Россия и балканские войны. Первая балканская война

«Они вырвались у меня!» — воскликнул Сазонов, узнав, что черногорский король отдал приказ войскам перейти турецкую границу. Сазонов пугал Сербию и Болгарию вмешательством Австро-Венгрии; он приостановил выдачу субсидии «ослушавшейся» Черногории, грозил, что Россия и пальцем не шевельнет, если балканские государства будут разгромлены Турцией, и вместе с тем энергичнее, чем когда-либо, хлопотал об автономии для Македонии, видя в этом единственное средство уладить конфликт. Все было тщетно. 5 (18) октября объявили войну Турции Сербия и Болгария, а на следующий день — Греция. В их решимости воевать с Турцией, несмотря на противодействие России, не было ничего удивительного: правительства балканских стран знали, что курс Сазонова на сближение с Турцией фактически провалился и не пользуется уже, как прежде, поддержкой в правящих кругах России; им было известно, что Россия не может допустить разгрома балканских государств Турцией, так как это привело бы к поглощению Балкан Германией и Австро-Венгрией. Действительно, весть о войне Балканского союза против Турции была с восторгом встречена русской буржуазией. В Петербурге начались манифестации под лозунгом: «Крест на святую Софию!»

Воинственные призывы буржуазно-помещичьей печати не были, конечно, голосом подлинного общественного мнения страны. Напротив, народные массы России, как и повсюду, выступали против войны. В октябре — ноябре 1912 г. по многим странам Европы прокатились антивоенные демонстрации. Левое крыло II Интернационала, которое еще на Копенгагенском конгрессе в августе 1910 г. добилось принятия резолюции «О борьбе с милитаризмом и войной», в ноябре 1912 г. настояло на созыве внеочередного конгресса в Базеле. Базельский конгресс принял манифест, клеймивший балканскую войну как пролог к империалистической мировой войне. Манифест призывал социалистов всех стран усилить борьбу против милитаризма.

Подчеркивая прогрессивное, антифеодальное содержание борьбы балканских народов против гнета Турецкой империи, Ленин разоблачал империалистическую сущность политики на Балканах всех европейских держав, прежде всего царской России. Он писал: «Травля Австрии, науськивание на войну с ней, крики о „славянских задачах России — все это есть шитое белыми нитками стремление отвлечь внимание от внутренних дел России и „урвать кусок” Турции» За Балканскую федеративную республику! Против славяно-турецкой вражды! Против вмешательства в балканскую войну других держав! — таковы были требования, которые выдвигал Ленин от имени всего российского пролетариата2.

Первой заботой русского правительства с началом военных действий было уберечь балканские государства от разгрома. У всех на памяти были неудачные войны этих государств против Турции в 70—90-х годах XIX в., когда только заступничество России спасало их от ужасов турецкой оккупации. Сазонов потребовал от Порты приостановки военных действий, угрожая вмешательством России; взамен он предлагал гарантию полного суверенитета Турции над районом проливов и номинального суверенитета над автономными Македонией и Албанией.

Однако ход войны на Балканах принял иное направление. Войска балканских союзников разбили турецкую армию; через две — три недели остатки ее были осаждены в крепостях Ску-тари, Янина и Адрианополь, сербы вышли на побережье Адриатики, а болгары уже штурмовали турецкие позиции у Ча-талджи, в 45 километрах от Константинополя.

Теперь само турецкое правительство взмолилось о перемирии, соглашаясь на предложения России, Но было поздно, союзники требовали передачи им всех территорий на Балканах к западу от линии Энос — Мидия.

Больше всего тревожил Петербург штурм болгарской армией позиций у Чаталджи. Достаточно было прорвать их, и через день болгары вступили бы в Константинополь; тогда почти наверняка можно было ожидать появления на Константинопольском рейде английских и германских военных кораблей, высадки с них десантов, захвата ключевых пунктов в районе проливов и т. п. Такой оборот событий был чрезвычайно нежелателен для России с ее сравнительно незначительными военно-морскими силами. Сазонов одно за другим посылал в Софию и Константинополь требования заключить перемирие. Вместе с тем Черноморский флот был приведен в состояние боевой готовности; при первом же известии о прорыве позиций под Чаталджой он тоже должен был высадить десант в Константинополе.

