Социал-шовинизм и центризм в России в годы Первой мировой войны

Война вызвала глубокий внутренний кризис в рядах мелкобуржуазных партий меньшевиков и эсеров. В них явственно обозначилось правое, открыто шовинистическое, и левое, центристское крыло, выступавшее с позиций платонического интернационализма. Наиболее типичным представителем российского социал-шовинизма в его зрелой, «европеизированной» форме был Г. В. Плеханов; он развернул целую систему экономических, философских и историко-дипломатических аргументов в пользу активного участия пролетариата России в защите буржуазно-монархического отечества. Считая Германию зачинщиком и главным виновником войны, Плеханов призывал рабочий класс России «всеми силами, всем сердцем и всем помышлением» поддержать вооруженную борьбу царизма и его союзников с прусским юнкерством '. При этом он старался доказать, что победа Германии принесет Европе экономический и политический регресс, вызовет усиление милитаризма и шовинизма и замедлит развитие революционного движения. В военном поражении царизма Плеханову чудился «конец России», «новое татаро-монгольское иго», превращение страны в германскую колонию.

Практически выводы из этой концепции означали полное политическое самоубийство Плеханова как марксиста. В 1915 г. он уже открыто рекомендовал меньшевистской фракции голосовать в Думе за военные кредиты и требовал отвергнуть как безумную «всякую вспышку и всякую стачку, способную ослабить силу сопротивления России неприятельскому нашествию» 1 2. Подобные заявления по существу отбрасывали Плеханова в лагерь кадетов, которые вместе с черносотенцем Пуришкевнчем рукоплескали бывшему вождю социал-демократии, объявившему идею превращения войны в революцию «грезофарсом».

Аналогичные взгляды развивали в русской и заграничной печати ликвидаторы Е. Смирнов и П. Маслов, лидер грузинских меньшевиков Н. Жордания, меньшевик-партиец Н. Иорданский, бывший впередовец Г. Алексинский, вождь анархистов П. Кропоткин и представители правого крыла эсеровской эмиграции Б. Савинков, И. Бунаков, Н. Авксентьев, Н. Рубанович и др.

Однако в самой России, где полицейские участки и казацкие нагайки слишком живо напоминали об истинных хозяевах «отечества», идея прямого сотрудничества с царизмом и буржуазией не могла рассчитывать на сколько-нибудь широкую популярность в рабочей среде. Поэтому наиболее влиятельная в ликвидаторском лагере группа сотрудников журнала «Наша заря» (А. Потресов, Н. Череванин, В. Левицкий и др.), разделяя плехановскую оценку мировых событий, решила выступить с более нейтральной формулой «непротиводействия войне». С правительством нам не по дороге, но мешать ему мы не будем ни словом, ни делом — так охарактеризовал эту тактику «малокровного оборончества» ликвидатор Е. Маевский. К осени 1915 г. ликвидаторы-заристы от пресловутого «непротиводейст-вия» перешли на позиции «самозащиты», признав необходимость участия в обороне страны.

Центризм был представлен в меньшевистском лагере целым рядом групп. Организационный комитет (ОК), выполнявший с 1912 г. роль меньшевистского центра в России, и думская фракция меньшевиков (Н. С. Чхеидзе, М. И. Скобелев, В. И. Хаустов, А. И. Чхенкели, И. Н. Туляков) возглавляли так называемый правый центр, платформа которого носила ярко выраженный каутскианский характер. Осуждая на словах империализм и шовинизм и подвергая критике внешнюю и внутреннюю политику царизма, эта группа меньшевиков ограничивалась, однако, лозунгом мира без аннексий и контрибуций. Задачу пролетариата России она видела в «полном внутреннем раскрепощении страны и демократизации всего политического и общественного строя». Но перейти от слов к делу меньшевики так и не смогли. План проведения любой стачки встречался ими в штыки под предлогом «несвоевременности», недостатка сил и т. п. Голосование против военных кредитов, несколько пацифистских деклараций и безрезультатных думских запросов по внутренней политике правительства — вот весь политический актив фракции Чхеидзе и ОК за период войны.

Грань, отделявшая правый центр от сторонников непроти-водействия войне, была весьма условна. Чхенкели, например, неоднократно выступал как открытый социал-шовинист, а патриарх меньшевизма член Заграничного секретариата ОК П. Б. Аксельрод систематически занимался обелением Каутского и других лидеров II Интернационала. По определению Ленина, роль фракции Чхеидзе состояла лишь в прикрытии неопределенными или почти «левыми» фразами оппортунистической политики социал-патриотов. «Вы обещаете быть революционерами, а сейчас помогаете шовинистам, буржуазии, царизму...»,—говорил Ленин, характеризуя позицию Чхеидзе и ОК1.

