Начало распада третьеиюньской системы

Закономерным следствием хронического кризиса «верхов» и Думы было углубление кризиса третьеиюньской системы, начавшего перерастать в ее полный распад. Окончательно этот распад наступил уже в годы войны и выразился, с одной стороны, в крушении системы правого и либерального большинства и переходе Думы как целого, за исключением крайних правых и части националистов, в оппозицию к режиму, а с другой — в открытой войне царизма против Думы. В предвоенные годы кризис третьеиюньской системы выражался в «левении» не только кадетов, но и октябристов и даже части правых, и в шараханье все более вправо насквозь прогнившего самодержавного строя. Оба момента были тесно связаны и обусловливали друг друга. Основа их была одна и та же — революционный подъем в стране, который к кануну войны достиг уже крайней степени остроты.

Наибольший крен влево, естественно, претерпела партия, именовавшая себя партией «народной свободы». На кадетских конференциях, заседаниях ЦК и фракции борьба «реальных политиков» с правым крылом руководства партии неизменно заканчивалась в пользу Милюкова, требовавшего строить тактику партии с учетом прогрессирующего левения страны и необходимости успевать за этим левением.

На заседании ЦК кадетской партии 28 октября 1912 г. Милюков, предложив поставить в Думе на первую очередь законопроект о всеобщем избирательном праве, указывал, что «в этот первый законопроект кадетами должны быть внесены боевые политические ноты». Милюков был поддержан большинством ЦК своей партии !.

На кадетской конференции 31 января — 2 февраля 1913 г. Милюков выступил еще более решительно, заявив в своем докладе, что кадеты должны находиться в «непримиримой оппозиции к власти» до тех пор, пока не будет осуществлена «демократизация государственного строя, что возможно при всеобщем избирательном праве, равноправии народностей и ответственности министров» 1 2.

Еще более радикальные призывы раздавались на кадетской конференции в марте 1914 г. С докладом о тактике, произнесенным до этого на заседании ЦК этой партии, выступил один из наиболее левых кадетских лидеров Н. В. Некрасов. Он считал «маловероятным естественный, мирный исход из создавшегося тупика» и предлагал центр тяжести работы партии кадетов перенести на внедумскую деятельность, перестроив тактику в соответствии с господствующими в стране настроениями. «Можно не верить,— говорил докладчик,— в „мускулистый кулак11 пролетария, но нельзя игнорировать, что рабочие в высшей степени активная сила». Одновременно он говорил о необходимости для кадетов «отмежеваться от утопического социализма» и «сохранять дружественный нейтралитет» по отношению к октябристам 3.

Позиция Некрасова показалась слишком левой не только правым кадетам, но и милюковской группе «реальных политиков». Тем не менее принятая тактическая линия проходила довольно близко от линии, предлагавшейся Некрасовым. Формулируя позицию большинства, Милюков заявил, что деятельность партии кадетов должна строиться на учете общего полевения страны. Конкретно Милюков предлагал не останавливаться перед отвержением смет таких реакционных ведомств, как министерства внутренних дел, юстиции и народного просвещения, требовать ответственности министров перед Думой, а при попытках проведения реакционных закопопроектов не останавливаться даже перед обструкцией.

Рост оппозиционных настроений прогрессистов также был довольно заметным. Уже на своем учредительном съезде они пришли к выводу о том, что «нет надобности беречь Думу четвертого созыва» и что «могут наступить такие обстоятельства, когда надо будет сознательно идти на роспуск и даже ускорять его...» В чпсле средств борьбы с правительством прогрессисты предусматривали такое радикальное, с точки зрения либералов, средство, как отказ в кредитахКак правило, в Думе прогрессисты выступали совместно с кадетами.

В августе 1913 г. во время посещения Коковцовым Нижегородской ярмарки председатель ярмарочного комитета А. С. Са-лазкин от имени всероссийского купечества потребовал «осуществления обещанных реформ на началах, с высоты престола возвещенных 17 октября» 2. Выступление Салазкина нашло отклик в кругах торгово-промышленной буржуазии.

