Назревание революционного кризиса. Революционная массовая стачка

В России 1905—1907 и 1912—1914 гг. впервые в истории общенациональный кризис складывался при самостоятельном участии в нем пролетарских масс. Это накладывало отпечаток и на характер самого кризиса, и на характер пролетарской борьбы. Важнейшей особенностью рабочего движения в те годы было сочетание экономических и политических стачек. Вступая на путь борьбы, многие рабочие прежде всего добивались повышения расценок, сокращения рабочего дня, отмены сверхурочных работ, улучшения условий труда. Ленин писал: «...без непосредственного и немедленного улучшения своего положения, масса трудящихся никогда не согласится представлять себе общий „прогресс11 страны... Добиваясь улучшения условий жизни, рабочий класс поднимается вместе с тем и морально, и умственно, и политически, становится более способным осуществлять свои великие освободительные цели» '. Поэтому массовое стачечное движение представляло собой неразрывную связь политических и экономических стачек, их тесное взаимодействие. Отсталые слои рабочих прежде всего включались в экономическую борьбу, но это происходило тем быстрее и шире, чем интенсивнее развертывалась борьба политическая,

Революционный опыт не механически переходит к новому поколению рабочих; он преломляется через призму собственного опыта и передается пролетарским авангардом лишь в ходе самой борьбы. Поэтому новому поколению рабочих после вынужденного «затишья» нередко приходилось вновь проделывать путь от стихийного возмущения до сознательной борьбы за определенные политические требования. И от обстоятельств этой борьбы, от активности пролетарского авангарда зависело, насколько быстро будет преодолен этот путь. В годы подъема он был пройден с первой же массовой Стачечной волной. По данным фабричной инспекции, в 1905 г. участники политических стачек составляли в движении 64,4%, в 1912 г, —75,8, в 1913 г. (когда в движение были вовлечены новые районы) — 63,6, в первой половине 1914 г,—79,2%. Это свидетельствовало о том, как отмечал Ленин, что «грядущая вторая революция обнаруживает уже теперь гораздо больший запас революционной энергии в пролетариате» 2.

Стачки были не только лучшей школой революционного воспитания пролетарских масс, но и главным средством организации рабочего класса. В 1912 г. в стачках участвовало более половины рабочих страны. Никакие другие средства и формы (профессиональные, кооперативные и т. и.) в условиях царской России не могли организовать для революционной борьбы столь широкие массы. Стачки сплачивали рабочих не только на данной фабрике, в данном городе или районе, но и в масштабах всей страны.

Для 1912—1914 гг. характерно многообразие форм движения. Стачки на отдельных предприятиях чередовались со стачками коллективными, всеобщие стачки в отдельных городах — с одновременными стачками в ряде промышленных центров. Имели место посменные и частичные забастовки, при которых бастовал не весь завод, а поочередно отдельные цехи или даже отдельные категории рабочих. Это давало возможность работающим поддерживать бастующих (маляров на Путиловском заводе — около 3 месяцев, разметчиков на Балтийском — более 2 месяцев, учеников на Невском — около 2 месяцев и т. п.). С конца 1912 г. кратковременные стачки пролетариата сочетались с митингами и демонстрациями. Подобные формы борьбы сохраняли силы рабочих, подготовляли новые, более революционные выступления.

Пролетарские стачки приобрели характер массового наступления не только, на самодержавие, но и на капиталистов. Рабочие боролись уже не только за улучшение жизни, но и против капитала вообще. Буржуазия стала активно выступать и против экономической, и против политической борьбы рабочего класса. На первую же апрельско-майскую стачечную волну 1912 г. фабриканты ответили штрафами. В 1913 г. они перешли в более решительное наступление. В Петербурге, Москве, Риге, Одессе, Минске и Варшаве проводились массовые локауты с целью сломить рабочих, провести чистку, выбросить за ворота более сознательных. Сотрудничество предпринимателей, даже самых либеральных, с полицией становилось общим правилом.

В годы подъема пролетариат не только дифференцировал так называемый оппозиционный лагерь, но и теснее сплачивал вокруг себя всю революционную демократию. Стачки носили общенародный характер. Политические идеи, ставшие знаменем борьбы пролетарского авангарда, затрагивали устои жизни всех классов. Рабочий класс выступал «не в качестве одного из отдельных классов буржуазного общества, не с „своими'1 только профессиональными лозунгами, а в качестве гегемона, поднимающего знамя революции за весь народ, от имени всего народа, для пробуждения и привлечения к борьбе всех классов, кому свобода нужна, кто способен добиваться ее».