Неизвестно, как развернулись бы дальше события, если бы не выяснилось, что атаки болгар под Чаталджой оказались безуспешными. Однако эту тревогу сменила другая: в Петербург пришло известие, что Австро-Венгрия начала мобилизацию своей армии, предъявив ультиматум Сербии отвести войска с побережья Адриатики. Выход Сербии к Адриатике означал ослабление экономической зависимости Сербии от Австро-Венгрии и неизбежное усиление национального движения славянских народов в австрийских провинциях. В Вене дали понять, что не допустят выхода Сербии к морю, даже если придется воевать. Тут же подвернулся и предлог для войны: австрийский консул в одном из македонских городов был «оскорблен» сербскими властями. Словом, вторжение в Сербию могло последовать с часу на час.

10 ноября, 29 ноября и 5 декабря 1912 г. в Петербурге проходили заседания Совета министров с единственным пунктом повестки дня: как реагировать на новую угрозу со стороны Австро-Венгрии? Почти все министры высказались за то, чтобы «на усиленные военные подготовления Австрии отвечать такими же мерами»; иначе «мы можем быть вовлечены в войну помпмо всякого нашего желания и в ту минуту, которая представится наиболее выгодной не для нас, а для держав Тройственного союза». Общая рекомендация большинства участников совещания сводилась к формуле: «Так как сосредоточение русской армии требует гораздо более продолжительного времени, чем соответственные операции наших возможных противников, то нам надлежало бы с не меньшей энергией, нежели Австрия, усиливать нашу военную подготовку и стягивать войска по направлению к западной границе...» 1

Но Коковцов и Сазонов восстали против этого, повторяя свои аргументы об опасности для царизма общеевропейской войны, в которую неминуемо выльется столкновение с Австро-Венгрией. «Военная поддержка нас всеми державами Тройственного согласия не может почитаться безусловно обеспеченной,— заявил председатель Совета министров, которого решительно поддержал министр иностранных дел.— При таких условиях война с Тройственным союзом во главе с Германией явится для нас в настоящее время положительным бедствием, тем более что у нас нет активной военно-морской силы на Балтийском море, армия еще не приведена в достаточную степень готовности, а внутреннее состояние страны далеко от того одушевленно-патриотического настроения, которое позволяло бы рассчитывать на могучий подъем национального духа и живое непосредственное сочувствие к войне в широких кругах населения» 1 2. Наконец, было принято решение: военный министр оставлял под ружьем 350 тыс. солдат, подлежавших увольнениго в запас (что было равносильно частичной мобилизации, но выглядело менее вызывающе), а министр иностранных дел брался договориться с Австро-Венгрией о компромиссном соглашении, используя дипломатическую поддержку Англии и Франции на собиравшейся в Лондоне конференции послов великих держав.

Воинственно настроенная часть правящих кругов России осталась недовольной таким решением; она получила поддержку из Парижа, где без обиняков требовали, чтобы Россия ускорила подготовку к войне, обещая помочь в случае, если за Австро-Венгрию вступится Германия. Была организована настоящая травля Коковцова и Сазонова как «продавшихся немецкому влиянию». Но ввиду явной неготовности России к войне большого масштаба курс на соглашение с Австро-Венгрией победил. В конце ноября под нажимом России Болгария и Сербия заключили с Турцией перемирие, а в начале декабря в Лондоне начали работу мирные конференции представителей воюющих сторон и послов великих держав. На лондонских конференциях сначала наметился ряд соглашений. Турция вынуждена была отказаться от Албании, Македонии и Крита. После долгих споров она согласилась также передать Болгарии Адрианополь. Албания объявлялась независимой. Сербия лишалась всех своих завоеваний в районе Адриатики и должна была довольствоваться лишь правами «коммерческого доступа» к морскому побережью, т. е. беспошлинного провоза своих товаров по территории прибрежных государств. Однако 10 (23) января 1913 г. в Константинополе произошел государственный переворот. К власти пришли сторонники продолжения войны, ориентировавшиеся на Берлин. Военные действия возобновились.