Вождями левого центра были член Заграничного секретариата ОК Мартов и «нефракционный» Троцкий. С сентября 1914 г. левоцентристы издавали в Париже газету «Голос», а после ее закрытия французскими властями в начале 1915 г,— «Наше слово». Сотрудниками этих газет были В. А. Антонов-Овсеенко, Д. 3. Мануильский, А. В. Луначарский, С. А. Лозовский, М. Н. Покровский, Г. В. Чичерин и др.2 Позиция Мартова в первые месяцы войны встретила одобрение Ленина: «...Этот писатель делает теперь именно то, что должен делать социал-демократ. Он критикует свое правительство, он разоблачает свою буржуазию, он ругает своих министров», — говорил он о Мартове в октябре 1914 г. 1

Однако довольно скоро Аксельрод и другие меньшевики «повернули» Мартова вправо, заставив его публично выступить против раскола с социал-шовинистами.

Основным лозунгом левого центра был призыв к демократическому миру, в котором меныпевики-ннтернационалисты видели пролог европейской революции. Лозунг мира, несомненно, отражал неуклонно нараставшие антивоенные настроения масс, их стихийный протест против войны. Однако он дезориентировал пролетариат, порождая вредные иллюзии о возможности подлинного мира без ряда революций. «Не „мир без аннексий11, а мир хижинам, война дворцам, мир пролетариату и трудящимся, война буржуазии!» — только с таким лозунгом, подчеркивал Ленин, должна идти к народу подлинно революционная партия в период империалистической войны2. Объявляя себя сторонниками «неуспеха» царизма, но отвергая большевистский лозунг гражданской войны и тактику революционного пораженчества, левоцентристы противопоставляли им двусмысленный оппортунистический лозунг «ни побед, ни поражений».

Наконец, в организационных вопросах меньшевики-интернационалисты стояли на типичной для всего II Интернационала позиции блока пролетарских и мелкобуржуазных элементов в рамках единой партии.

Соотношение указанных течений в меньшевистском лагере складывалось явно в пользу сторонников непротиводействия войне и умеренных пацифистов. Взгляды левого центра разделяло лишь небольшое меньшинство, например члены петроградской Центральной инициативной группы. Несколько особую позицию занимали среди интернационалистов межрайонцы — петроградская организация, объединявшая болыпевиков-при-миренцев и меньшевиков-партийцев. Начав с выступлений в духе левого центра, они в ходе войны постепенно подошли по основным вопросам тактики к большевизму, оставаясь в организационных вопросах на примиренческих, центристских позициях (призыв к созданию «единой» РСДРП).

В партии социалистов-революционеров, находившейся со времени раскрытия провокаторской деятельности Азефа в состоянии разброда и шатаний, также не было недостатка в различных мнениях по вопросу об отношении к войне. Правые эсеры активно работали на оборону. «Центр» во главе с В. Черновым стоял на пацифистских позициях, выдвигая лозунг борьбы «третьей силы» — пролетариата и мелкобуржуазных демократических элементов — против империализма, за мир; однако активные выступления против царизма они откладывали на «последний день войны». Вместе с тем в партии эсеров гораздо ярче, чем у меньшевиков, было представлено левое интернационалистское крыло, отражавшее интересы части рабочих и радикальной интеллигенции, в первую очередь демократического студенчества. Лидер левых эсеров М. А. Натансон и ряд его единомышленников выступали даже за поражение царизма в войне. В России до конца 1914 г. левые эсеры выпустили не менее 15 антивоенных листовок (в Петрограде, Москве, Харькове, Киеве, Иркутске и других городах) с лозунгами свержения самодержавия, демократической республики, вооруженного восстания, земли и воли. К февралю 1917 г. число таких прокламаций, по неполным данным, дошло до 100.

В мелкобуржуазных националистических партиях в годы войны также существовали различные течения. Бундовские организации, которые вели работу среди еврейского пролетариата западных областей России, официально выступали как сторонники умеренного пацифизма. Вместе с тем в Бунде было открыто оборонческое крыло, а также небольшая группа германофилов. Центристские элементы преобладали и среди меньшевиков Грузии и Азербайджана, стоявших на позиции «нейтралитета» в борьбе России с Германией и Турцией. Напротив, армянские дашнаки и гнчакисты, на словах осуждавшие войну, выступали за победу России, связывая с ней надежды на создание в Турецкой Армении автономного государства. Украинская социал-демократия (УСДРП) распалась на три группы: германофильскую, оборонческую и «интернационалистскую», представители которой решительно отрицали, однако, право наций на самоопределение, обвиняя большевиков в «сепаратизме» и требуя для национальных меньшинств лишь территориальной или культурной автономии. Часть членов Белорусской социалистической громады в оккупированных Германией районах выступала за создание независимой Белоруссии под протекторатом Германии.

Таким образом, в России, как и в других странах, война разделила социалистов на три главных течения: сторонников социал-шовинизма, центристов и пролетарских революционе-ров-интернационалистов. Борьба за демократию и социализм требовала самого последовательного и решительного идейного и организационного размежевания с социал-шовинистами и центристами всех оттенков. Россия была единственной страной, где благодаря деятельности большевиков это размежевание было доведено до конца.