Третьеиюньская монархия. 1907—1914 гг.

Революция была подавлена. Прогнивший насквозь режим, воплощение дикости, застоя и надругательства над личностью, защищал свое существование самыми подлыми и варварскими средствами. Повальному обыску была подвергнута вся страна; обыскивали железнодорожные поезда, церкви, школы, университеты, земства и даже суды и психиатрические больницы. Никто не был застрахован от ареста и высылки, заключенных подвергали истязаниям и пыткам; пытали в Астрахани, Одессе, Севастополе, Кременчуге, Пинске, Тамбове, Казани, Вятке. Приговаривали к смерти несовершеннолетних, казнили беременных женщин. Те, кто избегал пули или веревки, погибали в тюрьмах. К началу 1908 г. в тюрьмах находилось более 200 тыс. человек — вдвое больше, чем было тюремных мест. Арестантов косил сыпной тиф. Хоронили их прямо в кандалах.

Смертные приговоры и смертные казни стали повседневностью, по крылатому выражению В. Г. Короленко — «бытовым явлением». С июля 1904 г. по июль 1909 г. пострадавших от всякого рода репрессий, начиная от простого обыска и кончая намыленной веревкой, было не менее 1,5 млн. человек.

Подверглись разгрому многочисленные демократические организации и союзы, возникшие в годы революции. Полностью исчезли крестьянские организации. От студенческих и интеллигентских союзов остались жалкие обломки. Мелкобуржуазные партии и организации эсеров, народных социалистов и меньшевиков находились в состоянии полного развала; они распадались на отдельные группы и течения. С особой яростью обрушился царизм на рабочий класс и его партию. Наступили тяжелые годы беспрерывных провалов, недостатка сил, разрозненных действий. Немногие уцелевшие и вновь возникавшие профессиональные союзы преследовались и закрывались. С 1906 по 1912 г. было закрыто свыше 600 союзов и около 500 получили отказ в регистрации. За короткий срок было уничтожено 978 газет и журналов.

Страна управлялась на основе Положения об усиленной и чрезвычайной охране, позволявшего администрации на местах издавать обязательные постановления, имевшие фактически силу закона. В результате многие местности и губернии превратились в настоящие сатрапии, а имена ряда губернаторов и градоначальников сделались нарицательными. Даже ко всему привыкший российский обыватель в изумлении восклицал: «Какое же сравнение! При Плеве много лучше было».

«Вехи»

Но одних репрессий, чтобы задушить революцию, было мало; требовалось, чтобы реакция восторжествовала также идейно. Церковь натравливала на революционеров отсталые слои населения. В организацию черносотенных обществ и союзов включились митрополиты и епископы. Духовенство возглавляло местные отделения союзов «Русского народа» и «Михаила Архангела». За 1906—1912 гг. было открыто 5,5 тыс. новых церквей. Число священников перевалило за 100 тыс. Разрабатывались проекты создания христианских рабочих союзов. В семинариях и духовных академиях был введен особый курс «обличения социализма». Заскорузлая православная церковь решила использовать опыт католического Запада в его борьбе с социализмом.

Но идейный арсенал царизма, бедный и грубый, был уже недостаточен. В решительный идеологический поход против революции пошли теоретики и вожди контрреволюционного либерализма. Задача состояла в том, чтобы дискредитировать революцию и революционные формы борьбы в глазах масс. Для того чтобы отвратить народ и его передовые слои от революции, ее надо было скомпрометировать. В июне 1907 г. Ленин писал: «Создалось уже громадное течение, называющее себя либеральным (И), культивируемое в кадетской печати и посвященное сплошь тому, чтобы представлять нашу революцию, революционные способы борьбы, революционные лозунги, революционные традиции как нечто низменное, элементарное, наивное, стихийное, безумное и т. д. ...вплоть до преступного...» 1

В 1909 г., группой «известных», по выражению Ленина, депутатов, «известных ренегатов, известных кадетов» был выпущен сборник статей под общим названием «Вехи». Ленин назвал этот сборник «энциклопедией либерального ренегатства» 2. Формально темой «Вех» были «грехи» русской интеллигенции. В действительности их авторы решили устроить суд над русской революцией, опорочить революционные идеи, доказать «пагубность» целей и традиций русского освободительного движения.

Исходной посылкой «Вех» являлась мысль, что самый ошибочный путь — это путь революции. П. Б. Струве писал, что суть дела не в том, «как делали революцию, а в том, что ее вообще делали» 3.