Отказом от перемирия Турция лишь ухудшила свое положение. 21 февраля (6 марта) пала Янина, 13 (26) марта пал Адрианополь. Болгары перебросили осадную артиллерию к Ча-талдже и снова начали штурм этой позиции. Опять в Петербурге поднялась тревога, опять был приведен в боевую готовность Черноморский флот. Сазонов потребовал от Болгарии и Турции немедленного перемирия.

Только обострение отношений Болгарии с Сербией и Грецией заставило ее уступить настояниям Петербурга. В начале апреля Болгария, а за ней Сербия и Греция объявили о перемирии с Турцией и возобновили переговоры с ней в Лондоне. Тем временем Россия после продолжительных споров согласилась на включение Скутари в состав будущей Албании, а Австро-Венгрия — на присоединение Призрена, Ипека, Дьякова и Диб-ры к Сербии. Точную границу Албании должна была установить международная комиссия, но оставались вопросы о турецко-болгарской границе, об островах в Эгейском море, на которые претендовала Греция, о взаимных финансовых претен-йпях. Главное же — оставались вопросы о границах между самими союзниками, прежде всего между Болгарией и Сербией, а также между Грецией и Болгарией; здесь спорам не видно было конца.

Внимание Сазонова после соглашения с Австро-Венгрией сосредоточилось на отношениях с Румынией. Русский посланник в Бухаресте еще в начале балканской войны доносил в Петербург, что общественное мнение Румынии настолько решительно выступило против проавстрийской политики короля, что создалась возможность перетянуть Румынию на сторону Балканского союза. Завязались секретные переговоры.

Румынское правительство настаивало на передаче Румынии части Добруджи, принадлежавшей Болгарии. Но в Петербурге не могли поддерживать подобного рода требования, так как это означало бы разрыв с Болгарией. Между тем Румыния, боясь упустить момент, пока болгарская армия скована под Адрианополем и Чаталджой, ультимативно потребовала от Болгарии уступить ей Южную Добруджу. Сазонов объявил, что Россия не допустит вторжения румынских войск в Болгарию. Однако, чтобы не отталкивать Румынию, он предложил разрешить спор на конференции послов великих держав в Петербурге.

Петербургская конференция открылась 18 (31) марта 1913 г. Германский посол, стремясь удержать Румынию в орбите Тройственного союза, выступил на ее стороне, итальянский посол — тоже. Сазонов при поддержке французского и английского послов предложил ограничиться исправлением болгаро-турецкой границы в пользу Румынии и передачей ей укреплений, господствовавших над самым крупным городом Южной Добруджи — Силистрией. Любопытно, что Россию поддержала в этом отношении и Австро-Венгрия, стремившаяся упрочить свое влияние в Софии.

Споры тянулись свыше месяца. Наконец, был достигнут компромисс: Румыния получала Силистрию. Кроме того предполагалось незначительное исправление границы в ее пользу. Это решение не удовлетворило ни Бухарест, ни Софию. Болгарское правительство тянуло с ратификацией соглашения, а румынское продолжало бряцать оружием, грозя войной.

В Петербурге было в это время уже не до Силистрии. На первый план выдвинулся вопрос о Скутари. Дело в том, что известие об уступке Сазонова в этом вопросе вызвало новый взрыв негодования русского «общественного мнения». В Петербурге и ряде других городов России состоялись шовинистические демонстрации под лозунгом: «Скутари — черногорцам!»