Стачки в сочетании с митингами и демонстрациями были одним из лучших средств революционной агитации; они выносили революционные лозунги пролетариата на улицу, в толпу, в народ. Подобно пожару, разбрасывали они вокруг миллионы искр, зажигавших повсюду огонь борьбы. Весть о них доходила до самых глухих углов, до деревень и казарм, заставляя каждого определять свое отношение к пролетарской борьбе. Стачки стали главной пружиной развития событий в стране, основным средством активизации масс, могучим оружием в борьбе за гегемонию пролетариата. И если в Западной Европе начала XX в. в силу объективных условий стачки служили борьбе за реформы, то особые условия России «в смысле наличности революционного положения, нарастания непосредственно революционного кризиса» породили своеобразные стачки, направленные «к свержению правительства, т. е. к революции».

Назревание революционного кризиса выдвинуло новые задачи перед рабочим классом, перед всем лагерем демократии. В сентябре 1913 г. в местечке Поронино возле Кракова состоялось совещание Центрального Комитета РСДРП с партийными работниками основных районов страны. Партия могла с законной гордостью отметить, что жизнь подтвердила политическую линию, взятую ею в самом начале подъема. Рабочий класс выступил руководителем революционной борьбы за общенациональное освобождение. Надо было с удесятеренной энергией готовить революцию: ускорить сплочение пролетариата, пробудить крестьянскую и городскую демократию, шире развернуть в массах агитацию за лозунги революции. Следовало полнее использовать легальные возможности, превращая легальные рабочие организации — профсоюзы, клубы, больничные кассы, кооперативы — в оплот партии. Для усиления революционного натиска рабочий класс должен был использовать и колебания правительства, и разногласия либералов с правыми. Большевики учитывали, что движение подходило к всероссийской политической стачке, подготовку к которой следовало начать немедленно.

События ничему не научили ликвидаторов; они по-прежнему упорно объявляли «свободу коалиций» всеобъемлющим лозунгом эпохи, подменяя им революционные требования. «Новым» было только одно — дальнейший шаг по пути оппортунизма. В августе 1913 г. лидер ликвидаторов Дан, признавая враждебное отношение либералов к «программам радикальным», вместе с тем заявлял, что события вынудят их, «если не сегодня, так завтра, комбинировать свои усилия с усилиями более радикальных слоев страны» *. Дальше «комбинирования» либералов с рабочими ликвидаторы не шли; их лозунги и тактика означали отказ от революции.

Трудовики не поняли общенародного характера пролетарской стачечной борьбы и поэтому выступали против идеи гегемонии пролетариата. Подготовка же крестьянства к «грядущему активному столкновению» так и не вышла у них за стены Думы. 30 октября 1913 г. по инициативе трудовиков на собрании деиутатов-крестьян всех фракций обсуждался вопрос о создании в Думе «крестьянской фракции» и выработке общей программы. После летних думских каникул даже правые крестьяне, побывавшие у себя дома, заявляли, что они тяготятся зависимостью от депутатов-помещиков. Но фальсификация крестьянского представительства и тут, сказалась в полной мере. Как только при выработке программы дошли до пунктов «Политический строй России», «Свободы» и т. и., правые крестьяне стали расходиться. Программа «внепартийной крестьянской группы» была выработана лишь в декабре. Стремясь собрать всех депутатов-крестьян, трудовики пошли на такие уступки, которые делали бессмысленной идею самостоятельной крестьянской фракции. В программе не было ни слова о помещичьей земле, о всеобщем избирательном праве, и ее предложения почти не выходили за рамки реформ, предлагаемых либералами.

Не обнаружили понимания обстановки и эсеры. В мае 1913 г. состоялась «Учредительная конференция» петербургских эсеровских групп, взявшая на себя инициативу возобновления работы партии в стране. Ее решения были признаны «общепартийными». Конференция выдвинула лозунг вооруженного восстания, но эго в большей степени выразило лишь вспышку мелкобуржуазного радикализма, чем реальные намерения эсеров. Бессилие толкало эсеров на путь индивидуального террора. Конференция заявила, что и «широкие массовые выступления», и борьба с царизмом террористическими актами имеют одинаковую ценность, но именно индивидуальный террор может положить начало новому этапу революционной борьбы 1 2. Никаких попыток серьезно обосновать тактику партии в новых условиях решения конференции не содержали. Целая полоса истории России прошла для эсеров бесследно.

Но через все колебания мелкобуржуазной демократии проступало ее демократическое ядро. Перед марксистской партией, авангардом российского пролетариата, стояла сложная задача — сплотить весь лагерь демократии, разоблачая ее иллюзии, преодолевая ее колебания.