Оппозиционные ноты явственно прозвучали и на VIII Всероссийском съезде представителей промышленности и торговли в мае 1914 г. Капиталисты жаловались на то, что Министерство внутренних дел, применяя только полицейские меры, лишь обостряет и усиливает рабочее движение. Постоянные политические забастовки, указывали опи, создают тревогу и неуверенность на бирже, подрывают международный финансовый кредит страны и затрудняют прилив иностранных капиталов. Съезд в специальной резолюции призвал правительство отказаться от крайностей черносотенно-националистической политики и встать на путь постепенных реформ.

Переломным моментом для октябристов явился их съезд в ноябре 1913 г., на котором с докладом об общем политическом положении страны и тактике «Союза 17 октября» выступил Гучков.

Основная идея доклада Гучкова состояла в том, что попытка октябристов «примирить... власть и общество» потерпела неудачу, правительство не выполнило своего обещания, договор им нарушен, и единственная остающаяся для октябристов возможность предотвратить надвигающуюся «катастрофу», т. е. революцию,— это перейти в резкую оппозицию к правительству. .Обвиняя во всем камарилью, «бывших людей», Совет объединенного дворянства и правое крыло Государственного совета, погубившего такого «исполина», как Столыпин, и дело обновления страны по октябристско-столыпинскому рецепту, Гучков заявил, что отныне договор «разорван»; победа реакции вызвала «глубокий паралич» власти; никогда авторитет правительственной власти не падал так низко; единственный выход, который остается в сложившейся обстановке перед октябристами,— это борьба с правительством за реформы, в которой «должны быть исполь-вованы все легальные средства парламентской борьбы», вплоть до права отклонять кредиты. «Перед грядущей катастрофой,— объяснял смысл и назначение предлагаемой им новой тактики лидер октябристов,— именно мы должны сделать эту последнюю попытку образумить власть, открыть ей глаза, вселить в нее ту тревогу, которою мы полны...» 1

Резолюция, принятая съездом, была выдержана в духе доклада и предложений Гучкова. Однако большинство парламентской фракции октябристов отказалось считать ее директивой; она вопреки протестам «левых» октябристов была принята лишь к сведению. Кончилось дело тем, что после нескольких бурных заседаний ЦК и фракции последняя в декабре 1913 г. распалась фактически на три фракции: земцев-октябристов (65 человек), «левых» октябристов (22 человека) и беспартийных, т. е. внефракционных октябристов (15 человек), которые представляли собой наиболее правую часть фракции. ЦК октябристов, обсудив создавшееся положение, принял решение «считать принадлежащими к „Союзу 17 октября11 всех членов бывшей парламентской фракции его, безотносительно к тому, в которую из трех образовавшихся групп фракции они зачислились...» 2.

Стала дробиться и фракция националистов. От национали-стов-балашовцев откололась значительная часть во главе с П. Н. Крупенским, назвавшая себя фракцией «центра». В дальнейшем она также стала постепенно переходить в оппозицию.

Наиболее резкие оппозиционные выступления и голосования в Думе обычно имели место во время бюджетных прений, особенно при обсуждении сметы Министерства внутренних дел, и при запросах о тех или иных незакономерных действиях правительства и администрации. На этих «боевых» вопросах и объединялись все чаще октябристы и кадеты. Первым их совместным выступлением было избрание Родзянко председателем Думы октябристско-кадетским большинством в отличие от его первого избрания, совершенного при помощи правого большинства. Вместе выступали они и при обсуждении запроса, обвинявшего правительство в выборных махинациях и беззакониях во время избирательной кампании в IV Думу.

Довольно острая дискуссия разгорелась при обсуждении декларации Коковцова. Милюков в своей речи выдвинул три основных лозунга: изменение избирательного закона, реформа Государственного совета, ответственность правительства перед Думой3 *. В том же духе была составлена и кадетская формула перехода. Для октябристов эта формула была слишком радикальной, поэтому они голосовали за формулу прогрессистов, предлагавшую правительству вступить на путь осуществления начал манифеста 17 октября и водворения законности. К ней присоединились и кадеты, и она была принята октябристско-кадетским большинством.

Тема всех оппозиционных выступлений была в сущности одна и та же: правительство, отказываясь встать на путь реформ, делает тем самым неизбежной новую революцию, ускоряя ее приход. Административный произвол, говорил октябрист Шидловский, «не усиляет власть, а расслабляет ее совершенно». Если правительство не изменит своего «гибельного курса», предупреждал кадет В. А. Маклаков, оно окажется в одиночестве, а когда, наконец, «явятся умные люди» и «раздадутся умные слова», уже «будет поздно» — Государственная дума ничего не сможет предотвратить.

