примеру рабочих депутатов обращаться к стране и связаться с нею теснейшими узами. Но когда трудовая группа предложила обратиться к народу за поддержкой, кадетский председатель даже не поставил это предложение на голосование как решительно «неконституционное».

Ссылаясь на необходимость выиграть время для законодательной работы, кадеты провели постановление о том, чтобы запросам был отведен только один день в неделю и особые часы. Тем самым они хотели помешать социал-демократам и трудовикам использовать Думу как революционную трибуну. Кадеты считали, что Дума должна «до последней минуты держать знамя легальности, знамя борьбы за право, борьбы не кулаком, не пушкой, а законом, во имя права и за право» 1 2. Но это при ограниченности прав Думы и отсутствии у нее контакта с правительством, по признанию самих кадетов, обрекало Думу на «гниение на корню» .