Сазонов устраивал совещания с членами правительства, лидерами кадетов, октябристов, умеренно- и крайне-правых, убеждая их, что рисковать войной из-за Скутари — значит рисковать новой революцией. Он требовал, чтобы Черногория сняла осаду крепости, но король Николай, хорошо зная о настроениях в Петербурге, продолжал осаждать Скутари. В середине апреля он договорился с комендантом крепости Эссад-пашой о сдаче ее в обмен на признание паши властителем Албании.

Австро-Венгрия порвала с Черногорией дипломатические отношения. Австрийские войска сосредоточились на черногорской границе. Австрийский флот и корабли других великих держав блокировали черногорское побережье. Россия объявила, что не допустит разгрома Черногории. Снова встал вопрос о мобилизации австрийской и русской армий, снова запахло общеевропейской войной.

Только 21 апреля (4 мая) после долгих уговоров черногорский король согласился очистить Скутари за денежную компенсацию. Сазонов вздохнул с облегчением. Король Николай собирался «зажечь мировой пожар, чтобы на огне его изжарить себе яичницу»,— раздраженно отвечал он на упреки, что не поддержал Черногорию до конца

А в Лондоне продолжались споры между представителями Турции и балканских государств. Однако после решения вопроса о Скутари великие державы заговорили иным языком. Англия в это время домогалась в Константинополе признания Кувейта британским протекторатом, Германия и Франция добивались выгодных концессий в Малой Азии, Россия собиралась вести переговоры о соглашении с Турцией по железнодорожному вопросу и по вопросу об автономии турецкой Армении под своим протекторатом. В первых числах мая обеим воюющим сторонам от имени всех великих держав был предъявлен ультиматум: немедленно заключить мир, предоставив детали сербо-греко-албанского, болгаро-турецкого и греко-турецкого разграничения на усмотрение конференции великих держав. Представители Турции и балканских государств пытались возражать, но председательствовавший на конференции Грей грубо оборвал их: «Или подписывайте, или уходите!»

17 (30) мая 1913 г. Лондонский мирный договор был подписан. Турция уступала победителям остров Крит и все свои владения на Балканах к западу от линии Энос—Мидия, Албания признавалась независимым государством; судьбу нескольких турецких островов в Эгейском море, занятых греками в ходе войны, должны были решить великие державы. Решение других вопросов откладывалось до выработки специальных конвенций после ратификации договора. Но договор так и не был ратифицирован.

Вторая балканская война

27 октября (9 ноября) 1912 г., ровно через три недели после начала военных действий, когда войска Балканского союза довершали разгром турецкой армии в Македонии, иа Балканах прогремели выстрелы новой (правда, пока еще не объявленной) войны — войны между недавними союзниками: Болгарией — с одной стороны, Сербией и Грецией —с другой. События развернулись таким образом, что главные силы болгарской армии оказались сосредоточенными на адрианопольском направлении. Воспользовавшись этим, сербские войска оккупировали большую часть Македонии, а греческие — продвинулись далеко за Салоники. Тогда в Софии решили явочным порядком обеспечить свои права, разместив повсюду болгарские гарнизоны вместе с сербскими или греческими.

27 октября болгарский батальон сомкнутой колонной прошел через линию греческих застав и вошел в Салоники. Но не везде дело кончалось так мирно; другие попытки болгар пройти через линии союзников встретили отпор. В ноябре начались стычки патрулей, в декабре завязались бои между ротами и батальонами. К февралю 1913 г. кое-где вели перестрелку уже целые полки и бригады. Пока основная масса болгарских войск оставалась под Адрианополем и Чаталджой, Болгария вынуждена была довольствоваться этой своеобразной «войной исподтишка», но затем болгарское правительство начало перебрасывать войска в Македонию и предъявило союзникам требование оставить те районы, которые по сербо-болгарскому договору должны были войти в состав Болгарии или являлись спорными и подлежали арбитражу Петербурга.

Греция, с которой в Софии не успели заключить договора о разграничении занятых земель в случае победы над Турцией, ответила категорическим отказом. Из Белграда же пришел ошеломляющий ответ. Там объявили договор с Болгарией устаревшим, предложив провести новое разграничение с учетом того, что Сербии пришлось отказаться от выхода к Адриатике, что она выставила больше войск, чем предусматривалось военной конвенцией, что она помогла болгарам под Адрианополем и т. и. И болгарское, и сербское правительства апеллировали к России.