По смете Министерства внутренних дел на 1913 г. Дума приняла формулу октябристов, осуждавшую его за то, что оно «препятствует водворению в России правового порядка и убивает в народе уважение к закону и к власти и тем усиливает в стране оппозиционное настроение» ’.

Весной 1914 г. прогрессисты и октябристы, не говоря уже о кадетах, поставили вопрос о борьбе с правительством путем использования бюджетных прав Думы. На совещании прогрессистов 8 апреля было решено объявить правительству бюджетную войну, не останавливаясь даже перед роспуском Думы. Земцы-октябристы вместе с «левыми» октябристами высказались за отклонение смет министерств внутренних дел, народного просвещения, юстиции, а также Синода.

Объясняя смысл всех подобных выступлений, Ленин писал: «Несомненно, учащение оппозиционных решений в IV Думе, принимаемых октябристско-кадетским большинством, доказывает нарастание политического кризиса в России,— доказывает, что третьеиюньская система зашла в тупик, не удовлетворив даже буржуазии, готовой жертвовать на благо этой системы, на укрепление контрреволюции,— и деньги, и честь, и совесть» 1 2.

Бессилие и ничтожность либеральной оппозиции заключались в том, что ее целью по-прежнему оставалось договориться с царизмом, добиться его «примирения» со страной. Вред либеральной оппозиции состоял в стремлении посеять конституционные иллюзии, удержать народ от революционного пути. На основании полевения октябристов кадеты принялись систематически защищать IV Думу и требовать для нее народной и общественной поддержки, и это делалось тогда, когда сами кадетские лидеры и в своем кругу, и открыто уже признали, что путь реформ в России полностью исчерпан. «Мостик к мирному переходу совсем разрушен» признал в мае 1913 г. на заседании ЦК кадетской партии Милюков.

Ответом царизма на эти призывы были поиски путей для разгона Думы и совершения нового государственного переворота.

Накануне открытия второй сессии Думы Маклаков в письме царю испрашивал разрешения на ее роспуск в случае, если она не умерит своего оппозиционного тона. Царь не только одобрил содержащийся в письме министра план разгона Думы, но и предложил обсудить в правительстве его «давнишнюю мысль» о превращении Государственной думы в законосовещательный орган1 2. Получив согласие царя, Маклаков внес свой план на рассмотрение Совета министров, но последний, вынужденный учитывать как внутреннюю, так и внешнюю обстановку, отнесся к этому плану отрицательно. В частности, такое отношение было связано с неудачей, постигшей Коковцова в Париже, где он вел переговоры о заключении железнодорожного займа и где ему заявили, что предлагаемые тяжелые условия займа вызваны шаткостью положения Думы, процессом Бейлиса, «министерской забастовкой» и т. п.

Убедившись в невозможности разгона Думы и нового государственного переворота, царизм встал на путь систематической войны с Думой. Именно так стал действовать Горемыкин сразу после того, как он сменил Коковцова. В частности, Горемыкин заявил в марте 1913 г., что председатель Совета министров по закону не обязан отвечать на обращенные к нему запросы Думы: такая обязанность вменена лишь министрам и главноуправляющим. До этого товарищ министра внутренних дел утверждал с думской трибуны, что Государственная дума не имеет права сама разрабатывать законопроекты, выработку которых правительство взяло на себя. Правительство также сделало попытку ликвидировать неприкосновенность депутатского слова и т. п. В свою очередь Дума на эти выпады отвечала усилением оппозиционного тона.

Третьеиюньская система исчерпала себя. Характеризуя в мае 1914 г. политическое положение в стране в связи с принятием Думой октябристской формулы, осуждающей политику Министерства внутренних дел, Ленин писал: «Распад, колебания, взаимное недоверие и недовольство внутри системы 3-его июня, внутри помещиков и реакционной буржуазии. „Они“ обвиняют друг друга — Пуришкевичи либералов, либералы Пу-ршпкевичей — в поощрении и ускорении новой революции.

Таково положение» 3.