Класс помещиков в России в начале 20 века

Россия вплоть до 1917 г. отличалась крупным латифундиальным землевладением, намного превосходя и по размерам латифундий, и по удельному весу их в земледелии даже Пруссию. Оплотом крепостничества в экономике и социально-политической структуре страны оставались, как и в дореформенный период, старые российские районы — Центрально-черноземный, Поволжье, в меньшей степени Белоруссия и Правобережная Украина. В начале XX в. продолжался процесс превращения крепостнических латифундий в капиталистические хозяйства, но этот процесс продвигался вперед медленно и чрезвычайно противоречиво. Практика полукрепостнической эксплуатации крестьян тормозила капиталистическое развитие и крестьянского, и помещичьего хозяйств. Само капиталистическое производство на части земли латифундий, укрепляя экономические позиции ее владельца, способствовало удержанию в его руках той большей части земли, которая служила средством полукрепостнической эксплуатации крестьян. Таким образом, помещичье хозяйство, даже включавшее элементы капиталистического производства, было экономически реакционным в целом, являлось тормозом всего капиталистического и общественного прогресса в стране. Гнет латифундий в XX в., по словам Ленина, не уменьшался, а еще более усиливался

Противоречивость процесса приспособления латифундий к капиталистическому развитию состояла и в том, что крупные латифундии, будучи оплотом пережитков крепостничества, сами нередко были наиболее крупными очагами концентрации капитала в земледелии. Более того, помещичье хозяйство все теснее связывалось с промышленностью, главным образом по переработке сельскохозяйственной продукции; помещики становились владельцами или пайщиками сахарных, винокуренных, пивоваренных, консервных заводов, мельниц и т. и.

Чрезвычайно противоречиво влияло на эволюцию помещичьего хозяйства и развитие ипотечного кредита. Быстрый рост земельных цен создавал возможность значительного увеличения ипотечной задолженности помещиков. При этом в России установилась практика получения ссуд, размеры которых приближались к полной цене земли, а сроки, на которые они выдавались, доходили до 48—66 лет. Это во много раз превышало потребности латифундистов в капиталах для ведения хозяйства. В Пруссии, например, ссуды выдавались в значительно меньших размерах, часто на сроки не более пяти-шести лет.

Излишние, сверх используемых в хозяйстве, средства, получавшиеся русскими помещиками, либо проживались ими, либо использовались за пределами сельского хозяйства. Влиятельные крупные помещики из царского окружения стремились приобщиться к грубому предпринимательству типа первоначального накопления, вроде получения лесных концессий на р. Ялу (Корея) или на Чукотке. Часть полукрепостников-помещиков, участвуя в крупных предприятиях и банках, сближалась с крупной буржуазией. Но и такие помещики оставались полукрепост-никами в исконной сфере своей деятельности, не изменяли своей главной социально-экономической сущности. Процессы капитализации их хозяйства, превращения стародворянского помещика в юнкера-капиталиста оставались в России далекими от завершения. Именно на это обращал внимание Ленин, когда указывал, что при всем различии между прусским юнкером и американским ф*рмером оба они, несомненно «буржуа», а о «буржуазности» российских пуришкевичей писал в кавычках1.

В начале XX в. класс помещиков был неоднородным. С одной стороны, он включал уже не только старое поместное дворянство, но и крупных землевладельцев из среды городской и сельской буржуазии. С другой стороны, мелкие помещики-дворяне разорялись, превращались в рядовых чиновников или сближались с разночинной мелкобуржуазной интеллигенцией и по существу выталкивались из среды поместного дворянства. Часть средних помещиков становилась капиталистическими хозяевами; они пополняли собой слой либеральных дворян, связанных с кадетской партией. Напротив, крупнейшие латифундисты, как правило, не разорялись, сохраняли и умножали свои огромные богатства и оставались главной социальной опорой царизма до 1917 г. Именно представители этого слоя дворянства составляли так называемую камарилью, которая в условиях третье-шоньской монархии была как бы вторым правительством, порой более влиятельным, чем официальный Совет министров.

Непосредственное управление страной, осуществление власти помещичьего государства в центре и на местах находились в руках особой группы господствующего класса — бюрократии, верхушка которой пополнялась также из числа представителей поместного дворянства. В государственном управлении на местах роль поместного дворянства была гораздо более значительной. Дворянство имело свою особую местную сословную организацию и выборное представительство в виде губернских и уездных предводителей дворянства, Которые принимали прямое участие в местных органах управления. Преимущественно из числа местных дворян назначались земские начальники и другие чины местной администрации. Закон обеспечивал поместному дворянству преобладающее влияние на выборах в земство и возглавляющие земство органы.

В 1906 г. было создано общероссийское сословное представительство — Совет объединенного дворянства, который, имея тесные связи с царским окружением, стал оказывать большое влияние на внутреннюю и, в частности, аграрную политику правительства.

Таким образом, старый класс-сословие крепостного общества сохранял за собой многочисленные сословные, как частноправовые, так и особенно политические привилегии. В то же время усиливалось переплетение интересов помещиков с интересами монополистической буржуазии. Свое политическое выражение оно получило в союзе самодержавия, помещиков и буржуазии в период третьеиюньской монархии. Однако в рамках этого союза все более нарастали противоречия между верхами обоих эксплуататорских классов. Экономическая сила монополистической буржуазии росла, а старого помещичьего класса-сословия падала. Но самодержавие и дворяне-помещики удерживали 9/ю политической власти и политических привилегий в стране, а крупная буржуазия была осуждена на роль младшего и нередко третируемого партнера.

Именно это вело к обострению противоречий между эксплуататорскими классами — буржуазией и помещиками — накануне и особенно в годы первой мировой войны.