Поначалу Сазонов делал вид, что произошло «недоразумение». Он и сам, и через посланников России в Софии и Белграде доказывал обоим правительствам, что балканская война — лишь «первый этап», за которым последует схватка с Австро-Венгрией; Сербию ждет борьба за восстановление югославянских земель, и ей не обойтись без помощи Болгарии, следовательно, необходимо по возможности удовлетворить болгарские требования, хотя бы в виде платы за обещанную поддержку в грядущей войне. Да и Болгарии одной не устоять перед натиском «германизма», поэтому нужно держаться вместе и идти на уступки друг другу.

Русское правительство снова предложило оставить Македонию автономной под номинальным турецким суверенитетом, разделив ее на болгарскую, сербскую и греческую «сферы влияния», но в Софии и Белграде и слышать не хотели о такой перспективе. Тогда Сазонов объявил, что Россия, согласно договору от 29 февраля 1912 г., берет на себя арбитраж и требует немедленной демобилизации обеих сторон. Одновременно он обратился к Франции с просьбой стать арбитром в греко-болгарском споре и не давать займов ни одному из воюющих впредь до примирения. Из Софии и Белграда последовали уклончивые ответы. Там «заранее склонялись» перед решением России, но сербы требовали, чтобы болгары сначала согласились на пересмотр союзного договора, а болгары требовали, чтобы сербы сначала допустили их к совместной оккупации спорных районов.

По совету посланника России в Белграде Н. Г. Гартвига Сазонов предпринял новый шаг. Он вызвал премьеров Сербии, Болгарии, Черногории и Греции в Петербург, чтобы решить спор на конференции под его председательством. Из Белграда, Софии и Афин снова поступили уклончивые ответы. Сазонов решился на чрезвычайную меру: 27 мая Николай II направил телеграммы сербскому и болгарскому королям, в которых официально требовал подчиниться арбитражу России п немедленно приступить к демобилизации. Оба короля обещали выслать своих премьеров в Петербург немедленно... после разрешения правительственного кризиса в Софии и после обсуждения условий арбитража на заседании скупщины в Белграде. Стало ясно, что Сербия и Болгария лишь выгадывают время, готовясь к решающей схватке.

Так оно и было на деле.

Ни в Софии, ни в Белграде не помышляли всерьез о русском арбитраже. Там знали, что не в интересах России встать целиком на ту или другую сторону. Следовательно, возможен был лишь компромисс. И Сазонов действительно планировал компромисс, предполагая отдать Сербии спорные районы, а Болгарии — вернуть ту часть македонских земель, занятых сербами, которая «причиталась» ей по договору 29 февраля 1912 г. Это не устраивало никого из враждующих. Фердинанд еще задолго до этого вступил в тайные переговоры с Веной и получил обещание поддержки в случае войны с Сербией. В Вене легко дали такое обещание: Австро-Венгрии важно бы-ло столкнуть Болгарию с Сербией и развалить Балканский союз. В свою очередь сербское правительство рассчитывало затянуть спор и заставить всех примириться со свершившимся фактом.

К середине июня в Петербурге убедились, что никакие дипломатические средства уже не помогут, что война между Сербией и Болгарией — дело ближайших дней. И Сазонов перешел к военному нажиму; 13 июня он дал понять румынскому посланнику, что «при нынешних обстоятельствах» Россия прекращает поддеряску Болгарии в ее конфликте с Румынией, считая «давление» последней на болгарское правительство «лучшим способом предотвратить войну»