С яростью «Вехи» обрушились на марксистское учение о классовой борьбе. С исключительной настойчивостью П. Б. Струве, Н. А. Бердяев, Б. А. Кистяковский и другое стремились доказать несостоятельность тезиса, что изменение «внешних» условий жизни общества, под которым разумелось революционное ниспровержение строя, основанного на эксплуатации и угнетении, приводит к достижению поставленной цели — к всеобщему благу. Веховцы издевались над «человеколюбием» и «народолюбцем» революционной интеллигенции; их прямо-таки выводил из себя тезис, что «символ веры русского интеллигента есть благо народа, удовлетворение нужд большинства», они бичевали революционного интеллигента за то, что «его бог есть народ, его единственная цель есть счастье большинства». Героизм революционной молодежи объявлялся лжегероизмом. «Вехи» осуждали «одержимость» революционеров, их «фанатизм», «пресловутую принципиальность», «экзальтированность», «авантюризм» и т. п. «Пафос революции,— утверждал С. Н. Булгаков,— есть ненависть и разрушение» 4.

Авторы сборника стремились вызвать у революционной интеллигенции чувство неполноценности и полной оторванности ее от народа. Народ ненавидит интеллигенцию, она чужда ему, уверял М. О. Гершензон. В качестве вывода следовала ставшая геростратовски знаменитой фраза: «Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, — бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной» !.

В. И. Ленин характеризовал «Вехи» как «сплошной поток реакционных помоев, вылитых на демократию» 1 2.

Революционному марксизму «Вехи» противопоставили формулу Бернштейна: «Движение — все, конечная цель — ничто». Они восхваляли «экономистов» и ликвидаторов как «настоящих» социалистов. Особенно восставали они против идеи диктатуры пролетариата и вооруженного восстания3.

«Вехи» потребовали от демократической интеллигенции перехода к «новому сознанию» через «покаяние и самообличение», отказа от материализма и атеизма на почве «синтеза знания и веры». Взамен героизма предлагалось «христианское подвижничество». Струве доказывал, что «религиозная идея способна смягчить... жесткость и жестокость» крайнего политического радикализма4.

Однако отвращение к «внешним жизненным благам» удивительным образом уживалось на страницах «Вех» с самым грубым культом личного благополучия, волчьего эгоизма и наслаждения жизнью, который они противопоставили общественным идеалам. Высмеивались «странный аскетизм» революционной молодежи, нежелание «эгоистически» радоваться жизни, наслаждаться «свободно ее утехами». «Вехи» открыто провозглашали в качестве исходного пункта политическую программу и тактику контрреволюционного либерализма, приспособление к царизму и реакции. Струве доказывал, что лозунг социал-демократов о свержении монархии является «бездонным легкомыслием», все прежние лозунги и средства борьбы русской революционной интеллигенции после манифеста 17 октября, ставшего «порогом новой русской истории», должны быть оставлены5. Политику нельзя сводить к борьбе классов, ее надо вести к компромиссу — таков центральный лозунг «Вех».

С появлением «Вех» поворот либеральной буржуазии к контрреволюции, распад и развал среди попутчиков революции получили идейное обоснование и программу. Ренегатство было объявлено политическим прозрением, подлое и трусливое приспособление к реакции — подлинным мужеством. Ленин писал, что веховцы не просто применялись к подлости, они «сами по своему почину, на свой лад, исходя из неокантианства и других модных „европейских11 теорий, построили свою теорию „подлости11» '• «Теорию» веховцев восприняли и ликвидаторы. Таким образом, на деле создалось нечто вроде единого фронта от Столыпина до ликвидаторов, которые своей проповедью отказа от революции способствовали сохранению атмосферы реакции.

Казалось, могильный «покой» воцарился в стране на долгие годы, и контрреволюция могла торжествовать. Но реакция не была спокойна. Урок, извлеченный царизмом из революции 19Q5—1907 гг., заставил его усвоить ту истину, что одних негативных средств для предотвращения новой революции недостаточно; необходимо сверху, контрреволюционным, бисмар-ьовским путем «решить» задачи, поставленные революцией.

Для политической перестройки страны царизм создал так называемую третьеиюньскую систему, начало которой положил третьеиюньский государственный переворот. Аграрный вопрос он задумал решить на базе известного указа 9 ноября 1906 г.