Проблема соглашений России с Германией и с Австро-Венгрией в начале 20 века

Соглашение с Англией в Азии никоим образом не мешает соглашению с Германией в Европе, утверждал Извольский. И действительно, вслед за началом переговоров с Никольсоном он приступил к переговорам с германским послом В. Шеном.

Германия требовала согласия России на ответвление Багдадской дороги в Персию; Извольский, разумеется, отказывал. В июле 1907 г. на рейде у Свинемюнде состоялось очередное свидание Николая II с Вильгельмом, которых сопровождали канцлер Бюлов и Извольский. Свидание вызвало большую тревогу в Лондоне и Париже. Уже то обстоятельство, что Извольский вел переговоры втайне не только от Англии, но и от союзной Франции, не могло не вызвать подозрений. «Пролог к союзу грех императоров» — так расценила свидание в Свине-мюнде английская и французская печать. Однако на деле тревога была ложной; переговоры по-прежнему не давали никаких практических результатов.

Столь же трудным оказалось достигнуть соглашения с Австро-Венгрией. К 1906 г. обстановка на Балканах еще более накалилась; началась австро-сербская таможенная война. «Общественное мнение» требовало от Извольского активизации политики на Балканах. Вместе с тем были до крайности обострены отношения между Сербией, Болгарией, Грецией и Турцией из-за Македонии. В любой момент могли наступить «осложнения», к которым Россия не была готова. Требовалось удержать Австро-Венгрию от «решительных шагов» и в то же время не допустить столкновения между балканскими государствами.

В октябре 1906 г. австрийский посол барон А. Эренталь, только что назначенный министром иностранных дел, возвратился в Петербург для вручения отзывных грамот. В беседе с ним Извольский говорил о необходимости «урегулировать» балканские дела, но Эренталь уклонился от обсуждения этого вопроса; и при встрече с Извольским, и на аудиенции у Николая II он вел речь об «общих династических интересах Габсбургов и Романовых», намекая на возможность более тесного сближения обеих держав. Извольский возражал, что не может вести «непопулярную политику». Николай II называл себя «убежденным сторонником» австро-русского соглашения, но призывал Эренталя считаться с «традиционной покровительственной ролью русских на Балканах». Переговоры остались безрезультатными и в этом, и в следующем году, а затем открылась причина такой позиции Эренталя...

В январе 1908 г. Эренталь выступил с заявлением о предстоящем строительстве железной дороги через Ново-Базарский санджак, что значительно усиливало позиции Австро-Венгрии в Македонии. Он не называл цену, которой удалось купить согласие турецкого правительства на эту концессию, но было ясно, что такой ценой могло быть только обещание не настаивать на македонских реформах, в проведении которых (ради «умиротворения» Балкан) было весьма заинтересовано русское правительство. Это вызвало среди «общественного мнения» России новую волну негодования. Требования «жесткой политики» в отношении Австро-Венгрии становились все более настойчивыми.

В мае 1908 г. на ревельском рейде состоялось свидание Николая II с английским королем Эдуардом VII, знаменовавшее дальнейшее сближение России и Англии. Извольский сделал все возможное, чтобы это сближение не привело к обострению отношений с Германией и Австро-Венгрией; он нанес визит в Берлин, возобновил переговоры с Эренталем, официально опроверг слухи о том, что в Ревеле шла речь об англо-франкорусской коалиции против Германии. Николай II и Столыпин подтвердили это заявление.

Однако в Германии видели, что течение событий относит Россию к англо-французскому лагерю. В Берлине ревельское свидание было расценено именно как очередной шаг к образованию антигерманской коалиции. «Мы знаем теперь, чего можно ожидать от этих мерзавцев»,— заметил Вильгельм II на донесении своего посла в Петербурге об этом свидании. А на следующем донесении написал: «Отсюда вывод — общеимперская финансовая реформа! Больше косвенных налогов! Сильный флот, сильная армия! Держать порох сухим!» 1

Тем временем на Дальнем Востоке, несмотря на русско-японское соглашение, обострились отношения с Японией, которая развертывала экспансию в русском Приморье. На Среднем Востоке, несмотря на англо-русское соглашение, обострялись отношения с Англией, которая поддерживала проанглийски настроенные круги персидской буржуазии против шаха, ориентировавшегося на Россию. Наконец, на Ближнем Востоке (в Турции) вспыхнула революция. Наступали «осложнения», которых так опасался Извольский.

«Горючего материала за последнее время накопилось достаточно, и он все растет,— писал Ленин в те дни.— Революция в Персии грозит перемешать все перегородки — „сферы влияния“, расставленные там европейскими державами. Конституционное движение в Турции угрожает вырвать эту вотчину из лап европейских капиталистических хищников; а дальше угрожающе встали старинные, обострившиеся теперь „вопросы — македонский, среднеазиатский, дальневосточный и т. д. и т. д.

Между тем, при сети нынешних явных и тайных договоров, соглашений и т. д. достаточно незначительного щелчка какой-нибудь „державе**, чтобы „из искры возгорелось пламя**» 2.

Через два месяца после опубликования этих вещих строк разразился очередной международный кризис.