Угрожающая позиция Румынии произвела в Софии замешательство. В правящих кругах Болгарии завязалась борьба по вопросу о том, воевать или не воевать с Сербией. Фердинанд колебался. В этот момент болгарский главнокомандующий генерал Савов предложил, чтобы болгарская армия внезапным ударом отбросила сербские и греческие войска из Македонии, а болгарский премьер явился в Петербург и добился признания совершившегося факта. Это была явная авантюра, но авантюра заманчивая. И Фердинанд не устоял перед соблазном. В ночь на 17 (30) июня болгарские войска начали неожиданный штурм сербских и греческих позиций по всему фронту. Однако Сербия и Греция, как выяснилось, тоже не теряли времени даром; еще за месяц до этого они заключили союз между собой и тайно сосредоточили в Македонии не меньше войск, чем болгары. В результате болгарские атаки захлебнулись, и уже к вечеру 17 (30) июня болгарам пришлось перейти к обороне. Завязались напряженные бои. 27 июня (10 июля) румынские войска перешли болгарскую границу. Положение Болгарии стало безнадежным.

Фердинанд обратился в Петербург с просьбой о заступничестве. Сазонов снова направил в Белград, Афины, Софию и Цетинье телеграммы с категорическим требованием немедленно заключить перемирие и прислать полномочных делегатов для мирных переговоров при посредничестве России 1 2. Однако бывшие союзники Болгарии торопились довершить ее разгром. Сербия и Греция поспешили формально объявить Болгарии войну; их войска теснили болгар на всех направлениях. Румынская армия брала без выстрела город за городом. Турецкая армия у Чаталджи, воспользовавшись тем, что перед ней остались лишь слабые заслоны, 8 (21) июля тоже перешла в наступление и захватила Адрианополь. Передовые разъезды румын появились к этому времени уже у Софии. 9 (22) июля Фердинанд капитулировал, предоставив России «неограниченные полномочия» для заключения мира на любых условиях: он знал, что Россия не может допустить существенного ослабления Болгарии.

В Петербурге при первом известии о «братоубийственной войне» начали было обсуждать меры для спасения Сербии. Особенно боялись вмешательства Австро-Венгрии. Но Германия и Австро-Венгрия, рассчитывая на чрезвычайно выгодную для них затяжную сербо-болгарскую войну, сочли нецелесообразным вмешиваться. А через несколько дней пришлось уже думать о спасении Болгарии. Сразу после вторжения румынской армии в Южную Добруджу Сазонов решил, что Румыния сыграла свою роль, и потребовал приостановки наступления ее войск. Когда же последовало неожиданное нападение турецкой армии, он под угрозой вмешательства России добился приостановки ее продвижения. 16 (29) июля под нажимом России Румыния, Сербия и Греция согласились на перемирие, а на следующий день в Бухаресте открылась мирная конференция.

Военные действия закончились, а дипломатические бои только разгорались. Перед Россией в Бухаресте стояла задача спасти от развала Балканский союз, удержав в нем Болгарию. Поэтому Россия выступала главным образом как защитница Болгарии. Поддерживала Болгарию и Австро-Венгрия, рассчитывавшая окончательно перетянуть Фердинанда на свою сторону. Так два соперника, руководствуясь противоположными целями, снова случайно сомкнулись в своей балканской политике. Столь же удивительным образом сомкнулись Германия, Англия и Франция в поддержке Греции, которую каждая из них надеялась обратить в свою «сферу влияния».

Вопросы о передаче Румынии Южной Добруджи, Сербии — большей части Македонии, а Греции — Салоник прошли в Бухаресте сравнительно гладко, но по вопросу о Восточной Македонии завязалась ожесточенная борьба. В конце концов Россия выторговала у Сербии в пользу Болгарии район Струмицы. Спор из-за Каваллы был решен в пользу Греции. Все это было зафиксировано в Бухарестском мирном договоре, подписанном 28 июля (10 августа) 1913 г.

Не удалось России отстоять в пользу Болгарии и Адрианополь; ее попытка заставить Турцию пойти на уступки встретила противодействие Англии и Германии, продолжавших борьбу за влияние в Константинополе. Болгаро-турецкий мирный договор, подписанный в Константинополе 16 (29) сентября 1913 г., закрепил Адрианополь за Турцией.